Чёрная Дама, Белый Валет (СИ) - Крис Герта - Страница 40

— Вот вечно вы так! — с досадой сказала я. — Ладно, я подумаю… Наверное, вы правы.

Раздался шорох, и мы оба покосились на клетку. Бес тут же спрятал любопытные глазёнки, но от ужаса явно избавился — из комка вылез лысый хвост и заметно подёргивался.

— Если я прощён…

Джек осторожно взял мою ладонь. Естественно, левой рукой, и, естественно, звякнули цепочки, соединяющие его перстни. Мой многолетний раздражитель… Тёплые губы коснулись кожи, чуть настойчивее, чем того требовал этикет. А я прикоснулась пальцами к его волосам и беззвучно вздохнула. Нет… Совсем не то… Даже запах…

Призрачный Охотник поднял голову и улыбнулся. — Так я прощён, моя леди?

— Возможно, — снизошла я.

— Тогда я могу откланяться?

— Да, Джек. Можете идти. Но я должна быть уверена, что больше ваших слуг в доме рыцаря не объявится. А то там и без того неплохой набор, на самом деле…

— Моих вы больше не увидите, миледи, — сказал Джек, поднимаясь. — Обещаю. Но не могу гарантировать лояльность других вассалов. Раз уж вы… общаетесь со своим врагом, посоветуйте ему быть внимательнее.

Пресветлое чувство! А ведь действительно… Вот не было мне печали!

Ловец душ, поклонившись, направился к дверям. А проходя мимо стола, протянул руку к клетке, и бес издал печальный писк, в момент похудев. Ну понятно! Не пропадать же добытому добру!

Теперь всё! Наконец-то можно поесть! Вопрос, как лучше потребовать завтрак — нагло и безапелляционно или всё-таки с лёгкой ноткой раскаяния? Ведь мои призраки вылизали до блеска весь замок, а грабители, конечно, слегка насорили… Нет. Проще позвать Йоша.

И тут, во второй раз в моей жизни, дверь в кабинет распахнулась от пинка ноги, грохнула об стену так, что на столе подпрыгнула клетка, и в кабинет ворвался мой советник. На лице у него на сей раз было написано жаркое, безмерное бешенство и жажда крови. И, похоже, моей…

— Я способен понять всё! — без предисловий и приветствий заорал Кормчий. — Я всё готов простить! Но какого лысого беса!

Бес в клетке явно принял возмущение на свой счёт, взвыл в голос и ковриком размазался по дну.

Герцог на секунду запнулся, с удивлением посмотрел на клетку и гаркнул ещё громче:

— Бесу лысому под хвост твои игры! Ты зачем моим гончим весь нюх отбила?! Одним махом! Тысячи лет тренировок! Лучшие псы скачут как дворняги!

Ой…

— Я нет! Я не хотела!

— Да к бесу лысому гончих, — сказал Шэрр внезапно тихим и совершенно ледяным голосом. — Это же счастье, Тэль, что я тебя разглядел. Что всадников вниз не бросил!

Позади герцога маячил мой дворецкий. Но этот пока молчал. И больше всего походил на памятник. Скорбный памятник безвременно почившей парадной столовой…

В парадном зале Чёрного замка, стилизованном согласно регламенту и вековым традициям Тьмы, было довольно холодно, крайне мрачно и невыносимо скучно. Младший из членов Белого Совета даже пару раз покосился на ближайшую стенную нишу — показалось, что красноглазый стражник с алебардой зевнул. Конечно, вряд ли… Не может зевать умертвие, тем более на таком посту! Но, с другой стороны, и гончие Дикой Охоты, растянувшиеся по бокам трона, в прошлый раз тоже не шевелились, а сегодня то одна жуткая псина голову на лапы уложит, то вторая язык вывалит…

Молодой маг вздрагивал от каждого движения туманных псов и с трудом удерживал каменное выражение лица В каком-то смысле он был благодарен этим порождениям тьмы — лучше слегка дёргаться от непреодолимого и вполне естественного страха, чем заснуть в тронном зале Тёмного лорда. Позору же потом не оберёшься!

Впрочем, от смертельной скуки страдал не один Талус.

Старый пер… то есть многоуважаемый Листан усердно хмурился и надувал щёки, но вот взгляд его периодически уходил к мраморным плитам пола, а борода ползла вниз под тяжестью клонившейся головы.

