Скарабей (СИ) - "May Catelyn" - Страница 35

— Все в порядке? — еще раз переспросил у дочери Джордж Кент, притворившись, что не замечает незваного гостя, старясь не обращать внимания и на оживившихся вокруг странной сценки репортеров.

— Да, все в полном порядке, — словно в полусне произнесла Алекс и почему-то позволила шумной стайке подружек сомкнуться за своей спиной, заслоняя от Уильяма. Через минуту все они исчезли в чреве старинного собора.

Багряная ковровая дорожка, украшенная цветами и ведущая к алтарю, была длиной, как язык какого-то мифического змея. Там впереди стоял в нетерпении ее будущий муж и его свидетель. Гости церемонии с любопытством и восхищением смотрели на невесту, идущую рука об руку с отцом. Джордж Кент едва кивал знакомым и не спеша, под торжественные звуки органа вёл свою дочь к алтарю. Но с каждым шагом Алекс все отчетливее видела ЕГО глаза, в них было раскаяние, мольба, нежность и любовь, перенесенная сквозь тысячу смертей и рождений. Секунды складывались в минуты- тягучие, бесконечные. Видение из сна становилось явью. Все вновь повторится… Но в этот раз ОН не будет стоять рядом с алтарем — несчастный благородный рыцарь, ее вечный, недосягаемый возлюбленный…

Улица практически опустела, репортеры и приглашённые гости были уже внутри, а самые стойкие зеваки и один припозднившийся фотокорреспондент приготовились к длительному ожиданию окончания церемонии. Неприветливое октябрьское небо вновь затягивала серая пелена, которая еще несколько минут назад казалось, уступила место солнечным лучам.

Уилл все еще стоял на крыльце, не находя в себе сил двинуться с места, понимая, что сделать это нужно как можно скорее, пока он не привлёк чьего-то пристального и не нужного внимания. «А ты надеялся, что все будет иначе, что она забудет то ослиное упрямство, с которым ты отталкивал ее, кинется в твои объятья, наплевав на репутацию своей семьи и собственное будущее?! Сможешь ли ты когда-нибудь сам себя простить?" — звучало в его голове.

«Но если однажды, носящий печать скарабея…» — навязчивое эхо древнего пророчества не исчезало, не растворялось среди других переживаний, и Уильям точно знал, что теперь оно будет сопровождать его долго, как и чувство вины перед той, что была вновь создана для него в этой жизни и вновь потеряна им, теперь уже навсегда.

«Прости меня, прости, моя дорогая девочка, будь счастлива, пожалуйста, только будь счастлива, я не смогу вынести иного!» — прошептал он как молитву, прежде чем спуститься вниз, закрыв на секунду веки, почувствовав как сердце сдавило уже знакомое невыносимое, тяжелое как свинец отчаяние.

Он медленно дошел до своего Харлея, все ещё пытаясь осознать произошедшее и никуда уже не торопясь стал расправлять застежку шлема, когда вдруг какое-то движение на крыльце привлекло его внимание и заставило оглянуться. Уильям увидел хрупкую фигурку в светлом платье, сбегавшую по ступенькам собора и растерянно смотрящую по сторонам…

Это было невероятным и самым волшебным, что ему приходилось когда-либо переживать в своей жизни! Словно воздух вокруг преобразился, запел, наполнился светом надежды. О, если Великие Боги, которым так истово поклонялись древние, существуют, если где-то в нетленных мирах есть сила, ведущая людей по нескончаемым лабиринтам бессмертия, пусть сегодня она позволит им раз и навсегда изменить свои судьбы!

Александра никогда не думала, что умеет так быстро бегать на высоких каблуках, грозясь переломать себе ноги, но выскочив на улицу через считанные мгновения поняла, что у нее в запасе совсем немного времени. В какой-то момент ей показалось, что он уже уехал и сердце замерло от пугающего предположения. Но когда она увидела стремительно приближающуюся к ней высокую фигуру Уильяма Лэма, плиты мостовой от волнения начали предательски растворяться под ее ногами.

