Захвачненные (ЛП) - Уайлдер Джасинда - Страница 32

Я молчу, позволяя Рейган размышлять, говорить. Внимаю её словам.

Она тянет подол футболки, отчего ткань обрисовывает форму грудей, выделяя соски. Я не в силах удержаться и не посмотреть на них, после чего я возвращаю взгляд к её лицу. Она находит мои глаза.

— Я хотела бы быть из разряда девчонок, занимающихся случайным сексом. Так было бы проще. Я хочу тебя. Я с ума схожу, желая тебя. Но просто перепих не для меня. Я просто не могу так.

— Позволишь мне сказать пару слов? — она кивает, и я, пользуясь моментом, делаю глубокий вдох, обдумывая и формулируя, что хочу сказать. — Я не могу дать каких-либо успокоительных рекомендаций о том, как справиться с горем. Я не знаю, что сказать по этому поводу. Честно говоря, я тоже облажался. Потерять Тома, потерять… чёрт… двенадцать парней, твою мать, убитыми. Видеть, как умирает Том. Жить в плену. Это всё добило меня. Я, может, никогда вновь не стану нормальным. Так что… у меня нет никаких утешений, что мы забыли про него. Потому что я помню его только таким, каким он был в конце. И... это уничтожает, Рейган. Я был бы рад, если бы с тобой всего этого не приключилось. Я был бы счастлив, если бы мог забыть Тома. Иногда я думаю, ты просто должна... признать, что будешь чувствовать себя дерьмом. Ты скучаешь по нему. И ты иногда забываешь его. Мне хочется думать, что это нормально. Что твоё сердце исцеляется, а разум помогает избыть прошлую боль. Не знаю. Я вижу, что это помогает чувствовать себя лучше, но мне жаль. Я знаю, ты любишь Тома. И он это знал. Но я хочу думать, что Том желал бы тебе… спокойствия в душе. Счастья. Он не хотел бы, чтобы ты была одинока или страдала. Чтобы ты была несчастной.

Мне нужно сделать паузу, чтобы собраться с мыслями. Иногда необходимо всё высказать, и не важно, хорошее или плохое.

— Я знаю, ты много задумываешься о том, до чего дойдёт эта ситуация между нами. Это сложно. И это не просто секс. Ты сказала, что не можешь просто трахаться… ну, я тоже не могу. Я так делал раньше. Много раз. И всегда только так. Я не был прекрасным принцем в этом отношении. Гонялся за разовым перепихом, и у меня такого было много. И всегда как бы между делом. Я никогда не сближался ни с одной из них. Как бы это было возможно? Я мог быть рядом пару недель, ну месяц. И я сказал себе, что будет нечестно по отношению к девушке вести себя так, будто наша связь значит больше, чем обычная забава. Зачем начинать то, что я не смог бы закончить, верно? Но я больше не тот же самый парень. Мне чертовски не по себе, Рейган. Я получил увечное наследие. Багаж. Кошмары, чувство вины выжившего, всякая прочая психологическая фигня. Как я могу взвалить на кого-нибудь всё это? Я мог бы поискать и найти девушку, и сделать так, чтобы она сошлась со мной, но я гарантирую тебе: как только она увидит мои шрамы или затеет со мной разговор – убежит в ужасе, как и большинство на её месте. Я не смог бы рассказать какой-нибудь маленькой невинной городской милашке, которая никогда не покидала Хьюстон, о пытках грёбаных талибов. Не смог бы объяснить ей, почему до сих пор просыпаюсь посреди ночи, плача и крича. Она не приняла бы меня. Да и как бы она смогла? Я слишком изувечен, чтобы играть в те игры, в которые когда-то играл. Поэтому… случайный секс не для меня, тоже.

И снова тишина.

Рейган открывает рот, собираясь заговорить, но снова закрывает его. Она смотрит мне в глаза и вздыхает:

— Я должна спросить тебя, Дерек. И я... Мне нужен ответ. Речь идет о письме.

Бля. Мои руки трясутся. Я отворачиваюсь и в несколько шагов пересекаю всю кухню. Падаю на стул, локти упираются в колени, голова опущена.

— Твоё письмо сохранило меня в здравом уме. Я читал его Тому так много раз, что выучил наизусть. Я и сейчас его помню. Мне кажется… мне кажется, я стал воспринимать его как… не так, будто оно предназначалось мне, а… не знаю. Что-то в том, как сильно ты любила Тома, как очевидно это было в письме, давало мне надежду. Я как бы… не читал его, а говорил сам себе. Рассказывал его, я думаю. После того, как Том умер, когда мне было холодно и голодно, когда меня били или когда ломали палец – письмо заставляло меня жить, снова, снова и снова.

