Римское дело комиссара Сартори - Энна Франко - Страница 13

— Командор Соларис.

— Вот именно, командор Соларис, владелец «Космоса» и т. д. и т. д. — Начальник положил локти на стол: — Видите, что мне приходится выслу­шивать? Если мы выполняем свой долг, они говорят, что мы вмешиваемся не в свое дело, преступаем закон и т. д. и т. д. Медлим мы или двигаемся в каком-то направлении, все равно все против полиции. Знаете такую песню? В которой говорится. — Он принялся петь ужасным, низким голосом: — «Если ты красив, в тебя бросают камни.» и т. д. и т. д. Но мне наплевать, знаете? И вы также наплюйте, друг мой. Мы не политики, мы полицейские. Наша профессия — правосудие. Идите только вперед, и все будет хорошо. Что касается депутатов, их я беру на себя.

Они обменялись крепким рукопожатием. Сартори вышел в коридор, довольный собой, но озабоченный.

Долгая прогулка в автомобиле, сначала по автостраде Христофора Колумба, потом по побережью от ворот Остии до Торваяники, прошла хорошо. Бригадир Корона вел машину молча, и в какой-то момент под теплым солнцем поздней осени комиссара сморил сон. Ему снилась Хар­риет, которую в последние дни видел лишь мельком.

Проснулся он после Анцио.

Бригадир повернулся к нему с улыбкой.

— Как чувствуете себя, доктор?

— Хорошо. Где мы?

— За Анцио. Скоро будем в Сан-Феличе Чирчео. Хороший денек, правда?

Да, день был хороший! А он вместо того чтобы наслаждаться в компа­нии с той, которая ему очень нравилась, вынужден заниматься погоней за сумасшедшей девушкой, может быть, уже убитой.

Сартори продолжал слушать Корону, который говорил о Сицилии и об их местечке. Эти разговоры всегда нагоняли на него скуку, наверное, пото­му, что вызывали в нем сожаление.

Автомобиль карабкался по дороге, идущей на подъем от широкого морского пролива. Два больших торговых судна маячили на горизонте. Несколько рыбацких домов были разбросаны тут и там вдали от берега.

Отель «Гранада» — белая конструкция в мавританском стиле — с радостью принимал посетителей. Сквозь окна в решетках виднелись боль­шое патио и внутренняя часть со спуском к волнорезу.

Так как автомобиль не имел отличительных знаков и мужчины были в штатском, портье встретил полицейских широкой улыбкой.

— Синьоры желают комнаты? У нас они прекраснейшие, с видом на море, горячая и холодная вода.

— Полиция, — объявил Корона, и портье сразу же замолчал, закосте­нев. — Комиссар Сартори хотел бы задать несколько вопросов директору.

— А пока я охотно выпил бы кофе, — сказал комиссар. — Где у вас бар?

— По лестнице налево.

Они спустились по лестнице и попали в залитое солнцем помещение бара. Оно напоминало аквариум с полом из голубой майолики и окошечка­ми в виде иллюминаторов.

Полицейские смаковали кофе, когда к ним подошла грациозная под­вижная девушка лет двадцати пяти в обтягивающих брюках.

— Комиссар Сартори? Я — синьорина Форезе, владелица отеля. Чем могу быть полезна?

Она посмотрела на полицейского взглядом, в котором смешались интерес и восхищение. У нее был чуть длинноватый носик и широкий чувственный рот.

— Катерина Машинелли, — задал вопрос комиссар. — Это имя вам ничего не говорит? Девушка, брюнетка, немногим больше двадцати, она, вероятно, гостила здесь числа с одиннадцатого и позже.

— Это имя я слышу впервые, — ответила синьорина Форезе.

Бригадир показал ей фотографию Кати. Девушка внимательно посмо­трела на нее.

— Так, на первый взгляд, не знаю почему, это лицо мне кажется знако­мым. Как, вы сказали, ее зовут?

— Катерина Машинелли.

Синьорина Форезе отрицательно покачала головой.

— Нет, нет, наверное, я ошибаюсь, — заверила она.

— Что вы хотите сказать?

— Что никогда не видела этой девушки.

— Будет лучше, если мы взглянем на книгу записей посетителей, — подсказал Сартори.

— Да, конечно.

Девушка отдала распоряжение по внутреннему телефону. Спустя минуты две горничная в белом жакете принесла ей книгу записей, откры­той меньше чем наполовину.

