Однажды. Не ты. Не я (СИ) - Морская Лара - Страница 58

Присела на кровать и попыталась расслабиться. Больше всего раздражала тишина, нереальная, давящая. Хотелось впасть в панику, но останавливало осознание того, что это не поможет. Нужно чем-то себя занять. Горячая ванна — вот, что мне нужно, хотя странно мечтать об этом на краю света. Ванная комната появляться не спешила. Я ходила кругами, заглядывала в двери, и, наконец, синий дворец смилостивился и предоставил мне лохань. Но даже купание не помогло. Полное беззвучие породило в голове неприятные галлюцинации. Мне слышались хлопки дверей, скрип телеги, тяжёлые шаги. Казалось, что Анри вернулся и ищет меня, и я выпрыгивала из воды и, небрежно завернувшись в простыню, выбегала в коридор, выкрикивая его имя.

В ответ получала только тишину.

А вдруг он никогда не вернётся?

Лучше любая смерть, чем жизнь в этом иллюзорном месте.

Не знаю, сколько времени Анри провёл у излучины, но он вернулся. Бледный, неимоверно усталый.

— Я позвал Алали, — сказал он и тяжело опустился на кровать.

— Как? Просто крикнул её имя?

— По-всякому. Эта пустота, она — живая, — прошептал он. — Она и не пустота вовсе. Проникает в твои мысли, вытягивает их наружу, превращает в крик. Она копается в тебе, это ужасно.

— Теперь остаётся только ждать.

Устроившись рядом с Анри, я положила его голову себе на колени, и он мгновенно заснул. Черты лица заострились, веки подрагивали в такт дыханию, а я водила кончиком пальца по его лицу, умоляя излучину подарить ему счастье. Именно так — ему, а не нам. Сложное чувство, любовь. Когда приходишь за кем-то на край света, перестаёшь думать о себе.

Анри проснулся внезапно, вскочил на постели и, схватив меня за плечи, закричал:

— Алали уже здесь? Я проспал? Где она?

— Нет, шшш, всё в порядке, — обняв его, я прислушалась к бешено бьющемуся сердцу. — Ничего не случилось, никто не приходил.

Я слышала сотни звуков, но убедила себя, что мой мозг порождает их, чтобы справиться с пугающей тишиной.

Достав флягу, Анри сделал глоток противной, тёплой воды и снова прилёг на постель. Ни еды, ни питья нам пока что не предоставили, но, к счастью, у нас оставались запасы. Дамаркус, как заботливая бабушка, набил наши дорожные сумки на случай долгого путешествия.

— На излучине нет понятия времени, — прошептал Анри с закрытыми глазами. — Кто знает, сколько нам придётся ждать.

— Мы найдём способ не скучать! — постаралась улыбнуться я в попытке поддержать оптимизм. — Найдём еду, поселимся тут, начнём шуметь и доведём Ая до заикания. Тогда ему придётся вернуть Алали, чтобы от нас избавиться.

Анри оценил мою попытку и, обняв меня, задумчиво хмыкнул.

— Только творцы знают, кто сделает тебя счастливым. Сам ты беспомощно шаришь в темноте. Срываешься на ненависть намного быстрее, чем на любовь. Скажи честно: ты ведь презирала меня в самом начале?

— Скорее, осуждала. Думала, что ты не способен понять и прочувствовать переживания Алали, что ты слишком чёрствый и практичный. То, как ты отреагировал на стихи, разозлило меня, да и тюрьма не помогла. А потом… не знаю, почему, но всё изменилось.

— Да, всё изменилось.

Из коридора раздалось странное пощёлкивание. Анри соскочил с постели и выглянул наружу.

— Алали? Кто-нибудь?

Тишина.

— Здесь полно странных звуков, я уже устала выпрыгивать в коридор, — призналась я.

— Ненавижу ждать.

— Я тоже.

Переглянувшись, мы потянулись друг к другу, но потом снова отступили. Близость на излучине — это слишком. Может, в этом есть экстремальная романтика, но проверять не станем.

— Я действительно бываю весьма чёрствым и практичным, — признался Анри. — Жизнь научила. Как человек, я понимаю Алали и сочувствую ей. Но как король, я… Иногда я даже презирал её, — Анри перешёл на шёпот, и я взволнованно оглянулась по сторонам. — У творцов и королей не может быть своей судьбы. Их жизнь втирается, вписывается в судьбу их земли, их народа. Я хочу простить Алали то, что она оставила Шиан. Очень хочу. Но пока что не могу.

