Молодые Боги. Новый рассвет (СИ) - Извольский Сергей - Страница 66

Расспрашиваемая девушка говорила быстро и с желанием – я почему-то Санчеса вспомнил – тот также частит, иногда обгоняя словами мысли.

– В день, перед тем как увезли на скорой, ты заметила в ее поведении какие-либо странности?

– Нет! Наоборот, мы с ней в кино сходили на Пиратов Карибского моря, в кафешке посидели – и она такая была, веселая даже. Договорились с ней, что съездим на Сопку с бордами…

– Куда, прости?

– В Николаевскую Сопку, на сноубордах покататься.

Не став слушать до конца, я вытащил наушник из уха и протянул его Константину.

– Где она?

– В краевой дурке, в области.

– И как она там оказалась?

– Проходит принудительное лечение специализированного типа из-за того, что по решению суда признана невменяемой в отношении совершенных общественно опасных деяний.

– Мне надо ее увидеть, – посмотрел я в глаза полковника.

– Поехали. Часа за два доедем, – кивнул Константин. – Там закрытое отделение – для тех, кто по уголовным делам проходит, без меня не попадешь.

– Спасибо, – кивнул я. – Давайте на моей тогда, хорошо?

Когда к придорожному кафе подъехали два массивных внедорожника, Константин весьма удивился – хотя вида не подал. Полторы сотни километров мы проехали чуть меньше чем за два часа – сильно не гнали.

Полковник не зря предложил мне свою помощь – действительно, отделение больницы, где мы оказались, больше напоминало тюрьму – немногословные хмурые медсестры, выкрашенные в серый решетки, глухие металлические двери. Тягучая мрачная атмосфера безнадеги – разбавленная несколькими яркими рисунками в комнате отдыха с забавными диванчиками, мимо которой мы прошли, пока двигались к нужной палате.

Нас сопровождал заместитель главного врача – Константин его хорошо знал, именно поэтому мы беспрепятственно после шести вечера попали внутрь. Катя находилась в палате – больше напоминающую тюремную камеру, в одиночестве. Бледная – словно выцветшая, с давно немытыми волосами. Под кроватью я увидел больничную утку – а больше, кроме привинченной к полу койки, в палате ничего не было.

– Катя, привет, – негромко – почти шепотом, произнес я, присаживаясь рядом с девушкой.

На меня глянули абсолютно пустые глаза – на отекшем лице, покрытом красными пятнами. Кожа девушки была нездорового цвета – от плохого питания и неподвижности.

– Что они с тобой сделали… – произнес я еле слышно, коснувшись руки девушки. Она даже не шелохнулась – глаза оставались стеклянными, а в уголке рта висела тонкая ниточка слюны. И, глядя ей в глаза, я не чувствовал ничего. Совсем ничего, а это значит…

– Позвольте, мы… – начал было услышавший мой шепот врач – явно собирающийся рассказать, что довели до такого состояния не они, но осекся на полуслове, наткнувшись на мой взгляд.

– Прошу вас, выйдите на минуту, – попросил я.

Что-то в моем голосе было такое, что доктор попятился, выходя из палаты. Или во взгляде – моргнул я хоть и через непрозрачные стекла, но если у меня глаз полыхнул пламенем, может и заметил.

Только за лекарем захлопнулась дверь, я аккуратно снял с Кати верхнюю часть больничной пижамы. На спине – там, где должны были быть точки – для входа в тело игл нейрошунта, был виден длинный и грубый шрам. Положив на него руку, я слегка надавил – ничего. Нейроблок отсутствовал.

Подняв руки безучастной девушки, на запястьях я увидел похожие шрамы – чуть меньшего размера. Импланты и нейроблок из Кати вырезали грубо, топорно – и без малейшей жалости.

– Мне надо ее отсюда забрать. Прямо сейчас, – посмотрел я на Константина.

– Послушай, Жень, ты немного не понимаешь…

Его слова вдруг превратились для меня в медленно-протяжный вой – замедлившись от того, что я вошел в состояние скольжения. Уже привычно пробиваясь словно сквозь толщу воды, я обошел полковника и резко выдохнул от ощущения прыжка ускорившегося до нормального течения времени.

