Ты пойдешь со мной? (СИ) - "KesSaly" - Страница 4

Тем временем парень закинул пару поленьев в печку, а на импровизированную конфорку поставил что-то напоминающее чайник и кастрюлю одновременно. Он наполнил «чайник» водой и спросил:

- Есть будешь?

- Да, спасибо. Слушай, а где мы? Как называется это место? - спросила я, ожидая услышать что-то трудновыговариваемое.

- Понятия не имею, - сказал он абсолютно спокойно, без малейшего намека на шутку или сарказм.

- Ты не знаешь где мы?

- Сказал же, нет.

- Ты что, не живешь здесь?

- Живу, - кивнул он.

- Тогда как можно не знать, где живешь?

- Я знаю, что живу в лесу, но не знаю, как он называется. Да и не думаю, что у него вообще есть название.

- У всего есть название. Как можно жить где-то и не знать, как называется место в котором ты живешь?

- Очень просто. Без воды нельзя жить. Без еды. Без крова. А без названия живется так же хорошо, как и с ним.

Надо признаться, я не нашлась что ответить. Я вообще решила - почему бы мне не помолчать чуток? Говорят, для женщины это бесценное качество.

Не успела я оглянуться, как на столе организовался нехитрый завтрак на двоих: хлеб, яйца и варенье. Причем желток у яиц оказался ярко-голубого цвета. Какая прелесть. Мне определенно начинает нравиться этот сказочный мир. Почему-то это заставило меня улыбнуться. Он это заметил и еще крепче сдвинул брови на переносице. Парень заварил чай, и как только он налил его в грубую берестяную кружку, по комнате разлился дурманящий аромат. Не знаю, как это объяснить, и уж тем более не имею ни малейшего понятия, что он туда добавил, но казалось, что каким-то образом ему удалось поймать и налить в кружку аромат утреннего леса, солнца и свежесть ручья, бегущего по горным перевалам. И как-то сразу стало спокойнее. То ли от ароматного чая, то ли от того, что меня хотят накормить, но мне стало комфортно, и я заулыбалась еще сильнее. Наверное, он думает, что у меня не все дома... Да и пусть думает. Тут еще не разобраться надо, чья крыша дальше уехала. Ведь, согласитесь, довольно странно выглядит парень пятнадцати, может четырнадцати, лет, живущий в крошечной лачуге один, посреди леса, не имея ни малейшего понятия, что это за места и как они называются. Он странно одет, у него диковатые манеры, он думает, что бухгалтер - это разновидность нечисти,  и связал меня за то, что я пыталась его спасти.

Закончив со всеми приготовлениями, он, усевшись на единственный стул, принялся за голубую глазунью. На мгновенье мне даже показалось, что он просто напросто забыл о моем существовании, и по привычке сел завтракать в полном одиночестве. Но услышав глухое: «Чего сидишь? Приглашение особое нужно?» - сказанное набитым ртом, я поняла, что не забыта.

- Вообще, хотелось бы... - сказала я с лицом, преисполненным гордостью и чувством собственного достоинства.

В ответ он лишь закатил глаза и заработал челюстями в привычном темпе. Я посчитала, что в данной ситуации это вполне может сойти за приглашение, к тому же неумеренный выпендреж мог стоить мне завтрака, и я все с тем же гордым видом подошла к столу.

- А куда мне сесть?

Он перестал жевать и поднял на меня озадаченный взгляд. Затем пробежался глазами по комнате в поисках чего-то более менее подходящего на роль стула, но, так и не найдя, вздохнул, поднялся с тарелкой в руках и сел на кровать, сложив ноги по-турецки. Я села за стол, стараясь не выдать волчий аппетит. Но Боже мой, каким же все оказалось вкусным! Вроде бы хлеб как хлеб, но каким ароматным и нежным он был. А яйца! Голубая глазунья имела ярко выраженный вкус ветчины, слабо пахла сыром и вообще не имела ничего общего с привычным для меня яйцом. Варенье по консистенции напоминало клубничное, но почему то пахло бананом с ярким сливочным послевкусием. Огромных усилий мне стоило сидеть тихо и молча, потому что внутри меня буйствовала кулинарная феерия. Привычные на вид продукты во рту взрывались фейерверком совершенно неожиданных вкусов, заставляя крошечного гурмана внутри меня прыгать и пищать от восторга. Видимо, что-то все-таки отражалось на моем лице, потому что парень поглядывал на меня не то с недоверием, не то с недопониманием. Но, как уже было сказано мною выше, еще неизвестно, кому из нас больше пойдет смирительная рубашка.

