Мой друг, покойник (Новеллы, Роман ) - Рэй Жан - Страница 2

— Да, — прорычал моряк.

— Успокойтесь, это меня не касается. Я люблю веревку Нью-Гейта не больше, чем вы питаете пристрастие к расстрельной команде во дворе казармы Симлы. А потому сделаете то же, что сделали с «Делаваром».

По моей спине пробежала холодная дрожь.

«Делавар», жалкое суденышко под командованием Мюррей, которое утонуло в Атлантике десять месяцев назад. В живых после кораблекрушения осталось три или четыре человека, в том числе и Мюррей.

— А если на этот раз мне не повезет? — спросил Мюррей.

— Вам повезет, малыш, — в голосе Гилхриста появился металл, — и вы получите, как и в тот раз, более четырех тысяч…

— Хватит, — оборвал его моряк.

— Мюррей, вы даже не представляете, каких трудов мне стоило удвоить страховку. Они мне не доверяли! Но мы получим сполна, когда «Ваверли» запляшет на рифах Уэссана, не так ли, Мюррей?

— Замолчите! — огрызнулся Мюррей. — Я делаю это ради моего народа и моего Бога. Когда придет время платить за свои преступления, я заплачу, и, быть может, Бог сжалится над своим недостойным слугой. А вы, Гилхрист, что скажете вы в Судный День?

— Сначала скажу, что у нас разные Боги. Вашего зовут Вишну, Брахма или Будда. Мне все равно, и я склоняюсь перед ним из уважения к вам. Но мой Бог, Мюррей, прячется за хромированной сталью и замками сейфа. Снимите шляпу! Его имя — Фунт Стерлинга, Банковский счет; его имя — Деньги. И этот бог прощает все, если только вы на его стороне…

— Гилхрист, — вскричал капитан, — вы — гнусное существо!

— Мюррей, — ответил Гилхрист, — вы — заблудшая душа и наглец.

— Бойтесь…

— Я ничего не боюсь.

И тут произошло нечто странное.

Последние слова сопровождались восклицанием крайнего ужаса.

Я приложил глаз к замочной скважине — светлое пятнышко на темной двери — и увидел, как Гилхрист с отвращением отбивается от чего-то. Тут же послышался ироничный и презрительный голос Мюррея:

— Вы ничего не боитесь, Гилхрист, а при виде этого бледнеете и дрожите, как ребенок!

— Убейте его, Мюррей, умоляю вас! Когда я их вижу, то схожу с ума от ужаса.

И тут я увидел на светлой стене огромного черного паука. В воздухе просвистела линейка и раздавила его. Я едва успел отскочить в темный угол, когда распахнулась дверь, и в проеме появился капитан.

Его суровое и замкнутое лицо освещала странная улыбка.

— Хочу еще немного виски… Спасибо…

Теперь не оставляйте мой стакан пустым. Мне нужно набраться храбрости, чтобы рассказать, что случилось потом…

— Через неделю в бурную безлунную ночь «Ваверли» исчез в Уэссане.

Как и остальные члены экипажа, Мюррей расстался в кораблекрушении с жизнью. Его истерзанный труп нашли в прибрежной бухточке. Он сжимал в объятиях труп юного мальчика…

И этим мальчиком, сэр, был мой сын Герберт!..

Да, Герберт, мой малыш!

Я воспитывал его так, как воспитала бы мать, но она умерла молодой. Я покрывал поцелуями его крохотные розовые ступни, когда они болели после первых шажков. Я рассказывал ему чудесные истории. Я плакал, когда плакал он. И смеялся, когда его сердце наполнялось радостью…

Сэр, я не собирался делать из него моряка, но соседство с доками, приключенческие романы, грустные песни отплытий, когда тройная сирена яростно разрывает морской воздух, сделали все за меня. Он убежал из дома, обратился к этому псу Гилхристу… И Гилхрист определил его на обреченное судно!

Простите слезы бедному старому отцу, которого растрогала великая безмятежность виски!

— Почему я не убил Гилхриста?

Секрет тумана. Приказ Бога.

Ибо у меня в кармане лежал нож, чтобы перерезать глотку мерзавцу. Но Бог не захотел принять мою месть, и наслал на Гилхриста Ужас, чтобы покарать его.

Я шел, сжимая в кармане обоюдоострый нож, когда улицу вдруг залил смог.