— Кто знает, если ты услышишь её рассказ, может, тебе станет легче её понять.

Обернувшись, я достала одну из сумок и положила дневник на постель. Мне вдруг захотелось к нему прикоснуться, и я поневоле вспомнила странную магию, которая завладела мною ещё в Истензии.

— Зачем ты достала дневник? — удивился Анри, приоткрыв один глаз.

— Не знаю, захотелось.

Медленно повернувшись, Анри очертил пальцем контуры моего лица.

— Я несправедлив. Ругаю Алали за то, что она повела себя, как женщина, а ведь ты — тоже творец.

— Какой из меня творец!? Чужая энергия, связанная с татуировкой, ещё не делает человека творцом. — Улыбнувшись, Анри отвернулся, и я успокоилась. Не хотелось снова обсуждать эту опасную тему. — Я понимаю Алали, особенно теперь, когда… — Я слегка толкнула Анри локтем.

— Очень необычное признание в любви, — фыркнул он.

— Бывает и хуже. Я так и не дочитала до того момента, как Алали и рыбак признались друг другу в любви. Интересно, как это произошло? Кто признался первым?

— Неизвестно, как долго мы здесь пробудем. Может, ты успеешь перевести до конца, — горько усмехнулся Анри.

— Хочешь, я почитаю тебе дневник? Ты ведь так и не выслушал всю историю. Короткое содержание — это не совсем то.

— Про обустройство долины Северных озёр? — рассмеялся Анри.

— Нет, настоящий рассказ Алали. Проза, красивая и печальная.

— Читай! — Всё равно больше нечего делать, — неохотно согласился Анри. Видимо, боялся, что проникнется чувствами Алали, оправдает её поступок.

Пролистав первые страницы со стихами, я взяла Анри за руку. То ли, чтобы поддержать, то ли, чтобы не отпускать. Кто меня знает.

— Алали потребовались годы, чтобы решиться и заговорить с мужчиной, в которого она влюбилась. До этого она только страдала и писала стихи о невозможности их связи.

Поворчав себе под нос, Анри устроился поудобней.

«Я стояла на пустом, заледенелом пляже, царапая палец об обломок гранита. Капли крови появлялись и исчезали, рисуя тёмную дорожку на песке…»

— Вместо того, чтобы заниматься самовредительством, лучше бы вернулась в Шиан! — не сдержался Анри.

— Эй! Прекрати!

— Ладно, ладно, молчу. — Скрестив руки за головой, Анри лёг на спину и закрыл глаза. — Читай свою прозу.

— Это не моя проза! — С чего я вдруг обиделась? — Алали использует очень сложные, художественные символы, а я перевожу их в текст, в рассказ.

— Я понял, ты рассказываешь историю от её имени.

— Да.

— Читай уже!

«…Сотни раз я приходила на этот пляж, чтобы, прячась за камнями, смотреть, как он стоит у воды. Это стало привычкой — приходить сюда, зная, что он тоже здесь, ищет одиночества. А я ищу его. Влад говорит, что у Творцов не может быть чувств, только обязанности. Но вот она я — стою на берегу, разглядываю ледяной песок, выискивая отпечатки его подошв. Поднимаю подол и опускаю стопу во влажный след. Я стою на его земле, на его поступи. Влад бы разозлился и сказал, что Шиан принадлежит только Творцу, и что смертные не имеют права считать эту землю своей. Их следы на песке, их дома, их дети — и те принадлежат мне, всего лишь мои иллюзии.

А я стою на пляже, разрушенном зимними ветрами, и ощущаю, как след сапога греет мою стопу. Это не иллюзия.

Я, Творец Шиана, создала своё собственное мучение…»

Украдкой покосившись на Анри, я замолчала. Сначала мне показалось, что он уснул, но потом он чуть приоткрыл один глаз и спросил:

— Ты говорила, что Алали ссорилась с Владом?

— Да. По-моему, он опытнее Алали. Наставник, учитель или что-то подобное.

— А как ты узнала, что его зовут Влад?

— Имена можно обозначить по-разному, но в дневнике всё просто: Алали написала имена на современном языке.

Анри кивнул, и я продолжила.

«…Затерянная в мыслях, я не почувствовала его приближения. Удивлённый мужчина с красным от ветра лицом, в плаще на меху, замотанный в шарфы, стоял в нескольких метрах от меня и молчал. Как завороженный, смотрел на мои обнажённые плечи и на кровь, стекающую с пальцев на песок. Он так долго раздумывал, что сказать, что мне стало любопытно, какие именно слова он подбирает с такой тщательностью.