Скарабей (СИ) - "May Catelyn" - Страница 4

Раздумья визиря были прерваны громким топотом бегущих ног. Через минуту в его личные покои, утопающие в золотистом вечернем сумраке, ворвалась одна из нянек царевны. Она тяжело дышала, проделанный путь был не легок при таком грузном телосложении.

Мхотеп приложил палец к губам, давая понять, что нельзя нарушать тишину, в которой покоился сон их повелительницы.

Тучная служанка расплылась в широчайшей улыбке, своевольная Афири часто позволяла себе подобные выходки. Иногда, ее могли весь день искать в запутанных лабиринтах огромного царского дворца, находя потом мирно уснувшей где-нибудь в потаенном уголке. Ее пребывание здесь, в его покоях не было чем-то странным. Царевна любила подолгу слушать сказки и легенды, которые он рассказывал ей, когда оставался во дворце. Теперь можно успокоиться, визирь как всегда первым нашел их царственную воспитанницу, оставалось только осторожно, чтобы не потревожить сон богоподобной, перенести ее в отведенные покои.

Утром Мхотеп отправил к царевне двух служанок, они вымыли и умастили ее ароматными притираниями, ослабившими головную боль, которая стала последствием вчерашней несдержанности. Афири поклялась себе, что больше никогда не станет пить неразбавленное вино, ведь Мхотеп не раз рассказывал ей, какими бывают последствия беспечных возлияний. Теперь же она убедилась в этом на собственном опыте.

--

Фараону по-прежнему нездоровилось. Его личный лекарь, прибывший из столицы, был согласен с Мхотепом, предостерегая Богоравного отправляться в путь по такой жаре. Ближняя царская свита должна была остаться еще на неделю, пока правитель не будет в состоянии продолжить путешествие. Афири также не пожелала вернуться в столицу без отца и осталась в гостеприимном доме Мхотепа.

Теперь визирь мог показать царевне свой великолепный сад, где благоухали цветы жасмина, пруд с разноцветными диковинными рыбками, рассказать о своих астрономических наблюдениях. Но недавнее поведение его воспитанницы не шло у Мхотепа из головы. Словно кто-то хотел украсть у него самое дорогое.

Когда Афири появилась на пороге, Мхотеп разбирал доставленные ему донесения из дальних номов. Он обернулся, понимая, что не может без волнения вспоминать ее шалость. Но как только увидел ее безмятежную, по-детски солнечную улыбку, обращенную к нему, то уверил себя, что его подозрения были лишь миражом, пустой игрой воображения! Между ним и его маленькой Афири все будет по-прежнему, подумал он. Остальное лишь мимолетное наваждение.

— Правда ли, визирь Мхотеп, что ты умеешь читать Лабиринты Осириса? — вдруг спросила она, посмотрев на него испытующе, с хитроватым прищуром, который он знал наизусть, как и каждое ее непосредственное и милое движение.

Мхотеп застыл со своими свитками в руках, не зная, что ответить. Это темное знание он хранил втайне от всех, и конечно же от нее. Вероятно, кто-то из живущих в его доме или соглядатаев его врагов проболтался.

— Лабиринты Осириса, госпожа моя, опасное увлечение и открываются они не каждому. Тебе не стоит их испытывать, — ответил он, чувствуя, как стынет в жилах кровь.

— Но я хочу узнать свою судьбу, Мхотеп. Покажи мне ее! — настаивала Афири. Восторженное, залившееся нетерпеливым румянцем лицо, рука, неожиданно скользнувшая в его ладонь, сделали сопротивление невозможным: если царевна хотела чего-либо, он не мог ей отказать.

Визирь отвел ее в небольшое закрытое помещение в самом отдаленном крыле своих покоев, свет проникал сюда лишь через маленькое оконце в куполообразном потолке, который был искусно расписан картой звездного неба. Джер, почти бесшумно проскользнул следом за своей юной хозяйкой, устроившись рядом.

Мхотеп показал ей созвездия, называя их имена, рассказал о законах движения небесных светил и о той связи, которую установила природа между небом и землей.

Наконец, они сели на простую мягкую циновку, закрывавшую пол. Мхотеп высыпал из маленького мешочка разноцветные каменные диски. Визирь предупредил, что сидеть нужно очень тихо, чтобы не нарушить его путешествие, и постоянно думать о том вопросе, ответ на который она хотела получить.

