Господин канонир (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич - Страница 20

— Совершенно верное замечание, — согласился Габерон, — Даже если обчистишь капитанский несгораемый шкаф, твоей добычей станет разве что чернильница, бутылка рома, старый портсигар да пустые бланки формандского военно-воздушного флота.

— А корабельная казна? — прищурилась Алая Шельма, — На нее я тоже собираюсь заявить претензии.

Габерон небрежно отмахнулся.

— Забудь. Всей твоей добычи хватит на ужин в скромной ресторации. На патрульных кораблях никогда не бывает много золота. Это тебе не вольные рейдеры, идущие через все северное полушарие.

— Не имеет значения, — отчеканила Алая Шельма, вздернув подбородок, — В данном случае важна не добыча, а факт. Много ли пиратов может похвастаться тем, что прошлись по палубе боевого формандского корабля?.. Возможно, я прихвачу кое-что на память. Капитанскую фуражку или вымпел с флагштока. Мне приятно будет оставить себе сувенир.

— А наша капитанесса, оказывается, та еще проказница, — шепнул Габерон Тренчу, но шепотом столь громким, что его без труда смогли бы разобрать во всех углах штурманской, — Подозреваю, когда она училась в Аретьюзе, ни один дамский будуар в окрестности не остался без ее пристального внимания. Как думаешь, много сувениров она сохранила с тех пор?..

Тренч смутился, Корди сдавленно захихикала, а щеки Ринриентты мгновенно приняли явственно заметный малиновый оттенок. Габерону показалось, она сейчас взорвется. Пожалуй, было бы даже лучше, если б взорвалась. Потеряй она сосредоточенность, он наверняка смог бы разбить ее планы выверенными и точными доводами, поднять на смех и в конце концов отговорить от этой странной авантюры. Но капитанесса на удивление быстро смогла совладать с собой. Лишь сделала несколько глубоких вдохов, играя желваками на скулах и покачиваясь на каблуках.

— Часовая готовность, — объявила она немного неестественным голосом, — «Малефакс», подведешь «Воблу» сверху и остановишь в ста футах от канонерки. Мы подойдем на шлюпке. Тренч и Шму, займитесь подготовкой. Ничего лишнего с собой не брать. Оружие — лишь самое необходимое.

Тренч молча кивнул и вышел из штурманской. Шму осталась на месте, вцепившись в стул и с ужасом глядя на капитанессу из-под густых волос.

— Чтоб тебя! — Дядюшка Крунч раздраженно стукнул ладонью по столу. В этот раз силу он не рассчитал — у стола подломились сразу две ноги, — Упрямая, как судак! Прямо как твой дед! Втемяшилась тебе эта канонерка!.. Девчонка!..

Алая Шельма шагнула к голему и бесстрашно взглянула на него снизу вверх. Даром что по сравнению с ним выглядела крошечной деревянной пирогой на фоне тяжелого эскадренного броненосца. В одном его железном пальце было больше силы, чем во всей капитанской фигуре, обтянутой алым сукном.

— Это мой приказ, — произнесла она неожиданно властно, — И всякий, кто готов его оспорить, должен нести наказание в соответствии с Пиратским Уставом. Разве не так, дядюшка?

Голем заворчал, как большой и сердитый железный волк.

— Это безрассудная выходка, а не поступок капитана!

— Я уже приняла решение.

— Ринриетта! — взмолился голем, — По крайней мере, захвати и меня! Опасно там или нет, а мне все одно спокойней возле тебя будет! Мало ли где тебе понадобится помощь!

— Ты останешься на «Вобле», — резко сказала она. И по ее тону Габерон понял, что спора не будет. Слишком уж жестким и решительным в этот раз был взгляд ее коричневых глаз, — И нет, это не прихоть. Я хочу, чтоб «Вобла» осталась в надежных руках, пока мы будем осматривать вражеский корабль. Я не могу оставить командование на Корди или Габерона, у них у обоих сквозняк в голове. К тому же, дядюшка, ты слишком велик, чтоб влезть в шлюпку. Извини.

— Слушаюсь, госпожа капитанесса, — тихо пророкотал абордажный голем, уронив голову на литую бронированную грудь, — Будет исполнено.

Габерон испытал секундный приступ жалости. Может, эта большая железяка и обладала самым скверным, ворчливым и тяжелым нравом в северном полушарии, но действовала она, руководствуясь лишь верностью по отношению к внучке старого пирата. Для грозного боевого механизма это выглядело нелепо и трогательно одновременно.

