Крылатая.Небо для двоих (СИ) - Калина Анна - Страница 24

Мы потрясенно замолчали. А я с ужасом вспоминала вечер в парке. Как Яр отбивался от злыдней ножом, не имея возможности убить магией. И пламя призвал не сразу. Он медлил. Он боялся. Меня осенила дикая по своему содержанию мысль. Дракон не был уверен, что сможет правильно направить пламя. Он боялся не справиться с собственной силой.

- Что происходит, уже несколько лет пытается понять не только Яр. Ковен в растерянности, - продолжал вещать Рьяве. - И аномалий было меньше. Но с каждым годом их число и частота возникновения возрастают. А источник все так же остается загадкой. Словно грани пошли трещинами. И эти трещины растут, готовые разрушить грани под натиском тьмы.

- Мда уж! - с ужасом в глазах произнес Лист.

Анисий, как раз тянувшийся к блюдцу с пряниками, замер и отчаянно закивал, подтверждая слова алхимика.

- Но это не повод унывать. - хлопнув руками по подлокотникам, сообщил Рьяве. -Любая загадка - это разминка для ума. Нам ли этого не знать? Мы все же алхимики.

- Ага, - вздохнула Уля, - одна надежда на магов.

- А вы, что же, свой вклад сделать не желаете? - усмехнулся Рьяве.

- Я? - горько усмехнулась Уля. - Я лекарь, мастер. Моя вотчина лишаи и чесотка. Если повезет, мор остановлю в какой-нибудь деревне.

- А мы алхимики. В нас искра еще глуше, чем в лекарях. Нас маги за своих даже не держат, - вздохнул Листик и кивнул в мою сторону. - Вон, ковен наш за своих заступиться не в силах.

Анисий замер и удивленно (мне так показалось, он же все-таки куст) уставился на Рьяве. Алхимик скривился, но на слова Листика ответил кивком в знак согласия:

- Не спорю, мы не самая влиятельная ветвь ковена. Наш орден не чета магическим. Искры силы в нас почти нет. Мы и вправду ближе к людям, чем к магам.

- Оттого и нанимаемся на работу к людям, - кивнул Листик. - Все же лучше иметь покровительство богатого хозяина, чем ждать помощи от своего малозначимого ковена.

- Увы. Сила ковена это боевые маги, некроманты, стихийники, - так же печально, как и мой друг, изрекла я, - что им за дело до кучки сумасшедших, сидящих над книгами и колбами в своих подвалах и башнях.

Анисий и Рьяве снова переглянулись. Кустик развел своими лопухами и махнул на меня одним из них, намекая то ли на мое скудоумие, то ли на безнадежность как оппонента... то ли еще на что-то. Его один только Рьяве понимает.

- И знаете, - хохотнул старик, - в этом-то и есть их ошибка.

Мы втроем удивленно глянули на алхимика. Анисий довольно закивал, поддерживая слова хозяина.

- Ту же ошибку, что допускаете и вы, забывая, кто вы есть, - продолжил Рьяве. - Да, в нас нет силы и мы не способны обуздать стихию или поднять погост. Сотворить летом снег или исцелить рану. Мы не творим чудес, этого не отнять, - Рьяве задумчиво глянул в окно. - Наш дар в ином. И он в том, чтобы видеть этот мир, смотреть на него под разными углами, шире, глубже. Мы находим подсказки и ответы там, где никому другому искать и в голову не придет. Мы видим больше, чем заметно глазу. Наш дар в знаниях, - Рьяве патетично поднял указательный палец. - И этот дар ни отнять, ни присвоить. И что бы не происходило с магией в нашем мире, наш дар останется с нами при любых изменениях. Вот что вы должны помнить и никогда не забывать. Никому не позволяйте, даже себе, преуменьшать ваше значение. Вы, и только вы, должны понимать свою исключительность, не оглядываясь на мнение других.

Все время своей речи Рьяве, не отрываясь, смотрел на меня. Его выцветшие глаза были ясными и чистыми. Я потрясенно взирала на старика, осознавая, что в душе распускается гордость за наш орден. Да, мы не одарены магией и в ковене считаемся чуть ли не отщепенцами. Наша вотчина наука. Но не об этом ли твердят наши мантии? Мы забыли, что все одаренные не зря одеваются в разные цвета. Лекари носят зеленые мантии с узорами из вьюнков и плодов, как символ своей близости с природой и умения даровать жизнь. Некроманты носят черные балахоны с черепом на спине, распугивая прохожих своими хмурыми взорами. И боевые маги также носят черные одежды, расшитые серебряными рунами защиты.

И те, и другие носят траурные цвета, так как являются носителями силы смерти. Стихийники носят синие одежды со знаками стихий на них, ведь они и вправду повелевают силами природы... А мы? Одеяние алхимиков самое пестрое. Мы ярким пятном заметны в любой толпе, золотые звезды слепят глаза и раздражают. А ведь это символ огня. Огня знаний, что горит в наших душах, что ведет нас сквозь мрак невежества к свету. Тому свету, что дороже любого другого - ЗНАНИЮ. Но как легко мы забыли про это, ослепленные чужим величием. Как просто дали затереть себя на обочину магической иерархии, как просто оказалось внушить нам мысль о нашей никчемности.

- Да-да, что стоит жизнь без знаний? - наблюдая за мной, спросил Рьяве. - Слепой щенок, что он знает о мире и его многообразии? Только познав его, он сумеет ценить жизнь.

- Нужно будет поднять архивы, - задумчиво изрек Лист. - Может, в них есть какие-то упоминания о темных культах.

- Я согласен с вами, Северин, - устало произнес старик. - То, что кто-то помогает этой пакости приходить сюда, это факт. Неоспоримый и пугающий. Но остается другой вопрос, что происходит с нашим миром?

Мы приуныли, задумчиво изучая манипуляции Анисия с хлебными крошками. Кустик бережно смел их со стола и рассыпал рядом с собой на землю.

- А меня пугает другое, - вздохнула молчавшая доселе Уля. - Кого назначат виновными во всем этом, если причина обнаружена не будет?

Мы пригорюнились еще пуще. Кого назначат? Магов. Мы для людей полунавь, мы всегда в сторонке от них, так что виновными считаемся уже просто по факту рождения. От этих мыслей было гадко. Тоскливо, когда не знаешь ответ на вопрос. Кажется, вот он, рядышком, хватай его, но он, как комариный писк над ухом. Дернешься, и его нет. Чем больше я раздумывала над происходящим, тем больше запутывалась в фактах. Понятно, что если дело в порталах, то чаровали над ними отсюда. Но кто? Темных культов не осталось, жертвенники не находили уже сотню лет. Кому нужно возрождать тьму? Кому так опротивел мир вокруг, что он желает его гибели? Неужели способны сбываться?

Когда мы покидали гостеприимную "избушку" Рьяве, Анисий уже потерял интерес к окну и прикармливал голубей и воробьев, кроша им остатки пряника. Птицы радостно слетались к репейному кусту, воробушки рассаживались на ветках, репейник с удовольствием кормил их крошками с лопуха. Мы снова впали в культурный шок, наблюдая за манипуляциями растения. Вышедший нас провожать Рьяве поспешил пояснить поведение Асика:

- Птицы с него гусениц собирают, - усмехнулся алхимик. - Малыш боится насекомых как огня, вот и обзаводится охраной.

Мы пожали лопух Асика на прощание, обнялись с Рьяве и потрясенной троицей двинулись прочь со двора. Нам еще долго глядели вслед оставшиеся стоять у дома Анисий и Рьяве. Я оглянулась и не удержалась, чтобы не помахать провожатым на прощание. Анисий обрадовался, встрепенулся, птицы, обескураженные его экспрессией, вспорхнули с веток. А репейник принялся радостно махать нам вслед всеми своими лопухами, синхронно и очень активно, едва ли не выпрыгивая из земли. Все же доброе обращение всем приятно, даже, казалось бы, бездушному предмету. Просто мы об этом постоянно забываем, убежденные в своей исключительности.

- Ты знаешь, я начинаю понимать, за что нас жгли, - произнесла Уля, оглядываясь на все еще машущего нам Анисия. - Ага. И чего шарахаются в стороны, как от чумных, - протянул Лист. - А я теперь знаю, откуда сказка про убежавший хлеб, - расхохоталась я.

Мои друзья ответили мне таким же слаженным и веселым смехом. Да уж, в фольклоре и вправду появилась сказка о буханке, отрастившей ноги и руки и отправившейся в путешествие по лесу. Она, правда, далеко не ушла. Но, как говорится, важен сам факт события.

- Представить не могу, как они там в городе от морковок с грядки отбивались, -хохотала Уля.

- А я вот как раз могу, - сгибаясь от смеха, прорыдала я.