Страшные сказки для дочерей кимерийца (СИ) - Тулина Светлана - Страница 5

Он так и знал, что арбалет подействует — при звуках этого волшебного слова личико Лайне самым чудесным образом разгладилось и просияло искренним восторгом и смирением

— Да!!! — восторженно выдохнула она, — Тот, который с бронзовой отделкой! У него самая высокая кучность, мне Паллантид показывал…

У кузнецов есть хорошая поговорка — куй железо, не отходя от горна. Конан придал себе еще более грозный и неуступчивый вид:

— Но ты поняла? Вести себя прилично! Иначе — никаких арбалетов!

Лайне скривилась. Сказала уже куда менее восторженно:

— Поняла.

— Слово?

— Слово. — Она вздохнула печально, но тут же снова расплылась в довольной улыбке. — Зато — арбалет. И — целый день верхом. На Рыжей! Идет? — она мстительно сверкнула глазенками. Наступил черед Конана скривиться.

— Идёт.

На Рыжей весь день — это, допустим, вряд ли. Целый день верхом она и на Толстячке не продержится. Но пусть какое-то время повыделывается, воображая себя взрослой и самостоятельной, устанет как следует, а потом отоспится на Громе, его спина и не такую тяжесть выдерживала, в присутствии хозяина он против второго седока возражать не станет.

***

Странности начались еще на границе.

Гонец не обманул — эскорт прибыл к воротам Малого Форта точно в срок. Только вот вместе с десятком в пух и перья расфуфыренных стражников позёвывающий после почти бессонной ночи Конан обнаружил во дворе странное сооружение на колесах, запряженное парочкой лошадей в сбруе, изукрашенной сверх всякой меры. Золотые и серебряные пряжки, цветные ленты и живые цветы были не только густо вплетены в гривы, хвосты и упряжь несчастных животных, но и почти что сплошь покрывали невероятно вычурную карету, оказавшуюся личным презентом от короля Зиллаха великому королю Конану.

Не успел Конан фыркнуть и объяснить, что вообще-то карета у его свиты уже имеется — вот сейчас запрягают! — как два дюжих стражника из выделенного Зиллахом эскорта аккуратненько подхватили его под локоточки и помогли взобраться по высоким ступенькам, сопровождая каждое движение вежливым: «осторожно, ваше величество, здесь ступенечка… внимание, порожек… не соизволит ли ваше величество поставить свою ножку на эту приступочку? Не будет ли угодно вашему величеству с удобством расположиться на этих вот подушках? И не соблаговолит ли ваше величество вытянуть ножки сюда — так вашему величеству будет куда удобнее»

Величество настолько растерялось, что соизволило и даже соблаговолило. Хорошо еще, что с утра он, желая показать достойный подражания пример Лайне, и сам оделся подобающе. И даже так не любимый им берет с вышитой золотом пятизубой короной нахлобучил, и цепь с королевской печатью — на самом видном месте поперек живота. А то был бы он хорош на этих шелковых мягчайших подушках в своих любимых затрапезных кожаных штанах и давно не стираной рубахе! Позорище.

А подушек, кстати, что-то многовато накидали, словно в любовное гнездышко высокородной жрицы Дэркето попал. Они что в этой повозке перевозить намерены — монаршью особу или корзину тухлых яиц?!

Конан на какое-то время впал в несвойственную ему растерянность, не понимая толком, чего же ему больше хочется — злиться или смеяться. Правда, успел подозвать Стекса и распорядиться насчет Аорха — все равно ведь никого другого зверюга к себе не подпустит.

Жаль, конечно, что не удастся самолично присмотреть за Лайне, но от неё сегодня вроде бы сюрпризов ожидать рановато — умаявшаяся вчера, она, скорее всего, сегодня весь день будет необычайно тиха и послушна. Нет, никаких сюрпризов от младшенькой Конан не ждал. И оказался прав.

Сюрпризы поджидали в дороге.

Причем с той стороны, о которой Конан менее всего был склонен и думать.

