Ты пойдешь со мной? (СИ) - "KesSaly" - Страница 53

Солнце на такой высоте преломлялось как - то иначе, и казалось, что лучи его отлиты из золотого хрусталя. Мы взмыли вверх, и вынырнули над облаками, оставив их под нашими ногами. Солнце облило нас волной света и тепла. Я почувствовала, как сбилось дыхание зверя, как забилось, заметалось его сердце - сильно, часто, жадно, и услышала знакомый хрустальный перезвон.

- Водяной, ты что, опять плачешь?

- Какой сентиментальный зверь оказался, - пробубнила Великая, лежащая рядом со мной на необъятной спине.

Водяной ничего не ответил нам, а лишь продолжал бросать драгоценные камни в пропасть под нами. Они летели вниз, пропадая в облаках, несясь к далекой земле, падая в зеленую траву, теряясь среди прибрежной гальки, падая на дно горных ручьев и глубоких озер, закатываясь в темные расщелины гор. Когда-нибудь кто-то найдет их, и возможно, даже не будет подозревать о том, какая ценность лежит перед ним, а просто будет любоваться камнем, как безделушкой. Я положила руку на платок, в котором покоились камни. Мне удалось. Самой не верилось, что я смогла справиться со всем этим и вышла сухой из воды, в переносном смысле, конечно.

Мы взяли курс к замку. Водяной не был быстроходен, зато надежен, а плавность его полета чуть не убаюкала мою истерзанную нервную систему. Зверь, наконец-то, успокоился и просто плыл, омываемый потоком воздуха. Великая молчала. И все-таки что-то засело во мне. Это что-то крошечной молнией то тут, то там, вспыхивало в моей голове, никак не давая ухватить себя, чтобы понять, чего же оно хочет от меня. Как слово на кончике языка, мысль эта вертелась в моей голове. И вот, где-то между дремой и сном, я, наконец-то, схватила паршивицу за хвост.

- Великая, а где находится это дерево?

Великая издала глухой звук, похожий поскуливание старого, всю жизнь битого, пса.

- Не притворяйся, - засмеялась я. - Ты давным-давно знала, что я спрошу об этом.

- Знать - это одно, а не хотеть этого - совсем другое.

- Мне нужно туда. Я чувствую, что так должно быть.

- Самые великие глупости всегда начинаются с этих нелепых слов.

Я тихонько хохотнула. - Но ведь иногда с великих глупостей начинается что-то стоящее?

Она поворчала недовольно. - Это неизбежно. Если раз за разом совершать глупости, то один раз на тысячу должно повезти даже самому гремучему идиоту. Эй, плакса! - крикнула Великая Водяному. Тот вертанул головой так, что я чуть - было не десантировалась. - Разворачивайся! Меняем курс, - и, пока огромный зверь заходил на крутой вираж, тихо сказала мне. - Ты ведь знаешь, что ты больше ничего не должна мне?

- Нет. С чего это вдруг...

- Ты была права - без службы людям я - не Волшебница, и уж тем более не Великая. Спасибо, что вытащила меня из леса. Засиделась я.

***

Странное это было место. Деревья вокруг поляны росли идеальным ровным кругом, плотной стеной отгораживая его от всего, что снаружи. Огромные ели склонялись друг к другу, макушками образовывая купол над крошечной поляной. Словно немая стража, они смотрели на тебя сверху вниз. Ни ветра, ни звуков, и даже запахи здесь задыхались, превращаясь в ничто. Пустота звенела здесь, словно хрустальная.

Я стояла на самом краю поляны, не в силах приблизиться. Я просто смотрела. Мне было странным образом тоскливо. Не страшно, не жутко, а именно тоскливо, да так, что выть хотелось. Вакуум ощущений и мыслей делал из меня еще большую трусиху, чем я есть на самом деле. Словно что-то в этом месте, какое-то неощутимое колдовство, оголяло твои нервные окончания, выворачивая тебя всеми твоими мерзостями наружу.

Я шагнула вперед.

