Тот самый одноклассник (СИ) - Морская Лара - Страница 39

— Из чего?

— Из картины, конечно! — хихикнул. — Мой пах и так интерактивный экспонат! — Заметив моё наигранное возмущение, Олег Максимович примирительно замахал руками. — Ладно-ладно. Бросила бы ты своего жениха, Ника, и тогда мой пах будет только твоим…

Клиент вроде шутит, но в последнее время слишком часто повторяется. Это — одна из причин, почему я не рассказала ему о разрыве помолвки. Со дня памятного прощания с Резниками прошли две недели. Спокойные, рабочие недели. Я забила на размышления, отправила прошлое на задний план и занялась делом. Благо, клиенты помогли отвлечься. Их особо не интересует моя личная жизнь, а я не готова к расспросам и жалостливым вздохам. Для учеников я так и осталась невестой.

Невеста.

Неуместная в идеальной семье жениха.

Не прошедшая теста.

Не нашедшая места.

Невеста.

Однажды я признаюсь, что отношений больше нет. Пусть поздравят меня с прошедшим, как с чумой.

— Давай оставим картину как есть, а вечером друзья добавят красок, — решил Олег Максимович. — Вот и будет интерактивно.

Я критически осмотрела огромный холст, два метра на полтора, забрызганный красками. В моём клиенте накопилось очень много страсти.

— Как вам угодно.

— Слушай, Ника, а ты бы как изобразила?

— Что?

— Страсть. — Олег Максимович вымыл руки и помог мне поставить «Страсть» на специальную платформу для показа. Разноцветные кляксы пестрели, стекая вниз жирными каплями. — Вот, смотри, в моей картине всё логично, изображён полный спектр страсти. Красный цвет самый сильный, в нём ярость желания. Жёлтый — цвет ревности и недоверия. Зелёный — удовольствие…

Я выслушиваю эту лекцию в энный раз за последние две недели. Клиент начитался про восприятие цветов и решил претворить новообретённые знания в искусство. При этом не устаёт делиться со мной теорией.

— Всё логично, — подтверждаю я, подавляя зевок.

— Но ты бы сделала по-другому. — Что ни скажи, а Олег Максимович — проницательный мужчина. — Приведи пример, — настаивает он.

Первое правило частного учителя — не говорить о себе. Вам платят за то, чтобы героем дня был ваш ученик. Но иногда клиенты настаивают.

— Однажды в юности я написала похожую картину, но теперь меня интересуют скрытые эмоции, которые ещё не прорвали поверхность, — поясняю неохотно. — Когда они выльются наружу, всё становится очевидным. А до этого перед вами загадка. Я люблю загадки.

Достаю телефон и показываю клиенту снимок кофейной работы. Он несколько раз моргает и подносит телефон к свету.

— Это вообще что такое? Мужик со спины, руки сжаты в кулаки. Из чего он сделан? Грязь какая-то?

Олег Максимович не боится обидеть мои чувства, и мне становится смешно. Он бы с лёгкостью нашёл общий язык с Алексеем Резником.

— Кофейная гуща.

Клиент изумлённо вскинул брови.

— Кофе? Кстати, неплохо бы кофейку выпить. — Направляясь к плите, бросил через плечо: — Кто это на картине?

— Никто. Просто мужчина.

Чуть замедлил ход и покосился на меня с любопытством.

— Просто мужчина, который сдерживает страсть?

— Он сдерживает чувства, в основном, негативные, но в глубине может быть всё, что угодно.

— «Всё, что угодно» — это неинтересно. А он видел твою кофейную картину?

— Да.

— И что сказал?

— Ничего. Вымыл блюдо.

— Плебей!

— Точно.

— Знаешь, Ника, ты необычная. Кофейная гуща на блюде… Вроде и не нравится, вроде странно, а теперь буду думать об этом весь день.

Врёт. В его страдающей голове мысли не задерживаются дольше, чем на пять секунд.

Клиент возится на кухне, а я мою кисти.

— Кофе будешь?

— Нет, спасибо, я не пью кофе после трёх часов дня.

— Ника, ты живёшь, как старушенция! — хохочет клиент, мучаясь с новомодной конструкцией. На случай, если вы не поняли, кризис среднего возраста так его и не отпустил. Нет, чтобы надеть тапочки и устроиться в уютном кресле с газетой, так он корчится на скамье в неудобных ботинках. Щурится в слабом, но очень модном освещении, пытаясь прочитать мелкий шрифт на упаковке. Он скорее выбросит всё к чертям, чем наденет очки.