Юный Тёмный лорд, вальяжно развалившийся на троне, лениво закидывал в рот попкорн, вонявший горелым маслом на всю громаду помещения, и зевал, не стесняясь. Между лордом и гостями, рядком сидевшими на мраморной скамье, свернулся кольцами его фамилиар. Огромадная змеюка, поддаваясь всеобщей сонливости, откровенно дрыхла, изредка приоткрывая мутный левый глаз и равнодушно косясь на белых магов.

Талус и лорду, и змею откровенно завидовал. Враги могли вести себя как им угодно. А где-то в глубине души он ощущал некое единение с ними, слабенькое, но совершенно однозначное. Нудная всё-таки штука — бюрократизм! Но иначе назвать происходящее в зале было просто невозможно.

Двое бюрократов спать явно не хотели и не скучали ни секунды. Советник его темнейшества монотонно зачитывал вслух пункты нескончаемого списка, раскручивая по ходу свиток пергамента, а глава Белого Совета внимал, подавшись вперёд, злобно поблёскивая глазами и шумно дыша. На лице Аргариута блуждала фальшивая улыбка. Именно блуждала: когда он начинал говорить, улыбка исчезала, когда замолкал и слушал — возвращалась снова.

— Зеркало артефактное, в кованой раме работы мастера Бенвениуса Челланского, возрастом восемьсот лет, в раме более позднего периода — семьсот пятидесяти лет. Бесценно как по форме, так и по содержанию. Разбито до невозможности восстановления, рама погнута… В результате полностью утеряна возможность получения арканских специй соответствующего Листа Книги Мира… Чайный сервиз из коллекции Заруания Четвёртого, короля с восемьсот четвертого Листа…

— Не знаю такого короля! — живо возразил глава Совета.

— Напрасно, тончайший фарфор, ублажающий глаза, — вздохнул Кормчий Дикой Охоты и вновь вернулся к свитку. — На двенадцать персон… Разбито вдребезги пять чашек, девять блюдец, трещина на молочнике, у сахарницы отбита ручка… Возраст сервиза — более двух тысяч лет. Невосстановимо…

— Позвольте, герцог! Что значит — невосстановимо?! Прошу внести изменение — «частично утерян»!

— Склеенная заклятьями чашка представляет собой магическое изделие, а не предмет из сервиза стоимостью в кошель брильянтов, — не меняя тона, пояснил Кормчий. — Так… Гобелен, собственноручно изготовленный прапрапрабабушкой его темнейшества лорда Кайтэла. Изорван осколками зеркала и засыпан штукатуркой…

— Тоже артефакт?

— Нет. Но ценнейшая семейная реликвия. — Герцог вздохнул и продолжил: — Канделябры золотые, количеством пятнадцать единиц, ручной работы, сплющены до полной неузнаваемости, эксплуатации и восстановлению не подлежат. Также…

— Артефакты?

— Нет. Но канделябры были безмерно любимы прапрадедом лорда Кайтэла. Семейная реликвия. Также ковёр персидский…

— Простите, чей?

— Необразованность, милейший, сгубила далеко не одного хорошего мага. Персидский, значит… Э-э-э… Так-с, длина ворса, густота, качество… ну это ладно… Бесценен в силу древности и своей красоты, отказной артефакт, который…

— Простите, какой-какой?

— Отказной. Летать отказался лет триста назад. Из уважения к его возрасту настаивать и применять иные формы убеждения не найдено нужным. Также торшер розового стекла, четыре штуки… Хм-м… Странно! Я точно помню, что было пять! А-а, один уцелел… Просто чудом каким-то, право, здесь вам, Аргариут, повезло. Работа мастера из пять тысяч двести…

На именовании Листа, откуда были родом торшеры, молодой маг всё же уснул и очнулся от тычка в бок и злобного шипения:

— Талус, тьма тебе!..

Он едва не подскочил на месте и уставился на Тёмного лорда, который сидел уже на краешке трона, уперев ладони в коленки, и — о хвала свету! — обращался к своему советнику.

— …и чашечку кофе! Побольше.

— Желание моего лорда — закон! — поклонился герцог Шэрр, и перед его темнейшеством возник круглый подносик с исходящей паром огромной кружкой.

По залу поплыл аромат кофе, корицы и кардамона, и Талус не удержался, с наслаждением втянул носом воздух и подавил тяжёлый вздох.