Алмаз твоих драгоценных глаз (СИ) - "Мелани555" - Страница 50

‒ Театр ‒ это лучше, чем кино, только актеры играют на сцене, ‒ объясняю я, рассматривая глянцевую поверхность билетов, лучше всякой печки греющих мою душу. «Джейн Эйр»… Гейл помнит. ‒ Действие происходит вживую.

‒ «Джейн Эйр», ‒ моя соседка по комнате проводит рукой по маняще гладкой бумаге, ‒ интересно, о чем это?

‒ Да как всегда, ‒ слышится хрипловатый, как будто простуженный голос Рори. ‒ Она любила его, а он любил другую, которая была влюблена в третьего, ну, или четвертого, ‒ ломка голоса началась около месяца назад, поэтому последние четыре недели у среднего Хоторна «вечная ангина». Хотя после таких речей я понимаю, что ломается у паренька не только голос. ‒ В общем, скучно ‒ не пойду!

‒ С чего это? ‒ мать поднимает брови.

‒ Это пятница. Через десять дней должна приехать Прим. Я буду показывать ей дистрикт.

‒ Прим приезжает! ‒ Пози начинает хлопать в ладоши так громко, что оглушает всех на добрые секунд десять.

‒ Прим едет во второй учиться на врача, ‒ гордо заявляет Рори, и в комнате на одну сияющую серебром монету становится больше.

‒ И давно ты знаешь? ‒ строго спрашивает Гейл, и в его глазах начинают плясать знакомые мне бесенята.

‒ Пару дней, ‒ Рори хлопает себя по нагрудному карману, не удивлюсь, если там обнаружится письмо.

‒ Ну, что ж, Прим мы всегда рады, ‒ подытоживает миссис Хоторн. ‒ Пойдем ужинать.

Курица в пряном соусе и новомодный салат с огурцом и колбасой удаются на славу. Пальчики оближешь! Интересно, сколько лет нужно простоять у плиты, чтобы научиться так готовить?

‒ Вик, убери книгу и поешь нормально!

‒ Я уже доел!

‒ Ты еще не пил кефир! И если прольешь его снова, то затирать будешь сам!

‒ Пози ‒ забияка, а я его не проливал!

‒ Мама, он не дает мне спать по ночам, читая дурацкие книжки.

‒ Да ты сам не спишь. Под одеялом строчишь письма Прим: видел я свет от фонарика.

‒ И почему меня раньше это не напрягало? ‒ Гейл вытирает лоб тыльной стороной ладони. ‒ Надо было оставить вас в Двенадцатом!

‒ И чтобы ты без нас делал? С нами-то веселее, ‒ Пози тянется к брату и опрокидывает блюдце с вареньем. ‒ Ты знаешь, мамочка, я, пожалуй, пойду спать! ‒ секунда, и темноволосых косичек и красного платья в горошек даже за углом не видно.

‒ И я. Начитаюсь в комнате, чтобы ночью Рори не мешать.

‒ А мне еще уроки делать.

Я и миссис Хоторн заливаемся смехом, Гейл то ли от усталости, то ли от бессилия прикрывает глаза.

‒ Я уберу со стола и застираю скатерть, отдохните, миссис Хоторн. Ужин был превосходным.

‒ Они любят тебя, ‒ высокая худощавая женщина с проседью в темных волосах посылает мне благодарную улыбку и касается руки Гейла. ‒ Они знают, как много ты для них сделал и продолжаешь делать. Ты для них больше, чем старший брат!

‒ Я вижу, но иногда они страшно бесят! Однако я рад, что у них есть детство. До революции они были другими.

‒ Ты подарил им другую жизнь. Жизнь без больного урчания в желудке, ‒ она проводит рукой по волосам сына, я замечаю в глазах блеснувшие слезы. ‒ Я каждый день благодарю Бога за то, что ТЫ мой сын. Я воспитала достойного человека. Мужчину, отвечающего за свои слова и поступки и готового на все ради своей семьи.

‒ Спасибо, мама, ‒ Гейл целует ее в щеку. ‒ Иди спать. Мы справимся сами.

‒ Спокойной ночи, сынок, ‒ многозначительный взгляд на меня. ‒ Не задерживайся, дочка. Тебе тоже завтра вставать ни свет ни заря.

‒ Хорошо, ‒ улыбаюсь ей и принимаюсь за тарелки. Гейл активно намыливает их в раковине. Вдвоем дело спорится. Шесть белоснежных досуха вытертых тарелок отправляются в шкаф. Курица и салат ‒ в холодильник. Берусь за скатерть, но ловкая рука останавливает меня и, схватив за запястье прижимает к груди, будто хочет закружить в вальсе.

‒ Как прошел день?