Вздохнув, я прихожу на помощь.

— Какая роскошь! Это же электрическая турка, я в магазине видела. Можно посмотреть, как она работает?

Клиент фыркает и отдаёт мне инструкцию. Зачитывая вслух, включаю установку. Теперь он запомнит, что делать, и в следующий раз не придётся маяться без очков.

Олег Максимович знает, что я только что сделала. Я знаю, что он знает. Мы оба подписались на игру в четыре руки. Он благодарен, что я не читаю нотаций и не говорю фразы типа: «Вам бы очки купить», или «Эти джинсы вам не по возрасту и не по заднице», или, самое жуткое: «Кристина спит с вами только из-за денег».

Не мне судить, ведь я тоже зарабатываю на его кризисе.

Я тщательно поддерживаю между нами дистанцию. Спасительную, потому что однажды Олег Максимович сломается. Взорвётся ко всем чертям, избавится от картин, любовниц, богемной компании и красной спортивной машины Альфа Ромео Спайдер. Попытается вернуться в семью, но они выкинут его со всеми потрохами. С тапочками, очками и пивным брюшком.

И вот тогда он всерьёз попытается положить свою покаянную голову на мою непримечательную грудь второго размера, и меня спасёт та самая дистанция. Для него я — чужая невеста.

— Ник, слушай, а что, если я попробую распылить краску поверх картины? — спрашивает он задумчиво. — Я купил три разных баллончика. Получится оригинально, много мелких точек.

— Олег Максимович, так вы ж хотели дописать интерактивно, с друзьями.

— Да, но я никогда не распылял краску, а хочется, — капризно говорит он.

Я сказала, что моему ученику 49 лет? На самом деле ему всего шесть. Ментально.

— Хорошо, но в следующий раз. Простите, но сегодня я не могу задержаться.

Глядя на разноцветные баллончики, клиент кивнул. Бьюсь об заклад, мой уход его не остановит.

На улице пахнет весной. Мартовский ветер несёт в себе робкое тепло. С наслаждением вдыхая его, я выхожу на проспект. На самом деле я могла бы задержаться, но меня тянуло на улицу. Пошлёпать по лужам, поморщиться при виде мартовской грязи на машинах. Уже начинает темнеть, и я хочу впитать в себя зачинающиеся сумерки.

Телефон зазвонил через двадцать минут после моего ухода, и, отвечая, я предчувствовала беду.

— Ни-а… я… краск… по-ощь… ды-ать…

— Олег Максимович! — Разворачиваюсь и бегу обратно. Хорошо, что я зашла в магазины, поэтому всё ещё рядом с его домом. — Я бегу! Откройте входную дверь! Где ваш ингалятор?

— По-е-ял.

Обрывки слов перемешаны с затруднённым дыханием.

— Вы распылили краску, да?

— Д-аа.

— И начался приступ астмы?

Следующее «да» было больше похоже на «ыы».

— Я вызываю «Скорую» и бегу.

На ходу разговариваю с диспетчером, сообщаю отрывочные факты. Оглядываюсь по сторонам — как назло, ни одной аптеки. Останавливаюсь и кричу на всю улицу:

— У человека приступ астмы! Помогите, у кого есть ингалятор!

Мой голос теряется в дорожном шуме, и я кричу снова и снова.

Сильная рука опускается на моё плечо.

— Шшш! Дай я попробую.

Пожилой мужчина с оперным басом кричит в разы громче моего. На нас оглядываются с другой стороны проспекта.

К нам бегут двое. Мальчишка лет четырнадцати бросается наперерез автобусу, и пожилая женщина с трудом разворачивается на ступенях подземного перехода, подавая мне знак. Запыхавшуюся женщину мы оставляем в кафе, но берём её ингалятор, и вместе с мальчишкой бежим к Олегу Максимовичу.

Находим его на полу с посиневшими губами и слезами на глазах. Он уже почти не может говорить. На его руках и на лице разноцветные точки от распылённой краски.

Один раз, второй. Ещё.

Жестокие минуты ожидания. Парнишка берёт меня за руку и успокаивает: