Однажды. Не ты. Не я (СИ) - Морская Лара - Страница 9

— Анри — непредсказуемое, эмоциональное, но в то же время благородное имя, а вы — раздражённый мужчина, который пытается меня подкупить и при этом притворяется невозмутимым. Дионизий вам подходит намного больше.

Бедняге пришлось проглотить сказанное и не взорваться. По двум причинам. Первая — он всё ещё пытался уговорить меня перейти на его сторону. Вторая причина — шантаж приносил ему почти физическую боль.

— Вы всегда режете напрямую или иногда сдерживаетесь, Наталия?

Подчёркнуто произнёс моё имя. Ах да, мы же теперь друзья.

— Я всегда режу напрямую, но в вашем случае немного сдерживаюсь.

Не верю своим глазам! Дионизий Анри Лиссон умеет улыбаться.

— Называйте меня Анри, и тогда я оставлю попытки вас подкупить, — с почти настоящей улыбкой предложил он.

— Вот это другое дело. Теперь я слышу в вашем голосе Анри!

— Вам когда-нибудь говорили, что вы странная?

— Только когда пытались меня подкупить.

— Я не стану больше пытаться. Но скажите, неужели вам не противно участвовать в обнародовании личного дневника богини? Вы же женщина! А что, если бы предали огласке ваш дневник?

— Тогда бы вы точно опозорились… — я прикусила язык в бесполезной попытке промолчать. К моему облегчению, Дионизий рассмеялся от души. Значит, до завтра доживу.

— Да уж, боюсь представить, что вы написали обо мне в своём дневнике.

— Я не веду дневник.

— Очень за это благодарен.

Ведём себя, как лучшие друзья. Он улыбается, я хихикаю. Острим, веселимся. Как только перестанут трястись руки, шлёпну короля по плечу в дружеском жесте.

Всё это кажется нереальным. Я никогда не была при дворе и никогда не грубила. А тут — невозможно поверить — я застряла между королём и императором, сцепившимися в жестокой схватке, и превратилась в непочтительную, озлобленную лгунью. Если мои родители об этом узнают… лучше уж вернуться к сценарию с увлажняющим кремом и виселицей.

— Вы не ответили на мой вопрос, Наталия. Неужели вам не стыдно будет участвовать в обнародовании личного дневника Алали?

Наконец-то он пытается меня пристыдить, а значит, надеется, что во мне есть хоть что-то хорошее. Вот только я не могу поверить, что сам он не обнародует содержание дневника. Ведь именно он выставил комнату богини на всеобщее обозрение. Он обижен на Алали и захочет ей отомстить. Нет. Не верю в благие намерения Дионизия. Они с Клетусом стоят друг друга.

— Раз богиню это не волнует, то почему я должна расстраиваться? Кроме того, Клетус пока что только угрожает, а вы уже показываете дневник народу. Алали писала только для себя. Может, лет через сто или двести, она открыла бы эти страницы и улыбнулась написанному. А вы поместили дневник в стеклянную камеру в павильоне, превратили его в забавный экспонат. Шиановцы прижимаются к стеклу потными телами, вглядываясь в почерк богини и гадая о её секретах.

Так-с. Вдох, Наталия. Спокойно. Что-то я уж больно разошлась. Сама я дневник не веду и никогда не вела, но чувствую себя так, как будто это мои секреты выставили перед народом.

Глубокий вдох не помог. Меня понесло дальше.

— А её вещи? Скажите, как вы можете выставлять напоказ её вещи? Шаль великой богини! Подушка! Пара туфель крохотного размера.

Дионизий тут же посмотрел на мои ноги. Нет, у меня обычный средний размер обуви, смотреть не на что.

Король выглядел задумчивым, но отнюдь не виноватым.

— Что дальше? — прошептала я, опасаясь, что мой крик услышали в лавке. — Покажете народу её нижнее бельё?

Лучше бы остановилась после первой тирады. Немного полегчало, конечно, но зря я показала свои чувства.

— Позвольте предложить вам сделку. — Лицо Дионизия… Ладно, назовём его Анри. Лицо Анри оставалось таким отстранённым, как будто он проспал моё драматическое выступление. — Я сегодня же закрою павильон и не покажу вещи богини ни единой душе, если вы расскажете мне краткое содержание страниц, которые перевели.

— И что тогда?

Анри вполне успешно изобразил притворное удивление.

— Как что? Тайны богини останутся при ней.

— Интересно…

— Что именно вам интересно?

— Почему вы считаете меня настолько наивной? Если вы узнаете, что дневник не содержит компрометирующего вас материала, то откажетесь выкупать его у Клетуса, и он сделает то, что обещал — обнародует тайны Алали. А если дневник содержит обидные и опасные для вас факты, то вы разозлитесь на богиню и не сдержите данного мне обещания. Найдёте в дневнике что-то, что может скомпрометировать саму Алали, и расскажете об этом шиановцам.

Вопреки ожиданиям, Анри не был впечатлён моей логикой. Наоборот, он разозлился ещё больше.

— Вот как? Тогда позвольте спросить, чем я заслужил такое низкое мнение? Да и вообще, что заставляет вас думать, что содержащаяся в дневнике информация может меня опозорить?

Скажу честно, я не собиралась с ним ссориться. По крайней мере, не до такой степени. Но слова, напичканные страхом и неестественной бравадой, полезли наружу, как снежная лавина.

— Что заставляет меня думать, что в дневнике имеется неприятная для вас информация? Неужели вы забыли, что я уже перевела первые десять страниц? — вкрадчиво сказала я и тут же пожалела о своём коварстве. Анри побелел и отступил к стене, вцепившись пальцами в ворот рубашки.

Чувствую себя совсем погано. Клетус и то благороднее меня. Так хочется забрать мои слова обратно, но быстро напоминаю себе о том, что Анри тоже пытается меня обмануть. И он, и Клетус, оба заботятся только о себе. Ненавижу эту ситуацию, но должна держаться, пока не найду способ выбраться из дворца с дневником и попасть в храм.

— Итак: вы неподкупны, и у вас нет сердца, — спокойно суммировал Анри. — У меня остался всего один вопрос: как бы вы поступили на моём месте?

— Я сделала бы то же самое, что и вы.

— Попытались подкупить переводчицу?

— Нет. Купила бы лилию. — Я показала на его оттопыренный левый карман. Лилии видно не было, но запах, ужасный тошнотный запах лилий не спутать ни с чем. Ненавижу лилии. Пульсирующая головная боль уже зарождалась в затылке, в носу щипало, глаза слезились. — Не доставайте её, умоляю вас.

— Вы не любите цветы Алали? — не к месту поинтересовался Анри.

— Так уж получилось. Но ведь я из Лиодезии, так что не думаю, что богиня расстроится по этому поводу.

— Что, по-вашему, я собираюсь делать с лилией?

— Не думаю, что вы просто так гуляете по городу с редким цветком в кармане. Скорее всего, вы собираетесь блефовать. Всем известно, что лилии — символ богини Алали. Вы скажете Клетусу, что Алали простила вас, подарила лилию в знак благословения и рассказала о содержании дневника. Зря вы принесли лилию на нашу встречу. Кто знает, может, я и поверила бы в ваше примирение с Алали. А так… уж извините. Если бы вы заручились благословением и помощью творца, то не стали бы тратить время на подкуп переводчицы.

Анри оценивал меня с задумчивым прищуром.

— И что теперь? — поинтересовалась я у Анри, хотя мне следовало задать этот вопрос себе самой.

Действительно, что теперь?

Все мы блефуем — Клетус, Анри и я. Из нас троих я запутаюсь первой, так как опыта у меня никакого, а планы — воистину исторического масштаба. Если Анри откажется отдать долину Северных озёр Истензии, то Клетус встанет на сторону его врагов и обнародует содержание дневника. Не настоящее, конечно, а то, которое сам и придумает, обличающее Анри во всевозможных грехах. Причём это случится довольно скоро. В королевстве начнётся смута или даже восстание, враги Анри устремятся к трону. Не сомневаюсь, что Клетус выберет того, кто пообещает ему долину Северных озёр. Для этого он и взял с собой агента военного ведомства, тот наверняка уже ведёт переговоры с противниками Анри. Выкрасть дневник в такой ситуации будет очень трудно.

А если я перейду на сторону Анри, то… что тогда? Смогу ли я помочь ему обыграть Клетуса? Озадачить, отвлечь, нарушить планы императора. Главное — выиграть время, чтобы придумать, как выкрасть дневник и добраться до храма. Заодно увидим, есть ли в Анри хоть капля «достойности», в которую верит его народ.