Мозговик. Жилец (Романы ужасов) - Браун Фредерик - Страница 12

— Я имею в виду случаи, когда кто-нибудь пытался совершить самоубийство или убийство на почве помешательства.

— Хм-м. Да нет. За то время, что я занимаю свой пост — а это уже шесть лет — такого не было. Но что странного в этих случаях? Ведь речь идет о тех, кто сошел с ума, не так ли?

— Да, если не учитывать, что безумие, как правило, развивается по своим законам, а вот Томми Хоффман…

— Уж не хотите ли вы сказать, что это не было самоубийством?

— Упаси Боже. Просто я прикидываю, какого рода психоз мог у него возникнуть, и почему он поразил его столь сильно и внезапно. Только что он был, можно сказать, счастлив, доволен — сладко уснул после, скажем так, весьма приятных переживаний. Как-то все это не укладывается в голове. Ну, впрочем, хватит об этом. Вы сказали, что рыбачили в моем заливе, да, шериф? Какую наживку использовали?

После второй кружки шериф извинился, сказав, что ему пора возвращаться в Уилкокс, и ушел. Док заказал себе еще пива и, допив кружку, задумался, держа в руке потухшую трубку. Может, он и вправду перегибает палку, пытаясь связать между собой три смерти — полевой мыши, юноши и собаки — соединить их в некое чудовищное целое? Шериф не увидел здесь ничего странного, но…

Может, и вправду он чересчур глубоко копает? Полевая мышь вела себя довольно странно. Во-первых, она сидела на дорожке и как будто пыталась прогнать юношу и девушку. После этого она дала девушке взять себя в руку и тут же ее укусила. Когда та бросила ее на дорогу, мышь убежала, но затем вернулась и напала на юношу, фактически покончив с собой.

Теперь что касается этого парня, Томми Хоффмана. Вновь безумие, которое охватило его, когда он спал или сразу после пробуждения рядом с девушкой. И снова все кончилось самоубийством. Док допускал, что люди теряют рассудок и, случается, кончают с собой в этом состоянии. Но он много читал о психических аномалиях, однако, ни разу не встречал случаев, когда люди сходили бы с ума столь внезапно и непоправимо без всяких предпосылок и без малейших причин, без всяких травмирующих переживаний.

Наконец, собака. Разумеется, пес мог быть бешеным, вследствие чего слепо выбежал на дорогу под колеса машины. Но если здесь дело не в бешенстве, то налицо опять явное самоубийство, особенно странное для собаки, которая, как его уверяли, смертельно боялась машин. Последняя информация была получена только что от шерифа и делала случившееся еще более странным.

Однако, насколько ему было известно, животные, если не считать леммингов, не кончают жизнь самоубийством.

Док допил пиво, выбил пепел из трубки, встал и вышел из бара. В Грин-Бее есть лаборатория, где ему могут точно сказать, было ли у Бака бешенство; до Грин-Бея сорок пять миль, а сейчас только три часа пополудни. Тело собаки находилось у него в фургоне, и он мог доставить его в Грин-Бей в любое время. Кроме того, он вот уже неделю никуда не выезжал из дома дальше Бартлесвилля, так что был повод провести вечер в Грин-Бее, сходить в кино, например.

Стаунтон так и поступил, после доставки пса в лабораторию он оплатил расходы и договорился, что результаты анализа узнает по телефону на следующий день. Пообедав, он купил полдюжины книг для легкого чтения. В основном детективы. Он специально отказывался на отдыхе от серьезного чтения. Обед был очень хорош: приятно было разнообразие после того, что он мог позволить себе в Бартлесвилле. Да и фильм оказался забавным: французская комедия с Бриджит Бардо.

Док вернулся к себе после десяти вечера, в дом, который любезно предоставил в его распоряжение Хастингс. Дом был очень большой, поскольку раньше тут жили фермеры. На втором этаже располагались три спальни, хотя лишь две из них были меблированы, и ванная. Внизу — три комнаты, большая кухня, большая гостиная и еще одна комната, используемая в качестве кладовой, где он хранил ружья и принадлежности для рыбной ловли. Электричество давал движок, работающий на бензине, который стоял в подвале. Тот же движок обеспечивал подачу воды из колодца в бак, расположенный на крыше. В доме не было телефона, но Доку это не мешало, даже наоборот. Когда-то здесь была ферма, но по какой-то причине земля эта оказалась заброшенной и не возделывалась уже больше двадцати лет. Все, за исключением небольшого садика вокруг дома, буйно заросло деревьями и кустарником.