Я смотрю на неё, не отводя своих глаз от её, не моргая:

— Томас, моя любовь, — произношу я. Слова приходят легко. — Я пишу тебе это письмо в нашей постели, пока ты спишь рядом. Мне многое нужно сказать тебе, но я знаю, что время на исходе. Ты отправляешься завтра. Снова. Я не могу сказать, что меня это не волнует. Волнует. Конечно, волнует. Это всегда причиняет боль. Я притворяюсь смелой ради тебя, но я ненавижу это. Я не хочу смотреть, как ты зашнуровываешь свои ботинки, как ты упаковываешь свой чемодан, как ты поправляешь свой галстук перед зеркалом. Я ненавижу, что ты чертовски сексуально смотришься в форме. Больше всего я ненавижу целовать тебя на прощание. Ненавижу смотреть, как ты разворачиваешься, выпрямляешь свою широкую спину и исчезаешь, двигаясь вдоль по трапу. Мне не нравится, что твои глаза остаются бесстрастными в то время как мои мокры от слез. Я ненавижу все это. Знаю, что сама выбрала такую судьбу, когда вышла замуж за морского пехотинца. С самого начала я знала, что ты отправишься в бой. Я знала это, и все равно вышла за тебя. Как я могла не сделать этого? Я влюбилась в тебя с момента нашей первой встречи, с первого взгляда, и продолжаю любить Тебя все эти годы.

Рейган тихо плачет, глядя на меня. Ни один из нас не отводит взгляд. Она закрывает рот руками.

Я продолжаю:

— Ты помнишь? Я навещала своего брата в Твентинайн-Палмз, и увидела, как ты бежишь вместе со своим подразделением. Ты посмотрел прямо на меня, и в этот самый момент я поняла, что мы будем вместе навсегда. Ты вышел из строя, подошел ко мне. И поцеловал…Прямо там, старший сержант кричал на тебя перед всем составом этой проклятой базы. Ты даже не спросил моего имени. Ты просто поцеловал меня и вернулся в строй. Из-за этого фокуса тебе светили большие неприятности. Я никогда не предполагала, что встречу тебя вновь, но ты нашел меня. Ты знал моего брата, который в то время был со мной, спустя пару дней ты расспросил его обо мне. Брат ответил, что разрешает нам быть вместе, если я к этому готова, но, если ты разобьешь мне сердце, он разобьет тебе лицо. Ты появился на пороге моего гостиничного номера, одетый в штатское, и отвел меня в Оливковый сад, там мы напились красного вина. Той ночью мы впервые занялись любовью у меня в номере. Ты помнишь ту ночь? Я уверена - помнишь. Я до сих пор помню каждый момент, точно так же, как я помню все другие моменты нашей совместной жизни. Восемь лет. Знаешь, что? Завтра ты отправляешься, и завтра наша восьмилетняя годовщина, годовщина с момента, когда мы первый раз встретились. Когда ты поцеловал меня. Боже, Том. Знаешь, почему я помню все это? Каждый эпизод? Потому что в течение восьми лет ты всегда находился в боевой готовности. Три поездки в Ирак, и сейчас ты отправляешься в третью – в Афганистан. Я скучаю по тебе, Том. Каждый день я скучаю по тебе. Даже когда ты дома, рядом со мной, я скучаю по тебе. Потому что знаю, что в любую секунду ты можешь снова внезапно уехать. Но на этот раз? Ты опять покидаешь меня? Это стало так трудно выносить. Настолько тяжело, что я больше не могу. Не могу, Том. Я не могу смотреть, как ты вновь уходишь, зная, что ты можешь умереть, можешь не вернуться назад. Ты не говоришь мне о том, что произошло с твоим другом Хантером из вашего подразделения, когда он без вести пропал. Я понимаю, что это было болезненно для всех. Слава Богу, Хантер вернулся, но я видела, что с тобой происходило. Ты вызвал меня из базы. Ты сходил с ума от беспокойства, думая, что он мертв. Твой другой друг Дерек тоже был ранен. Я помню все это. Но я просто... Я не думаю, что смогла бы справиться, если бы это случилось с тобой.

Я останавливаюсь. Тяжело сглатываю. С усилием перехожу к признанию:

— Я… каждый раз, когда я читал письмо Тому, здесь я останавливался. И пропускал текст до самого конца. До того момента, где ты пишешь, что любишь его. Я первым прочитал письмо, про себя, прежде чем стал читать вслух ему. Он едва мог шевелиться, и был не в состоянии читать сам. Он был слишком слаб. Поэтому я первый прочитал письмо. И… когда я увидел… — мой голос ломается, — когда прочитал новость… о том, что ты беременна, я запаниковал. Он умирал. Я знал, что он умирает. Он знал, что умирает. И я просто не мог сказать ему. Каждый раз, когда я читал письмо, каждый раз, когда я доходил до этой части, я не мог этого сделать.