***

Нет, он, конечно же, предполагал, что езда в карете несколько более медленна, чем верхом, к тому же на свежих застоявшихся лошадях, но чтобы настолько!..

Сначала он думал, что так медленно кавалькада передвигается из-за тесноты улочек окружившего Малый Форт городка. Но скорость не увеличилась и тогда, когда вместо дробного перестука мостовой под колесами кареты запылила просёлочная дорога. Столь неспешный аллюр, более подходящий похоронной процессии, задавали разряженные местные стражники, неторопливо ехавшие во главе. И, похоже, они вовсе не собирались понукать лошадей. Наоборот — придерживали, если те вдруг сами по себе слегка убыстряли шаг.

Какое-то время Конан разглядывал в окошко медленно уплывающие назад окрестности, а потом подозвал Стекса — благо тот ехал рядом с каретой. И попросил его узнать причину такой скорости, достойной разве что престарелых виноградных улиток. Обрадованный Стекс, которого и самого подобная медлительность раздражала, ускакал вперед, но очень быстро вернулся, крайне раздосадованный.

Стражники утверждали, что увеличить скорость передвижения никак не возможно, у них личный приказ начальника Асгалунской стражи — ограничиваться медленной рысью, чуть ли не шагом, для пущей сохранности в полном здравии особы великого короля аквилонского.

Конан с досады сплюнул в окно — не на шелковые же подушки плевать? Двадцать зим назад он послал бы всех куда подальше, вытряхнул бы возничего прямо в дорожную пыль и, заняв его место, показал бы этим изнеженным шемитским горе-стражникам настоящую скачку.

И, скорее всего, загнал бы непривычных к подобному обращению лошадей. Или карету разбил, что было бы вообще вопиющей неблагодарностью — она наверняка немалых денег стоит, вон, даже золотого аквилонского льва на дверцу приколотили, старались угодить великому королю.

Нет уж!

Не стоит лишний раз подтверждать свою и без того достаточно варварскую репутацию.

Конан поудобнее устроился в мягких подушках, закрыл глаза. И не заметил, как задремал. Что было вовсе не мудрено — всю ночь он пьянствовал с офицерами Малого Форта, среди которых у Конана неожиданно обнаружился старинный друг, знакомый по славным шадизарским временам, они вместе тогда по окрестностям безобразничали.

Надо же, как тесен мир! Не выпить за подобную встречу было бы крайне нехорошей приметой. А зачем нам плохие предзнаменования в самом начале пути? Вот они и выпили. А потом еще выпили — уже за будущие встречи. И еще. А потом пели песни. А уже совсем потом кто-то из молодых офицеров затеял состязание на мечах — тут уж и Конан не утерпел. Хорошо, короче, погуляли. Душевно. До сих пор в голове гудит и плечи ноют — еще бы! Помаши-ка почти что три колокола подряд огромным двуручником, сразу от пятерых отмахиваясь! Как после такого не заснуть на непривычно мягких шелковых подушках под мерное поскрипывание деревянных колес непривычно благоустроенной кареты?..

И вот там-то, на самой грани яви и сна, и посетила его впервые эта странная мысль.

«За кого они меня принимают?..»

***

*

Утомленный бессонной ночью и укачанный мерным неторопливым движением, он не видел, как в неплотно затянутое шторкой окошко королевской повозки заглянул один из стражников-шемитов, присланных в составе эскорта. Стражник довольно долго ехал рядом с каретой, посматривая на спящего короля. Конан спал на спине, закрыв лицо беретом с вышитой золотой короной. Только торчала из-под берета в затянутый шелком потолок коротко подстриженная седая борода да дергался кадык на морщинистой шее.

Стражника окликнул кто-то из сородичей — довольно громко окликнул. Стражник вздрогнул и бросил вороватый взгляд внутрь кареты, словно опасаясь быть застигнутым врасплох за не слишком достойным занятием. Но король не проснулся, всхрапнул только. Стражник улыбнулся довольно и успокоенно, отъехал к своим. Улыбочка у него была кривоватой и понимающей.