Я еще ни разу не видел таких плотных вихрей. Смог буквально заполнил улицы, словно мокрая и вонючая ветошь.

И тут же из тумана донесся голос, он звучал у моего уха:

— Ты не убьешь Гилхриста!

Я оглядывался по сторонам, но видел лишь подвижные стены смога.

— Слушай, Томас Уэйд! По приказу Бога я накажу Гилхриста и отомщу за Герберта!

Мне показалось, что я различаю в тумане высокий и худой силуэт с двумя огненными точками на месте глаз.

— Мюррей! — воскликнул я.

Голос жалобно попросил:

— Прости меня, Уэйд, как твой сын простил меня перед смертью.

— Мюррей, где ты?

Голос удалился, дробясь.

— Там, где месть. Не убивай… Гил… христа… Ему назначено… ужасное… нака… зание…

И высокая тень растаяла среди тысяч дымных чудищ, из которых состоит смог.

— Все началось вечером.

Я работал в маленьком кабинете, сидя напротив Гилхриста.

Служащие, весь день сидевшие на антресолях, помпезно именующихся «Бюро Приема», ушли с работы, весело хлопнув дверью.

Вдруг на винтовой лестнице послышались шаги. Я заметил удивление на морщинистом лице Гилхриста. Шаги поднимались, и выражение удивления сменилось недоумением, а потом настоящим ужасом.

Солнце залило мне сердце, и я возблагодарил Бога. Мы с Гилхристом узнали шаги Мюррея.

В дверь постучали.

— Войдите! — прохрипел Гилхрист.

Дверь медленно отворилась… В проеме никого не было, только мрак, в котором едва светилась лампочка.

Я сказал никого…

В комнату ворвалось ледяное дыхание, повеяло морем и травой, гниющей на берегу.

— Ветер, — заявил успокоившийся Гилхрист. — Он всегда приносит вонь из порта.

Но его оптимизм тут же растаял, ибо шаги пересекли комнату, а единственное кресло заскрипело под весом невидимки.

— Послушайте… Уэйд, — икнул Гилхрист, — похоже, кто-то сел в кресло.

Я пожал плечами с наигранной жалостью.

— Мистеру Гилхристу привиделось!

Мое презрение подбодрило его. Он снова склонился над бухгалтерской книгой. Но я видел, как он бросал беспокойные взгляды в угол, где стояло кресло.

В конце концов, он не выдержал и подошел к нему.

Это было обычное кресло, лоснившееся от задниц, часто ерзавших по нему. Его добропорядочные старинные формы не вызывали никакого ужаса.

Наверное, так думал и Гилхрист, ибо он без страха протянул руку и…

Хотя и предупрежденный таинственным привидением, я в ужасе вскрикнул.

Руку Гилхриста яростно схватила невидимая кисть и принялась ее сжимать, выворачивать, ломать кости. Потом Гилхриста отбросило, и он перелетел через всю комнату.

Газовый рожок вдруг побледнел, зашипел и потух.

Гилхрист кричал еще добрую минуту, будучи жертвой невидимого и безжалостного палача.

Мне удалось зажечь огарок свечи, которым мы плавили сургучные палочки. Хозяин лежал на пюпитре безжизненной массой; из его носа сочилась кровь, а рот был странно искажен.

Я довел его до двери дома; он не переставал говорить о пауках.

Почему?

Гилхрист провалялся в постели целую неделю.

А когда вернулся, то прятал левую руку под огромной перчаткой из черной шерсти, а рот его прикрывала повязка. Он говорил с превеликим трудом, издавая странные шипящие согласные. В глазах было застывшее, жестокое, нечеловеческое выражение. Мысль о скором возмездии придавала мне достаточно мужества, чтобы выносить этот странный взгляд, жаждущий крови.

Дни шли своей чередой, похожие один на другой, когда «нечто» вернулось.

Первым его услышал Гилхрист.

Он издал пронзительный крик и попытался встать…

И тут я был несказанно поражен. Он не мог подняться, ибо буквально приклеился к стулу.

Необычный шум шел из подвала и нарастал, приближаясь к кабинету.

То были шаги многочисленной орды. Шаги, сказал я? Скорее шарканье, несильные удары по дереву ступенек, и шелковое шуршанье по стенам.