– Дело именно в том, что я понимаю, что с ней произошло, – как ни в чем не бывало, произнес я из-за спины остолбеневшего Константина. Еще бы – он только что смотрел прямо в свое отражение в моих очках, а я вдруг исчез, как не было.

Обернувшись, полковник ошарашенно глянул на меня, а я снял очки, не сдерживая эмоции – и потянул в себя энергию, формируя на ладони огненный шар. Несколько секунд подождал – чтобы Константин успел мысленно ущипнуть себя, сомневаясь в реальности происходящего, и после я затянул жидкой пламя в ладонь, усилием удержавшись от болезненного вскрика. И вошел в очередное скольжение – вернувшись на прежнее место.

– Все в порядке, – произнес я ровным голосом, наблюдая как Константин заполошно обернулся – во второй раз, столкнувшийся с тем, что я просто исчез. – Как говорил Вильям Шекспир устами Гамлета: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».

Выждав еще одну небольшую паузу, я продолжил:

– Это всего лишь магия, не волнуйтесь. Мне надо многое вам рассказать – а еще я хочу предложить вам работу. Но прежде – прошу вас, давайте решим вопрос с тем, чтобы сегодня уехать отсюда вместе с этой девушкой.

Давая время Константину осмыслить услышанное и увиденное, я аккуратно надел на безучастную Катю пижаму и посмотрел на полковника.

– Вы сказали, что заведующий ваш старый товарищ. Еще огромная просьба – сделать так, чтобы никто не знал о том, что Катерина пропала из больницы – по документам она должна оставаться здесь.

Я уже знал, кто может занять тут ее место.

Не знал я только, кто и зачем вырезал у Кати нейроблок с имплантами – но намеревался выяснить это в самое ближайшее время.

Глубоко вздохнув, я медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы, не совсем контролируя себя. Опомнившись, смахнул с ладоней языки пламени и кивком поблагодарив де Варда, попрощался — с трудом выдавливая из себя слова, и прервал сеанс связи.

Захлопнув крышку ноутбука, поднялся и подошел к окну, прислонившись лбом к стеклу. Очень хотелось кое-кого убить.

Вспоминая состоявшийся недавно разговор с полковником Артемьевым, выяснившего обстоятельства попадания Кати в психиатрическую лечебницу на принудительное лечение специализированного типа – куда отправляют невменяемых уголовников, я чувствовал, словно в моей жизни образовалась некая пространственно-временная петля, возвращая меня в самое начало истории.

Вновь Игорь Тарасов. Как выяснил Артемьев, на всей протяжении истории вернувшейся из Новых миров Кати — по поводу нынешнего исчезновения которой совершенно не волновалась ее двоюродная бабушка, оставшаяся обживать трехкомнатную квартиру, – то тут, то там мелькал лысый широкоплечий молодой человек. Константин смог даже достать его фотографию с камеры наблюдения у суда — выяснив, когда принималось решение о невменяемости Кати в отношении совершенных ей противоправных деяний. Сфабрикованных противоправных деяний, и сфабрикованного заключения о невменяемости.

Где находится Тарасов сейчас, выяснить Артемьев не смог. Зато в этом преуспел де Вард. Бельгиец узнал, что мой заклятый – и еще ни разу ни встреченный друг активно участвовал в деятельности Проекта «Данте», при очень странных обстоятельствах прекратившим свою работу. И, несмотря на многочисленные трупы и уголовные дела в той истории, Тарасов смог не только выйти сухим из воды, но и настолько подняться – перебравшись в Москву, – что де Вард на мой прямой вопрос ответил, что именно сейчас, сразу, не только он сделать ничего не сможет — но и Ребекка, даже задействовав все свои связи.

Оставалось только начинать играть вдолгую, методично подходя к тому, чтобы зацепить столь высоко взлетевшего Тарасова. Он был должен теперь не только за мою жизнь, но и за жизнь Кати — к тому же только он может знать, где ее нейроблок. И то, что он пока недосягаем, давало некоторое время спокойной жизни бывшей жене Сергея Ивановича, которая обживала сейчас оставленную мне квартиру, сплавив свою внучатую племянницу в специализированную психиатрическую лечебницу. Ведь если разобраться с ней – с охочей до жилплощади женщиной, готовой ради квадратных метров ломать чужие судьбы, — Тарасов может об этом узнать и насторожиться.