Крестопереносец (СИ) - Булыух Михаил - Страница 32

Один из карликов запрыгнул на плечи отцу Ставросию и вцепился в оселедец.

- Твою драть мать, прости господи! – от неожиданности вскрикнул бывший боцман.

Батюшка напряг шею, крутнул головой, и недомерок с воплем полетел в кусты.

Но не долетел. Из-за ветвей вынырнула серая тень и приземлилась уже с трупом в клыках. Шестидесятиуровневый вожак стаи чуть напряг челюсть, и двенадцатиуровневый цверг развалился на две половинки. Волк прищурился, и вроде даже хмыкнул с улыбкой. Задрал голову и хрипло завыл, призывая стаю. Совсем неподалёку послышался вой других волков.

-… цырг, цырг, цыыырг! – заволновались коротышки.

- Ууууууааауууу!!!

- ДЕСС ВААААЛЬТ!!!

- Хозяин! Ваша ми… ваша ми… ми-ми-милость! Спасите! Помогите!!! Господин барон, я туууут!!! Иииих мноооогоооо!!!

- Чо? Неужто жив отморозок? – пробормотал шатающийся Бадья.

- Ну, слава тебе, Господи… Все, жопа вам, крысы сухопутные! – и батюшка плотоядно облизнулся. Цверги, округлив глаза и озираясь, испуганно попятились.

…

- Чаго там?

- Гости, - шикнула баба.

- Чаго? Какие кофти? Не угрызу я кофти, спеки ты мне бабка…

- Молчи, дурачина… Будто дома тебя нету… Гостиии!!! А у нас только репа. Хотя… а вдруг он, как раз репы купить хочет? Входи, мил человек. Не заперто… Замок то старик ужо пять лет как пропил…

Дверца отрылась и на пороге…

- Ой ты ж боже мой! – захлопала глазами бабка.

- Мефты сбываются, - сказал дед. – Пухленький. Хорофенький. Румяненький…

- Ми-ми?

- Чаго?

- Спрашивает, ты извращенец-педофил али просто каннибал? Кстати, мене и смой антиресно… Да, и каннибал и педофил – енто разве не одно и тоже ругательство, наподобие «пердун старый»?

- Рыбак я, фкажи. Ры-бак!

- Да какой ты рыбак? Лес кругом! Рыбак… В болоте вон, лягушек на динамит ловить – то ты мастак. Вот и вся рыбалка. И то, последняя, шо принес – ужо почти протухла. Ее до тебя еще пришиб стрелой дурак какой-то… А мы што хвранки ненормальные? Не могу я лягушатину есть… Ты когда…

- Ми-ми?

- Ой, да чего ты стоишь там, хороший мой? Заходи. Мы тебя… эээ… накормим… Репа у нас есть. Репа уродилась – чудо как хороша! Большая-пребольшая!

Колобок вкатился, доверчиво залез на стол и начал рассказ.

- Ми-ми-ми. Ми-ми! Амми-мииинь! Ми-ми! Мииииииииииииииии… Аве Мария! Ми!

Дед потихоньку подошел к двери подпер ее поленом. Баба улыбнувшись кивнула и втихаря показала ему знак «Ок».

- Ми! Ми-Ми! Миии! – колобок выпростал ладошки и оскалил зубки, показывая насколько страшная была ведьма, укравшая княжну.

- Да ты што??? – всплеснула руками баба. – Говоришь, клеймо? Лилия? Прямо на лбу, хоть и под платком? А у нашей внучки – лилия на щиколотке! Сделала «Татушку прикоооольную» … Тьфу, дура! – Баба сплюнула на земляной пол. – Бабочку нужно было колоть. И непременно на ягодицах! Как в мое время делали… Хочешь, покажу?

- Ми- ми! – колобок аж отпрыгнул, замахав ладошками. И в этот момент, острый нож возился в стол. Аккурат в то место, где он только что был.

- Нет, ну фто ты будеф делать…- пробормотал дед. – Какой фустрый…

Следующие несколько минут Четвертый запомнил плохо. Он катался по землянке три на четыре метра, орал и не давался. За ним бегала пожилая парочка седых, внезапно взбесившихся маньяков. Стукнулся пару раз в дверь, но та не поддавалась. Наконец решился.

- Амимимиииииииииииииииииинь!!!

Старики рухнули, тряся головами, а он, с разбегу (или с раскату?), прыгнул. Выбил лбом бычий пузырь окна и покатился по тропинке.

А в голове билась только одна мысль: «Ну они ваще ми-ми-ми… Таких ми-ми-ми на воле держать нельзя! Ми-ми им в… в…» Колобок был маленький и потому матерно думать не умел. И мысль осталась незавершенной.