Завтрак подходил к концу, и хмурые брови моего нового знакомого, наконец, заняли положенное им место на худом лице. Видимо, глядя на то, с какой скоростью я управилась с угощением, он подумал, что плохой человек не может так аппетитно есть. Лично я всегда так считала. Так или иначе, когда завтрак был съеден, топор войны был наполовину в земле.

- Слушай, а зачем тебе три тарелки и две кружки, если ты живешь совсем один? - спросила я.

- С чего ты взяла, что я один?

- Была бы у тебя компания, стульев было бы больше.

Он бросил на меня взгляд, явно спрашивающий: «Не слишком ли ты умная?». Я ответила взглядом: «Нет, в самый раз».

- Не люблю мыть посуду, - сказал он и поднялся с кровати.

Пока он убирал со стола, я молча наблюдала за ним. Видимо, его это смутило, и он спросил:

- Когда собираешься выходить?

Я облизала сладкие от варенья пальцы и удивленно уставилась на него:

- Куда выходить?

- Ну, ты же явно откуда-то пришла, значит, шла куда-то. Я бы на твоем месте вышел завтра с рассветом. Ночью идти опасно, сама видела.

Тут я понимаю, что меня выгоняют. Я чувствую, как хлебушек встает поперек горла, и сдавленно говорю:

- Мне некуда идти, - при воспоминании об огромном звере, гуляющем где-то в чаще леса, желудок пригрозил вывернуться наизнанку. Еще одну ночь в лесу я не выдержу. Он удивленно посмотрел на меня.

- Откуда ты?

- Из очень далеких мест.

- Ты из-за гор?

- Ну... допустим.

- Давай без «допустим». Откуда ты?

- Для человека, не знающего, где он сам находится, тебя слишком уж сильно волнует этот вопрос. Если мы оба не знаем, где мы, так ли важно, откуда я?

Он насупился, собрался было возразить, но не нашел - что. Потом, наверное, попытался решить, что же ему со всем этим делать. И пока он мучительно принимал решение, я наблюдала за всей этой мыслительной агонией и, незаметно для самой себя, начала грызть ноготь на большом пальце (нет, не на ноге, и да, своей руки).

- То есть, - наконец сказал он - ты пришла из ниоткуда и идешь в никуда.

Мне не понравился язвительный тон, но объяснять, что он живет в сказочном мире, а я пришла из мира реального, мне показалось большим из зол. Поэтому я кивнула и примирительно улыбнулась. Он не посчитал нужным улыбнуться в ответ, лишь стоял и смотрел на меня.

- И где же ты собираешься жить?

- У тебя! - выпалила я и сама обалдела от собственной наглости. Я ошалело смотрела на него и молча ждала, что же сейчас будет.

Поначалу он пытался понять, шучу я или нет, но когда он понял, что я не шучу, началось самое интересное - поток эмоций буквально захлестнул его. Все промелькнуло так быстро, что я так и не успела понять, что же творилось в его голове. Целый калейдоскоп эмоций, длящихся сотые, тысячные доли секунды, пролетели одна за другой. Удивление, гнев, недоумение - это лишь то, что я четко смогла распознать, остальное смазалось, как двигающийся на фото объект. А потом его брови снова встретились на переносице, и молодое лицо снова насупилось.

- Мне не нужны нахлебники.

Тон его должен был говорить о твердой решимости и обдуманности решения, но на деле же он просто отчеканил, громко и грубо. Он отвернулся и стал рассматривать тлеющие угли в печи. Я не на шутку испугалась. Неужели выгонит меня вот так просто, в лес, к диким зверям? Смотрю на него и понимаю - выгонит. Пытаясь сдерживать нарастающую панику и говорить жизнерадостно и непринужденно, я почему-то говорила таким голосом, словно мне наступили на хвост.

- Послушай, я конечно не эксперт по выживанию в лесу, но даже я могу быть полезной! Одежду заштопать и посуду... Да, да, посуду буду мыть! Ты ведь не любишь мыть посуду? А я люблю (наглое, бессовестное вранье)! Могу за ягодами и грибами ходить.