Телохранитель (СИ) - Алмазная Анна - Страница 45

Дернулся за спиной Мираниса Кадм, что-то прошептал Вирес, и на дорожке появился кто-то, кого никто не ожидал увидеть: Рэми. Без спроса, да когда он, собственно, спрашивал? С горящими синим огнем глазами, излучающий такую силу, что покачнулись более чувствительные высшие маги.

— Всем выйти, — приказал Вирес.

Тихо, мягко, но его голос, переданный магией, услышали все. И в зале вмиг стало пусто, остались лишь повелитель, Миранис и их телохранители. Правда, от сплетней это не спасет. И весь замок будет гадать, что именно так разозлило телохранителя, что тот осмелился явиться без спроса.

Посмел бы Миранис так себя вести, влетело бы от отца… Рэми… Рэми не тронет никто. Ибо целитель судеб! Ибо наследник Виссавии. Дорогой гость, который ведет себя как хозяин.

Но Миранис никогда и не думал его принимать как гостя. Тем более — сейчас. Это его телохранитель, ради Радона, они связаны узами богов, и что из того, что он виссавийский наследник?

Миранис поймал на себе гневный взгляд и вздрогнул: Рэми смотрел так, будто хотел убить. А этот убить может, пусть случайно, пусть потом будет сам мучиться, хотя не успеет помучиться и бросится следом, но может. Неужели зол на своего принца? В первый раз после посвящения? И стало вдруг и страшно, и смешно. Миранис так усиленно добивался такой реакции и вот, добился, знать бы еще чем.

— Ты… ты… — выдохнул Рэми, посмотрев так, что сердце кольнула игла страха. — Со мной делай, что хочешь, но моя семья! Как ты посмел тронуть мою семью!

Так вот оно как? Миранис усмехнулся, покорив себя за медлительность: надо было раньше поговорить с Рэми. Надо было, но теперь уже что? Поздно.

— Рэми, позволь объяснить, — вмешался Вирес, но Рэми уже не слышал никого и ничего.

В закатном мареве его глаза, руна на его лбу, сверкали как звезды, и аромат его сил горчил гневом. Сладостным гневом. Боги, это же высший маг, маг! Сильный и властный, а вел себя как изнеженная собственной добротой девчонка.

Миранис приподнялся со змея, довольно облизнул губы. Гнев Рэми сочился по зале синим туманом, кружил хороводы вокруг колонн, тревожил внутри зверя, и Миранису нравилось это чувство. Нравилось видеть Рэми таким, каким он был когда-то: непокорным, дерзким, с горящей на лбу руной. Нравилось то острое чувство опасности, которое будил в нем телохранитель. Нравилось, потому что в первый раз после посвящения Рэми был не покорным, опутанным узами целителем судеб, а другом, побратимом. Равным.

Улыбаясь, уже не чувствуя и капли страха, Миранис спустился по ступеням, проигнорировал тихий окрик Виреса и улыбнулся, заметив довольную усмешку Кадма. Телохранитель силы понимал своего принца. Тоже смотрел на Рэми с любопытством и даже какой-то гордостью, и Миранис вдруг пожалел, что в этом зале был отец и его телохранители. Мешают. И ему, и Рэми. И Кадму, и появившимся, почуявшим запах опасности Тисмену и Лерину.

Миранис остановился рядом с Рэми, поймал его гневный взгляд и спросил тихо, едва слышно, но зная, что его услышат:

— Что тебя разозлило, друг мой?

И спокойный голос его, как и всегда, утишил гнев телохранителя. С Рэми надо разговаривать. Всегда разговаривать. Быть искренним. И этот урок Миранис усвоил уже давно.

Жаль, что позабыл.

— Как ты смеешь отсылать мою семью в Виссавию? — спросил Рэми, и в глазах его опять заиграло синее пламя.

Злится. И сила его все так же лучится синим светом, пьянит, как дорогое вино. Только вот злить телохранителя, увы, слишком чревато, да и за чужие ошибки Миранис не особо желал расплачиваться. Своих по уши хватает.

— Твою семью? — тихо переспросил он. — Кого именно?

— А то ты не знаешь? — прошипел Рэми. — Мою мать, Лию, Аланну…

Вот как? И Миранис вновь не сдержал язвительной усмешки:

— Аланну? Ты, надеюсь, помнишь, что она не только твоя невеста, но и моя сестра, хоть и незаконорожденная? И с ней я имею право делать что хочу, до вашей свадьбы. Если она будет.

— Ты! — выдавил Рэми. — Ты дал мне слово!

— Так я его и не забираю, друг мой, — осторожно ответил Миранис. — Но мы ведь не знаем, что ты вытворишь завтра?

— Угрожаешь мне?

— Я? Я всего лишь надеюсь, что твой драгоценный клан не вскружит тебе голову настолько, что ты сам забудешь о своей семье, о своей невесте, как и о службе мне. И нет, я не отсылаю твоих, — он акцентировал слово «твоих», — родных в Виссавию. Я лишь подумал, что тебе будет спокойнее, если они окажутся рядом с тобой. Так что незачем на меня злиться, друг мой. Я делал это не для того, чтобы тебя наказать.

— Рядом со мной? — переспросил Рэми.

Гнев на миг угас в его глазах, сменившись искренним испугом. И Миранис вдруг понял, что Рэми на самом деле боится клана. Всерьез боится. Но пока ничем помочь не мог и помогать не собирался, да и мучить больше даже не думал:

— Это я повезу Калинку в Виссавию. И ты, мой друг, будешь нас сопровождать, как мой телохранитель. Не как наследник Виссавии, так что не бледней, не смотри на меня так затравленно, мы съездим и вернемся, вместе, я не собираюсь тебя там оставлять. И чтобы ты не бесился, гадая, что тут с твоими родными и не пытались ли их вновь достать, вы все едете с нами. Твой брат, твоя сестра, твоя мать. И твоя невеста. Надеюсь, никого ни забыл?

Рэми отпрянул от принца, покачнулся, и Миранис с трудом сдержался, чтобы ему не помочь. Но Рэми слишком горд… пока он еще не отдает себе отчета в своей слабости, но стоит его только пожалеть, и вбеленится так, что во всем замке будет жарко. А у Мираниса не было сейчас сил его успокаивать. Как и желания его дразнить.

— Ты же понимаешь, что твою мать пытались убить, потому что хотели достать тебя, не так ли? Хорошо понимаешь? — спросил он. — Твои родные это твоя слабость, и не только я это понимаю. Потому, наверное, будет лучше, если на время мы уйдем в Виссавию.

Чтобы выжить… но этого Миранис вслух не сказал. Хватит Рэми и без того забот.

— Что за глупость, — еще не верил целитель судеб. — В Виссавию не пускают чужих. Еще Калинку, как невесту вождя, может, и пустят, но тебя… наследного принца? Право слово, зная виссавийцев, если только…

— … если только? — переспросил Миранис.

Рэми вновь задышал тяжело, вновь ореолом вспыхнула его сила, и в следующий миг телохранитель схватил принца за ворот рубахи, заглянул ему в глаза и прохрипел:

— Значит, мне не причудилось… она была здесь! Что она тебе сказала?

— Рэми, уймись!

— Что? — выкрикнул Рэми.

А Миранис лишь жестом остановил бросившихся к нему телохранителей, вырвался легко из хвата Рэми и спокойно ответил:

— Я не обязан отвечать на твои вопросы. Все решено. Мы едем в Виссавию. Почему и как… это не столь и важно. Это мое решение, и ты, как мой телохранитель, его примешь и отправишься со мной.

— Мир, я прошу, — взмолился Рэми. — Объясни мне.

И на миг стало его жаль. Мир вдруг вспомнил того мальчишку, которого встретил почти год назад. Больного, напуганного беглеца. Внешне Рэми изменился с тех пор, сильно изменился, а вот внутренне… все еще бежит от своей судьбы. От Виссавии. Но как долго он будет бегать?

И Миранис вдруг с грустью понял, что пока Рэми не разберется со своим кланом, он не будет до конца принадлежать Кассии. И Миранису. Боги…

— Зачем? — как можно спросил Миранис. — Никому не будет легче от этих объяснений, ни тебе, ни мне. Так зачем тревожить твою душу?

— Это из-за меня?

Хотелось бы соврать, видят боги, хотелось, но целителю судеб не соврешь.

— Не задавай вопросы, на которые не хочешь услышать ответа, друг мой, — мягко ответил Миранис и отвернулся, вновь направляясь к трону. Знал, что Рэми не будет больше задавать вопросов, не осмелится. И похолодел, когда вслед ему полетело:

— Ты не хочешь отвечать, так она ответит.

Миранис обернулся и еще не успел спросить кто это «она», как взгляд Рэми засветился другим, белоснежным светом. И опять, как когда-то, выросли за его спиной крылья, ударили в колонны зала, поднимая ветер, и закатное марево показалось Миранису зловещим. Сейчас Рэми показывал другого себя, незнакомого, оттого опасного. Зашуршал за спиной щит, опущенный над отцом Даром, и глаза Рэми наполнились легкой грустью. Он понял. Почувствовал. И их страх, и их сомнения, и их непонимание. И Миранис вдруг понял, насколько Рэми на самом деле одинок. Насколько непохож на них. Насколько уникален. И насколько редок… как драгоценный камень. Красивый и баснословно дорогой. И этот камень был в его, Мира руках. И Мир его не упустит.