Он решительно пересек расстояние, отделявшее их друг от друга — то, что было гораздо длиннее нескольких человеческих шагов, расстояние — длиною в вечность…

В следующую секунду она оказалась у него в руках, вжимаясь в его широкую грудь, пряча в тепле его куртки, которой он немедля прикрыл ее от ветра, свои тихие счастливые слезы.

Уилл поднял голову — над ними в гранитно-сером, непроницаемом небе блеснул золотой солнечный луч.

— Дождя не будет, — почему то сказал он и нежно, ободряюще улыбнулся ей, сцеловывая соленые капли с ее щек. Алекс замерла, любуясь теплым изумрудным светом, которым теперь были до краев наполнены его глаза, глаза человека, обретшего смысл и радость жизни. И они оба поняли, что рождались и умирали сотни раз, только ради того, чтобы встретиться здесь, круг за кругом повторяя свои судьбы в этом мире.

Песками времени сметены когда-то великие царства, разрушены прекрасные города и неприступные крепости, стерты с каменных плит начертанные имена, жизнь — лишь краткое мгновение, неуловимое и тонкое как крыло мотылька, на краю необъятной вечности, но в этот раз они проведут его вместе.

Почти сразу же после бегства Алекс на высоком крыльце показались свидетели и участники несостоявшегося венчания. Легкое облачко фаты развевалось в руках растерянного отца невесты. Он машинально ухватился за ее край, в попытке остановить дочь, выскользнувшую из его руки и рванувшую к выходу под возгласы ошеломленных гостей церемонии на полпути до алтаря.

Вдалеке отчетливо послышался рев мощного двигателя, который постепенно исчезал за поворотом оживленной улицы.

В этот день и всю последовавшую за ним неделю стояла редкая в эту осеннюю пору удивительно теплая, безветренная и солнечная погода…

-----------------------------------------------

Эпилог

Начало нового 1973 года выдалось по настоящему богатым на события в мире археологии. Власти Египта, Совет по древностям и Министерство культуры наконец пришли к соглашению с британской стороной и подписали разрешение на дальнейшие раскопки в Долине царей.

В конце января команда Уильяма Лэма вернулась к исследованию усыпальницы, теперь уже известной всему миру, царицы Иситнофрет. В течение двух последующих месяцев была проведена полная расчистка всех погребальных камер, составлено тщательное описание найденных артефактов, а настенные фрески подготовлены для консервации.

Но почувствовав почти охотничий азарт, Уильям уже держал в голове дальнейший план раскопок, на этот раз в «Долине верных». Никто не мог понять, какой интерес двигал им в этом стремлении ввязаться в новую авантюру, Лэм упорно шел к своей цели, спеша выбить разрешение до конца полевого сезона.

В эти напряженные, полные забот, кропотливой работы и расписанные буквально по минутам дни, ему и Алекс редко удавалась побыть наедине. Только ночи безраздельно принадлежали им, горячие и нежные как песни пустыни. И им казалось, что они никогда не смогут насытиться друг другом, никогда не перестанут стремиться к полному единению, которое неизменно наполняло их души и тела тем ликованием, что испытывают только предназначенные друг другу люди.

Как — то вечером, после окончания работ, Алекс выманила Уильяма немного прогуляться в сторону Великой реки. Это было время, когда они могли наконец-то остаться вдвоем, без посторонних глаз и ушей, поделиться своими мыслями.

— Есть какие-нибудь новости от мистера Мохаммада?

— Боюсь, что.. — Уильям откашлялся и выразительно посмотрел на свою любопытную молодую жену, — Они с Дейзи немного задержатся в Каире.

Алекс сразу же все поняла, прыснув от смеха, прижавшись к нему, такому тёплому и родному ещё ближе. Прохлада надвигающихся сумерек и колючий ветер пустыни ощущалась все явственнее.

Они с Уиллом были искренне рады за свою коллегу и подругу, которая за какой-то месяц с небольшим под жаркими лучами египетского солнца превратилась из строгого профессора и делового управленца в щебечущую пташку с загадочной искоркой в глазах.

— А теперь, миссис Лэм, признавайтесь, о чем на самом деле вы хотели поговорить, утащив меня из лагеря! — с напускной строгостью сказал он, но его глаза светились от нескрываемой нежности. Так было всегда, когда Уилл держал Александру в своих объятьях, и он ничего не мог с этим поделать.