31. Тайна Разложеня.

Читатель, должно быть, задается вопросом, почему, собственно, в предыдущей главе мы не оказали должного внимания главному герою повествования? Мы покинули многоуважаемого барона, в тот момент, когда могучая его пята попрала трухлявый порог поганой избушки, да там и оставили. А после… После, он был замечен уже в лесу, спешащий на выручку тем, кто по идее, шел выручать его самого.

Тому есть причина, и даже не одна.

Вернемся немного назад, отмотаем время, нам с вами это позволено, ведь мир во всем своем многообразии, лишь глина в руках Творца. А мы, с вами, созданы по Образу и Подобию Его. Впрочем… Кое кто и от обезьяны произошел, я и таких знаю.

Полбу осмотрелся. Избушка была пуста. Ухожена, без паутины, крыс и многолетних наслоений грязи. Только вот закопченная жирная посуда на столе диссонировала с обстановкой. Если бы не знакомая вязанка хвороста, сваленная у порога, Константин усомнился бы, что спасать похищенных нужно именно отсюда. В печи жарко бушевал огонь, угольки выпрыгивали наружу и умирали в предусмотрительно подставленном корыте с водой.

Полбу за годы походов привык есть-питаться от случая к случаю, да и брезгливостью не отличался. Но даже он сморщился, приоткрыв один из чугунков, настолько неприятно оттуда запахло. Присмотрелся. Суп. Капуста, свекла, и еще что-то, чего рыцарь не смог распознать. Из жижи варева торчат кости с налипшими полуразваренными овощами. Поскорее опустил крышку на подозрительное нечто.

Второй горшочек порадовал кашей с мясом. Рыцарь принюхался. Пахнет аппетитно. Каша немного подгорела, да и холодная, но голодному сойдет. Так, что в третьем?

Крышка выпала из враз ослабевших пальцев. Из горшка на него смотрела пустыми провалами глазниц лицо Данунашки. Отрубленная голова, полностью лишенная волос плавало в рассоле с укропом, луком, щавелём и еще какими-то травами. Приоткрытый в вечном немом крике рот, вывалившийся язык, золотой зуб под порванной верхней губой… Зуб?

Рыцарь облегченно выдохнул. Нет, не она. Просто похожа. У княжны все зубки свои, беленькие, ровненькие… Он уже успел запомнить и полюбить ее улыбку.

Ярость и праведный гнев затмили взор крестоносца. Это же надо! Ведь чудом каши с человечиной не попробовал! Погубил бы душу. На ровном месте погубил бы!

Он пинком опрокинул стол, глиняные горшки, чугунки и деревянные тарелки раскатились по полу, вываливая отвратительное содержимое. В избушке нестерпимо завоняло. Барон подскочил к печи, отшвырнул корыто, и руками, не обращая внимания на боль выгреб пылающие угли из ее утробы. Комнатка мгновенно наполнилась дымом, и рыцарь бросился к выходу.

Вдруг, пол покачнулся и накренился. Рыцарь не ожидавший такого подвоха, не удержав равновесия упал. Избушка наклонилась в другую сторону и Полбу кувырком покатился к противоположной стеночке. Потом назад. И еще раз. И еще.

Пламя охватило уже почти всю комнатку. Чадили развешенные под потолком травы, обугливалась человечина… Вспыхнув сгорели торчащие седые волосы барона, усы, борода… Кожа пузырилась ожогами, красная полосочка стремительно укорачивалась. Рыцарь не орал, он пытался глотнуть воздуха, но вокруг бушевала раскаленная стихия. Или огненная? Ну, да, ведь стихия Огня, а не Раскала… Хм… Ну, об этом хорошо порассуждать читая книжку, вот Полбу было не до того.

Его все швыряло и бросало внутри взбесившейся избушки. Он молился про себя, и уже готовился отдать Богу душу (в глубине этой самой души, он все еще не до конца верил в воскрешение и имеющуюся запасную жизнь), но…

В этом момент что-то взорвалось, и пламя из вполне обычного стало зеленым. Жадно накинулось на уже потерявшего сознание крестоносца. Мгновение – и Полбу исчез.

А избушка, сопровождаемая стаей волков, наконец добралась до нужного места и с разбега прыгнула в омут. Вода хлынула в распахнутую дверь, в маленькое окошко, и так как ее было в омуте дохрена – победила пожар локального, однокомнатного масштаба. Домик окутался облачками белого пара, и облегченно поскрипывая с трудом выбрался на берег. Встряхнулся, как собака. Из него кубарем, чихая и кашляя вывалился тот самый человечек, что представился Данунашке гээмом. Его то усы в пожаре ничуть не пострадали, даже стали топорщиться еще воинственнее.