Поляна была пуста. Дерева, действительно, уже не было, но в том месте, где давным-давно его корни уходили глубоко в землю, теперь брала начало его тень. Огромная, раскидистая, она еле заметно колыхалась под несуществующим ветром и излучала слабый светло-зеленый свет. Подойдя ближе, я почувствовала, как сотня тысяч мелких иголочек неглубоко вонзились в мою кожу. Это было мерзко, хотелось стряхнуть с себя это ощущение, но оно словно бы обезоруживало. Я чувствовала себя прозрачной и видимой насквозь. И не только телесно - каждая мысль, каждое слово мимолетно звучащее в моей голове, словно бы вытащили из моей головы и бессовестно разглядывали, как дешевую бижутерию. Сама того не понимая, я подошла к месту, где начиналась тень. Дерево оставило после себя огромную дыру в земле, и теперь я стояла на самом ее краю. А там, в дыре, зияла бездна. Черная, жуткая, бесконечная - она словно дышала, шевелилась там, внизу, переливаясь из себя в себя же, переваривая ей только известную материю во что-то темнее ночи. Темная, вязкая, живая, умеющая думать и мыслить, она переливалась чернотой, сверкая и искрясь. Это нечто, уродливо-завораживающее, тянуло ко мне свои липкие, холодные щупальца. Прикасалось ко мне в каком-то другом, совершенно новом для меня измерении, так что я не видела этого, но чувствовала, как оно проводит своими мерзкими отростками по моей коже. Мне стала противно, мне стало нестерпимо мерзко, и я одернулась, как от гипноза. Как будто разряд, меня отдернуло от края, и я оглянулась. Все та же поляна, но я чувствовала - что-то изменилось. Я подняла голову и посмотрела на купол, сквозь который слабо пробивался солнечный свет, и не поверила своим глазам - еще минуту назад солнце только поднималось, и до зенита было несколько часов, а теперь оно клонилось к закату. Сколько времени прошло? Что все это значит? Как я умудрилась потерять весь день, всего на минутку заглянув в этот чертов колодец? Я сделала еще шаг назад, и тут оно заговорило.

- Зачем пришла?

Я опешила от его голоса. Он был спокойным и даже немного весёлым. Так разговаривают с хорошим человеком, которого не видели много лет. Таким тоном предлагают чай другу. Таким тоном разговаривают с закадычной подругой. Эта мерзость не может так говорить. Господи, неужели мальчик-тень не чувствовал всего этого? И тут оно ответило на мой вопрос.

- Нет, не чувствовал. Он был слишком напуган, - голос его был шелестом листьев, удивительным образом складывающимся в слова. Как щебет огромной стаи птиц. Но эта дружеская, ни к чему не обязывающая интонация...

- Ты можешь не говорить со мной таким тоном?

- Могу, - сказало оно, и голос его стал бесцветным, как белый лист бумаги, ничего не выражающий, но громкий и непереносимо пресный. - Так лучше?

- Нет, - я чувствовала, как оно лезет ко мне под кожу. Забирается в мои вены и по ним пробирается в голову, копается там, словно мальчишка, который ворошит прутиком муравейник. Своими холодными щупальцами он перебирал и разглядывал все, что было интимным для меня, все, что предназначалось мне одной и всегда и принадлежало только мне. - Перестань! - крикнула я.

- Что именно перестать?

- Перестань копаться в моей голове!

И он перестал. Ощущение того, что он внутри меня резко прекратилось. Стало легче и, в то же время, у меня появилось новое, совершенно отвратительное, в своей омерзительности, ощущение - я чувствовала себя перчаткой, которую надели и сняли, бросив, как что-то не нужное. Но самым скверным было ощущение собственной беззащитности перед ЭТИМ. Чем бы оно ни было, оно легко делает со мной все, что ему заблагорассудится.

- Так говори, зачем пришла, - сказало оно, отвечая на мои немые вопросы.

- Зачем мне говорить? Ты же покопался во всем! Ты все видел.

- Я всегда вижу все, и это так же бесполезно для меня, как мусор. Даже червяк, годами жравший мои корни, был полезнее для меня, чем знание о том, что творится в твоей голове. И это ты ко мне пришла, а не я - к тебе. А потому сама копайся в этом и выбирай, что для тебя важнее. По мне - так там все бесполезно.

- Ты видел, что важно для меня.

- Я видел идеи, мысли, образы и обрывки фраз. Одни - ярче, другие - совсем бесцветные, но идея есть идея. Она бесплотна, у нее нет голоса, и пока ты ничего не говоришь и не делаешь, она не имеет силы. Сама по себе идея - просто поток энергии. И только ты делаешь ее осязаемой и придаешь ей форму, делая из чистой энергии все, что сочтешь нужным. Все, что делается людьми - вещи, поступки, слова, искусство, наука - все это идея, получившая тело и ставшая реальной в этом мире. Воплощенные идеи бессмертны.