— Какого числа, вы сказали?

— Одиннадцатого. Она должна была прибыть днем, если мои расчеты правильны.

Бригадир исподтишка бросил на начальника восхищенный взгляд. Синьорина Форезе пролистала несколько страниц назад и начала читать список фамилий. Дойдя до тринадцатого числа, она подняла голову.

— Никакой Машинелли. Ни одиннадцатого, ни двенадцатого.

— Позвольте мне посмотреть?

— Пожалуйста.

Комиссар провел по странице указательным пальцем. Вдруг палец остановился; бригадир даже подскочил.

— Смотрите сюда, — показал комиссар.

Корона опустил голову, синьорина Форезе наморщила лоб. В строчке, указанной комиссаром, стояло имя, важность присутствия которого никто из полицейских в данный момент пока еще не уловил: «Марина Соларис, отец — Томмазо Гуалтьеро, рожденная в Риме, проживает там же, профес­сия — студентка университета».

— Нашли что-нибудь? — поинтересовалась синьорина Форезе.

— Может быть. Расскажите мне об этой клиентке. Марине Соларис. Я вижу, она приехала одиннадцатого числа, как раз в тот самый день.

Девушка кивнула головой.

— Да, около четырех дня, — уточнила она. — Я помню ее хорошо, потому что она прибыла на «Мустанге» цвета зеленого горошка.

— Не понял.

— Цвет зеленого горошка — это цвет, который мне нравится, осо­бенно у автомобилей, — объяснила синьорина Форезе. — Машина была с римским номером, и синьорина Соларис как-то неуверенно управляла ей. Настолько неуверенно, что чуть не наехала на Джачинто, швейцара у входа. Может быть, нервничала. Не знаю.

— Почему вы решили, что она нервничала?

— Ну, это общее впечатление, я бы сказала. Ее поведение, манера ходить, немного неловко. Вначале я думала, что она застенчива или плоховидит, хоть и носит очки. Но потом увидела ее возможности. Она не выле­зала из бара, где слушала музыку и пила виски.

— Девушка носила очки, вы сказали? — спросил комиссар.

— Да. Но часто поднимала их или снимала, держа в руках, когда тан­цевала.

— Сколько дней она пробыла?

— Надо посмотреть. — Синьорина Форезе снова взяла книгу. — Вот, до шестнадцатого. И уехала шестнадцатого вечером.

— Также в автомобиле?

— Да.

— Чем она занималась эти пять дней?

— Ничем особенным. Как я уже говорила, допоздна торчала в баре. Вечером смотрела телевизор. Только музыкальные спектакли. Мы частень­ко сидели вместе у телевизора, и с каждым разом синьорина открывалась все больше и больше.

— В каком смысле?

— О господи, я не могу объяснить!.. Сначала сдержанная, застенчивая, как мне казалось; затем стала более экспансивной. У нее был веселый харак­тер, вот! Милая девушка. Но всегда, как сказать, немного боязливая.

Бригадир обменялся взглядом с комиссаром.

— Она встречалась с кем-нибудь в эти пять дней? — снова начал раз­говор Сартори.

— Нет, ни с кем, — с уверенностью проговорила хозяйка отеля.

Комиссар удивился.

— Синьорина, не хотите ли вы меня уверить, что за пять дней девушка ни разу не вышла из гостиницы и ее никто не посетил?

— Именно так, комиссар: она никуда не выходила, и к ней никто не приходил. Принимала солнечные ванны, внизу, на волнорезе, когда не дул ветер. И носила с собой какие-то книжки весом по килограмму.

— Какие книги?

— Судя по заголовкам, что я видела, — по истории искусства. Я зани­малась в лицее и немного разбираюсь в этом. Она сказала, что готовится к экзамену. На самом деле только перелистывала. Почти как я, когда ходила в школу.

— Значит, по-вашему, девушка приехала отдохнуть? — сказал ко­миссар.

Хозяйка отеля недоуменно посмотрела на полицейского.

— Чтобы отдохнуть!? — удивилась она. — Да, возможно! Но поверьте, вид у нее был не усталый. Она была олицетворением здоровья.

Наступило долгое молчание. Через открытую застекленную дверь слы­шался шум прибоя. Синьорина Форезе предложила напитки и сигареты. Бригадир Корона, выбравший «Чинзано», кажется, искал на дне большого пузатого бокала выход из этой запутанной ситуации.