До нынешнего вечера местечко это казалось ему мирным и уютным.

Док достал из холодильника банку пива и взял одну из приобретенных в городе книг, однако ему никак не удавалось углубиться в чтение. Он ощущал смутное беспокойство. В первый раз за все время пребывания здесь он осознал свою изолированность. Док едва поборол желание опустить шторы на окнах, чтобы никто и ничто не могло заглянуть внутрь.

Но почему у кого-то может возникнуть желание прийти к одинокому дому и заглянуть в окна? Тем более, какое нечто может за ним подсматривать? Сюда может заглянуть только какое-нибудь животное, а с какой стати ему бояться животных? Он выдвинул против самого себя обвинение в нелепых страхах, признал себя виновным и приговорил к очередной банке пива и чтению детективного романа.

Взяв книгу, Стаунтон обнаружил ее открытой на двадцатой странице, но ничего не смог вспомнить из прочитанного до сих пор. Док начал читать с первой страницы. Детектив был захватывающий, убийство происходило в самом начале. Но Док не в силах был заинтересоваться книгой, между его сознанием и содержанием детектива маячила история Томми Хоффмана… Вот он встает, совершенно голый, в одних синих носках, оставляет спящую возлюбленную и бежит к пещере. Он сидит там до наступления темноты, скрючившись, пока не видит приближающиеся огоньки фонарей в руках своего отца и отца своей возлюбленной, которые спешат к нему с собакой. Тут Томми снова убегает, на этот раз от них, кружит по лесу, возвращаясь к исходной точке своего пути, подбирает ржавый нож со сломанным лезвием и взрезает себе вены на обоих запястьях…

Теперь книга была раскрыта на пятнадцатой странице, но Док все равно не помнил, что рассказывалось на предыдущих. В изнеможении он отбросил книгу и задумался.

Через некоторое время он пришел к тому, что нужно подождать до завтрашнего вечера, когда он сможет позвонить из Бартлесвилля в лабораторию и узнать результаты обследования Бака. Если у пса обнаружат бешенство, он сможет объяснить хотя бы одну из трех смертей; и тогда он полностью выбросит случившееся из головы и будет наслаждаться оставшимися неделями отпуска, прекратив попытки разрешить загадку, которой, возможно, и не существует. Но вот если у Бака не было бешенства…

Он выпил еще одну банку пива, лег в постель и через некоторое время уснул.

Мозговик оставался укрытым от посторонних глаз в дупле дерева с того момента, как собака положила сюда его тело, а затем нашла свою смерть под колесами автомобиля.

За это время он имел лишь одного хозяина. Ему нужен был вид местности с высоты птичьего полета. Поэтому перед рассветом мозговик вселился в ворону (внешний вид «вороны» он нашел в голове Томми), спавшую на дереве прямо над ним. Ночное зрение вороны оказалось неважным, так что ему пришлось дождаться светлого времени.

Мозговик пролетел над дорогой, запомнив точное расположение каждого фермерского дома, соотнеся это со сведениями о людях, которые там жили, сведениями, полученными от Томми. Он летел на восток, пока дорога не кончилась. Томми считал, что последний дом пустует, но он ошибался — перед домом стояла машина-фургон.

Ворона покружила над домом и полетела по направлению к Бартлесвиллю, миновав по пути фермы Гарнера и Хоффмана. Мозговик дал вороне отдохнуть на дереве вблизи от города, а затем долго летал над Бартлесвиллем, вновь сопоставляя увиденное с содержанием памяти Томми.

Наибольший интерес у него вызвала мастерская по ремонту радиоприемников и телевизоров. Ее владелец наверняка разбирался в электронике, а значит, был подходящим хозяином, по крайней мере, на некоторое время. Томми не знал его имени и не знал, где тот живет, хотя точно знал, что владелец не ночует в своей мастерской. Для получения необходимых сведений нужны были дополнительные усилия. Вдобавок ко всему, опасно было появляться в городе в хозяине-животном.