Габерон легко поднялся на ноги и привычным движением поправил галстук.

— Мне кажется, в вашу компанию я впишусь куда лучше Шму, — заметил он, не без труда сохраняя на губах пренебрежительную улыбку, — И ты обязательно поймешь это, как только попытаешься взглянуть на ситуацию с позиции капитана, а не капризной девчонки.

— Неужели? — Алая Шельма сверкнула глазами. Губы ее все еще были плотно сжаты, — Может, назовешь причину, по которой я должна терпеть твое общество, не говоря уже о твоем жутком запахе?

— Причины три, — он выставил оттопыренные указательный, средний и безымянный пальцы, — Во-первых, Шму грохнется в обморок, как только ступит на чужую палубу, и тебе придется потратить два часа и несколько фунтов нюхательной соли, чтоб привести ее в чувство. Ты же знаешь, она паникует в незнакомых местах. Во-вторых, никто из вас прежде не был на борту формандской канонерки. Я же служил на подобной несколько месяцев и знаю всю ее изнанку вплоть до последней переборки. Проводник-то тебе точно не помешает.

Алая Шельма кивнула, то ли признавая его правоту, то ли просто машинально, в такт собственным мыслям.

— Допустим. А в-третьих?

Указательным пальцем, который остался оттопыренным, Габерон ткнул себе в грудь.

— В третьих, в этом прекрасно сложенном и безукоризненном молодом теле бьется формандское сердце, вне зависимости от того, под каким флагом мы идем. Я хочу знать, с кем столкнулся экипаж сто пятнадцатого и что его убило. До того, как в тысячах миль отсюда этим же вопросом зададутся сорок восемь матерей и вдов. В форме или нет, эти люди были моими соотечественниками.

— Окажись ты в их руках, эти соотечественники без колебаний вздернули бы тебя на рее, — задумчиво произнесла Алая Шельма, — Да только у нынешних канонерок нет рей…

— Я знаю, — Габерон небрежно кивнул, — Но так уж я устроен. Даже безупречный человек, состоящий из сплошных достоинств, вроде меня, не может не иметь под сердцем невинного греха. Мой грех — это любопытство.

— Для твоих грехов на «Вобле» скоро придется оборудовать дополнительный трюм, — проворчала Алая Шельма, красноречиво скривив губы, — Вдобавок опечатать его якорными цепями и приставить вооруженную охрану…

Габерон ухмыльнулся, использовав самую мальчишескую и непосредственную гримасу из своего арсенала.

— Это значит, что я зачислен в абордажную партию?

— Это значит, что у тебя осталось немногим менее часа, чтоб подыскать подходящий костюм. Надеюсь, ты подойдешь к этому выбору со всей ответственностью.

— Так точно, капитанесса, сэр! — отсалютовал Габерон, вытягиваясь по стойке «смирно», — Не извольте беспокоиться.

Алая Шельма отвернулась к иллюминатору, пробормотав:

— Почему-то я начала беспокоиться именно с этого момента…

* * *

С палубы «Воблы» небо казалось спокойным и безмятежным, но Габерон слишком хорошо знал природу ветра, чтобы поддаться этой иллюзии. Ветра — самая обманчивая и непостоянная штука на свете. Никогда нельзя верить ветру.

Стоило шлюпке оторваться от верхней палубы «Воблы», как ее мгновенно закрутило воздушными течениями, едва не проворачивая вокруг своей оси, так что Габерону пришлось всем весом навалиться на румпель.

Габерон никогда не доверял ветрам, даже самым теплым и ласковым, которые умеют нежно трепать за ворот рубахи и развевать волосы. Слишком часто ему приходилось видеть, что ветра могут сотворить с человеком, который на какое-то мгновение позабыл об их истинной природе и силе.

Гика-шкот[7] он держал мягко, но вместе с тем властно, как уверенный в себе мужчина держит дамскую руку во время танца. Сочетание силы и мягкости позволяет управлять чем угодно, будь это человек или трепещущий от ветра парус. Надо лишь подбирать определенные пропорции того и другого. Когда шлюпка отошла от «Воблы» на полсотни футов и перестала раскачиваться в разные стороны, как подгулявший небоход, отчаливающий от трактира, Габерон с облегчением перевел дыхание и взял рифы.