‒ Ничего. Кажется, я привыкаю. Сегодня мегеры Эванс не было, поэтому…

‒ Я соскучился.

‒ Гейл, ‒ натренированные на ловушках пальцы правой руки мягко, но крепко продолжают держать мое запястье, а левая в это время легонько, даже слегка боязливо ложится на талию. Сердце ускоряет свой темп, щеки заливает румянец, лицу становится жарко от его дыхания. Теплые губы сливаются с моими, покусывая и дразня их мимоходом. Земля начинает вращаться вокруг своей оси слишком быстро.

‒ Почему ты всегда закрываешь глаза? ‒ спрашивает он, отстраняясь всего на пару сантиметров.

‒ Прости. Постараюсь больше так не делать, ‒ тяну запястье на себя.

‒ Я не сказал, что мне это не нравится. Ты обиделась?

‒ Нет, ‒ опускаю ресницы. ‒ Просто уже поздно. Пора в кровать, ‒ темные соболиные брови летят вверх, а озорная ухмылочка так и поддергивает уголки его губ. Чувствуя, что сморозила глупость, я медленно превращаюсь в только что разрезанный помидор. ‒ Позволь, я застираю скатерть, ‒ слава Богу, хоть не говорит ничего, а то от углубления в эту тему я бы точно расплакалась.

‒ Помочь? ‒ забирает у меня скатерть и аккуратно развешивает ее по батарее, не сводя с меня чарующих глаз. Чувствую, что жую губу. Или уже сжевала. ‒ Ты меня боишься?

‒ Нет.

‒ Но по-прежнему не доверяешь?

‒ Если бы не доверяла, то не поехала бы. Не стала жить под одной крышей.

‒ Однако есть одно «но»?

‒ Есть, ‒ мозг плавится, разламываясь надвое. На самом деле оно не одно. Причин много. Выдаю самую последнюю из списка. ‒ Кто-нибудь может войти как в поезде.

‒ Понятно, ‒ отворачивается и выходит из кухни. Я ругаю себя за глупость. Сглатываю слезы и возвращаюсь к раковине. Шагов не слышно: ушел. Открываю кран, и… горячие распаленные губы набрасываются на меня подобно ветру на сухое деревце во время осенней бури. Целуют, терзают, манят и спускаются вниз к шее и ключицам. Я забываю, как дышать, растворяясь в потоке этой безудержной страсти. Сладкие, сокровенные, необычные. Что-то меняется в них, в Гейле и во мне. Не просто приятно ‒ ХОРОШО. И все же, все же…

‒ Нет, Гейл. Нет, ‒ мягко высвобождаюсь из медвежьих объятий, едва он прерывает поцелуй, чтобы вдохнуть.

‒ Хорошо, иди, ‒ вглядываюсь в любимое лицо. Злится? Не похоже. Только серые глаза подернуты мягкой дымкой печального разочарования.

‒ Спокойной ночи, Гейл! ‒ касаюсь гладковыбритой щеки рукой.

‒ Спокойной ночи, фея.

День шестидесятый

‒ Дистрикт-2 завораживает своими размерами. Он ничем не похож на двенадцатый, ‒ Прим расстегивает пальто, которое тут же подхватывает Рори и отправляет на вешалку.

‒ Замерзли? ‒ миссис Хоторн провожает голубоглазую девочку и ее мать на любимую «васильковую» кухню.

‒ Сейчас будем пить чай с пирожными, ‒ Рори улыбается гостье во все тридцать два зуба.

‒ Как доехали? ‒ сажусь справа от Прим, подставляя ей блюдце с вареньем и убирая его подальше от Пози.

‒ Великолепно! Тепло, уютно, комфортно. И компания хорошая попалась. А Вы как устроились?

‒ Живем, ‒ миссис Хоторн обводит глазами кухню. ‒ Гейл ‒ второй человек в главном штабе. Мадж стали поручать самые важные отчеты. Вик учится лучше прежнего. Рори…

‒ Тоже молодец, ‒ заканчивает за нее средний сын и посылает Прим улыбку, от которой она краснеет.

‒ Как дела у Китнисс? ‒ спрашиваю я, и миссис Эвердин меняется в лице.

‒ Лучше, ‒ Примроуз вздыхает, но смотрит, не отводя взгляда. ‒ У нее есть Рута. Она смысл жизни Китнисс.

‒ Пит так и не вернулся? ‒ Гейл смотрит в свою тарелку.

‒ Нет, ‒ светловолосая гостья качает головой.

‒ Если Руте нужна помощь.

‒ Нет, ‒ миссис Эвердин закусывает нижнюю губу. ‒ В конце недели я буду дома, мы справимся.

Под столом я нахожу руку любимого и крепко ее сжимаю. Чтобы не случилось, я буду с ним.