Он закрыл глаза, его длинные пальцы перебирали ровные гладкие диски, словно лаская их, тонкие губы шептали древние заклинания. Афири показалось, что в комнате оставалось лишь тело Мхотепа, сам же он был где-то далеко, там, куда было опасно проникать простому смертному. Царевна сидела, чуть дыша, сначала она внимательно смотрела на действия своего визиря, но потом вдруг осознала, что сама движется следом за ним, отделяясь от своего тела.

Вот он оглядывается, смотрит непонимающим взглядом, осененный своей внезапной догадкой. Ей страшно, но она продолжает путь, нагоняя своего проводника.

Они вместе входят в сверкающие лабиринты, сцепив руки, словно боясь потерять друг друга, наблюдая, как вокруг них мелькают картины будущего. Афири видит Мхотепа словно в первый раз. Это он, но в других обличьях, словно кто-то играет с ними, нагоняя странные видения. Чужие лица, голоса, непонятные речи, проникающие в душу словно сквозняки. Но Афири не чувствует страха, только тепло его руки, сжимающей ее ладонь. Все вокруг сливается в одном непрерывном круге: прошлое, будущее и настоящее теперь неотделимы друг от друга.

Внезапно, словно из морских глубин, перед нею предстает удивительное видение: она и Мхотеп шествуют рядом, величаво и гордо, осененные властью, как царственные супруги. Она видит себя на троне, сжимающей плеть и посох. Но обернувшись, вдруг замечает направленные на себя ненавидящие желтые глаза гигантского змея, мерно раскачивающегося в такт звукам флейты, раскрывшего свой капюшон и хищно оскалившего ядовитую пасть. Она громко кричит, призывая на помощь богов.

В ту же секунду видения оборвались, Афири начала падать, стремительно и безвольно, в черную непроглядную бездну.

В чувство ее привел хриплый от волнения голос Мхотепа, который уже держал ее на руках, вглядываясь в безжизненное лицо. Но вот ее веки дрогнули и она сделала глубокий вдох, возвращаясь из дальних миров….Ее неожиданный дар был для него словно откровение богов. Маленькая царевна несла в себе удивительную силу, способную подчинять тело и душу воле сознания.

— Я говорил, госпожа, что Лабиринты Осириса опасны. Но не думал, что ты обладаешь властью над ними. Это чудо, которого я никогда не видел раньше.

— Мхотеп! О, Мхотеп! Это было так страшно! — свернувшись клубочком в его руках, плакала царевна. А он ничего не мог поделать, только успокаивать ее вздрагивающие плечи своим теплом.

Затем она почувствовала страшное головокружение и тошноту, Мхотеп объяснил ей, что так бывает всегда при соприкосновении с Лабиринтами, не уставая удивляться ее неожиданно проявившимся способностям и смелости. Он предостерег царевну от слишком частого применения тайных знаний, ведь каждый раз это отнимало частицу жизни.

— Часто ли ты сам заглядываешь в них? — спросила Афири, немного придя в себя после снадобья, которое он ей дал. Ему так же потребовалось немного, и он отпил из той же чаши, чтобы окончательно избавиться от морока Лабиринтов.

— Это зависит только от того, как сильно я нуждаюсь в их совете, моя госпожа.

— Так значит ли, что я увидела свое будущее? — царевна смотрела на него с тревогой, все еще прижимаясь как испуганный котенок.

— В Лабиринтах можно увидеть и свои грядущие воплощения, — сказал Мхотеп.

Афири оставалась слишком серьезной, нахмурив свои густые темные брови, которые служанкам никогда не приходилось подводить краской. Вдруг она подняла на него глаза и спросила:

— А если я увижу что-нибудь плохое? Можно ли это предотвратить?

— Нет, госпожа, человек может лишь заглянуть в Лабиринт, приподняв завесу будущего, но не сможет его изменить, как бы ни старался.

Афири была чем-то опечалена, но и обрадована одновременно, все не решаясь заговорить. После некоторых раздумий, она вдруг произнесла:

— Я видела себя на троне Египта с символами царской власти в руках. Ты же сидел на другом троне, рядом, ты был моим царем, Мхотеп!