Шерлок Холмс в России (Антология русской шерлокианы первой половины XX века. Том 1) - Шерман Александр - Страница 31
- Предыдущая
- 31/54
- Следующая
Не успели мы войти, как высокий, темноволосый, с проседью мужчина, стоявший у окна, с нотой раздражения в голосе крикнул:
— Петр Алексеич!
Наш чичероне сжался и рысцой подбежал на зов. Высокий ему что-то повелительно буркнул, и через минуту он уже возвращался обратно к нам, виновато моргая глазами.
— Уходите, — прошептал он, косясь по направлению к окну. — Говорит, что корреспондентов еще пускать нельзя. Подождите пять минут на террасе. Сейчас все уберутся.
Делать было нечего. Мы вышли из комнаты и через столовую прошли на террасу. Введенский тотчас же вынул записную книжку и карандаш, а я стал медленно прогуливаться.
Как я узнал впоследствии, терраса соединялась с крытой галереей, ведущей во флигель, в котором помещалась спальня и комната молодого графа.
Когда мы вышли на террасу, в конце этой галереи вдруг показались два человека. Они, разговаривая, медленно направлялись в нашу сторону; в первом я узнал молодого графа Николая Дмитриевича. Он был смертельно бледен, под глазами обрисовывались черные круги; в остальном же его спокойная, непринужденная фигура носила обычный сдержанный вид.
— А, это вы, — сказал граф, поравнявшись со мной. — В невеселую минуту пришлось встретиться…
— Николай Дмитриевич, — ответил я, — если мое соболезнование может иметь для вас хоть какое-нибудь значение, примите выражение самого искреннего участи я…
— Благодарю вас, — ответил граф. — В моем несчастье не может быть утешения. Но мне остается одно: все свои силы я употреблю на то, чтобы найти негодяя, у которого поднялась рука на такое зверское дело.
— И в этом вы не найдете более верного помощника, чем маркиз Альфред де Варенн! — вмешался в разговор спутник графа, молодой брюнет с изящной эспаньолкой, и черные глаза его мрачно сверкнули.
— Спасибо, Альфред, — ответил граф, признательно пожав руку своему товарищу. — Я в этом был уверен.
В этот момент Сашка, до сих пор молчаливо слушавший наш разговор, вмешался:
— У вас есть какой-нибудь определенный план, граф? — спросил он. — Ведь для того, чтобы найти преступника, нужны опытные помощники, нужно уметь взяться за дело.
— Я обращусь к помощи Воронина, — ответил Николай Дмитриевич, — его имя говорит само за себя.
— Прекрасная мысль, — обрадовался Сашка. — Простите мою назойливость, но если вы ничего не имеете против, я осмеливаюсь предложить вам и свои услуги. Позвольте представиться: Введенский, корреспондент газеты ***, — тут Сашка назвал одно из известнейших петербургских изданий.
— И мой старый приятель, — прибавил я.
— Очень тронут, — отвечал граф. — Я очень ценю ваше сочувствие. Вам, очевидно, и с вашей точки зрения интересно разыскать преступника; стало быть, пути наши сходятся. С удовольствием принимаю ваше предложение.
Он был, очевидно, рад заручиться содействием Сашки, имя которого, должно быть, ему было знакомо по газетам. Сашка, надо сказать, был в Петербурге довольно популярной личностью.
— Благодарю вас, — поклонился Сашка. — Надеюсь, вы не будете в этом раскаиваться.
Граф раскланялся с нами и, взяв под руку маркиза де Варенна, прошел дальше в комнаты.
Не успели мы обменяться двумя-тремя словами, как на террасу выбежал Петр Алексеич и усиленно закивал нам головой.
— Идите, идите, — зашептал он, когда мы приблизились. — Протокол составлен, осмотр кончен, все убираются. Теперь можете заняться и вы.
Мы не заставили себя долго просить, и в следующий момент уже были в кабинете. Введенский осторожным, мягким жестом остановил меня у дверей, а сам, как-то съежившись и приобретя кошачьи ухватки, принялся за осмотр.
Он начал с одного угла и обошел постепенно всю комнату, залезая под кресла, под письменный стол, обнюхивая каждую полку книжных шкафов, тщательно осматривая окна. Так он возился с полчаса. Вернувшись к прежнему месту, он с видом отчаяния схватился за волосы и произнес:
— Ничего, абсолютно ничего!
— Я с вами совершенно согласен, — раздался вдруг голос за моей спиной, — абсолютно ничего.
Перед нами стоял среднего роста человек с большими голубыми глазами и светлой шевелюрой, с типичной наружностью славянина. Его небольшие усы довольно небрежно висели книзу, серый пиджак сидел как-то особенно мешковато, словом, видно было, что этот человек совершенно не следил за своей наружностью. Вокруг губ у него постоянно виднелась складка, благодаря которой лицо все время сохраняло выражение насмешливой иронии. Прямые, непокорные волосы все время слегка спускались на лоб, и он поправлял их привычным жестом.
Это и был знаменитый Сергей Лукич Воронин, начальник сыскной полиции.
За его спиной виднелись фигуры графа и маркиза Альфреда де Варенна.
— Здравствуйте, — отозвался Сашка.
— Здравствуйте, — отвечал Воронин. — По приглашению графа, я первый занялся этим делом и пришел к тому же результату. Стало быть, это верно. Пойдемте теперь в комнату Николая Дмитриевича, подождем, пока он исполнит свои печальные обязанности, и потом попросим, может, он нам расскажет что-нибудь новое.
— С удовольствием, — сказал граф.
— Позвольте только мне с ними (он указал на людей, очевидно, присланных погребальным бюро) перенести отца.
Последние слова граф проговорил со слезами в голосе. Он, видимо, невыносимо страдал и лишь усилием непреклонной воли подавлял свое волнение.
Мы молча переглянулись и вышли.
Я докурил уже вторую сигару, когда в комнату вошел граф. Он, по-видимому, уже совершенно овладел собой и, по крайней мере, по наружности, был невозмутимо спокоен.
— Я к вашим услугам, — сказал он, обращаясь к Воронину.
Воронин очнулся от задумчивости, которая не покидала его ни на секунду во время ожидания, и произнес:
— Вам не слишком тяжело, граф, растравлять эту рану подробными ответами?
Когда граф отрицательно покачал головой, он продолжал:
— В таком случае, я прошу вас рассказать возможно подробнее все, что вы знаете о преступлении.
Все приготовились слушать. В комнате находилось пять человек: Воронин, маркиз де Варенн, Введенский, я и сам граф.
Граф немного подумал и спокойно начал свой рассказ.
— Я боюсь, что расскажу вам слишком мало, — начал он, — так как сам я ничего почти не видел.
Сегодня утром, по обыкновению, наш лакей — негр Ганнибал — принес мне завтрак сюда. Позавтракав, я принялся за работу и занимался довольно долго — до двух часов. В два часа я решил пойти пройтись и поэтому, выйдя из моей комнаты, по галерее прошел в столовую. Я о чем-то задумался; затем, не знал, есть ли кто-нибудь дома или нет, и не обратил внимания на тишину, царствовавшую в комнатах. Я уже входил в прихожую и удивился, отчего там, вопреки нашим порядкам, нет казачка, как вдруг мне послышался стон.
В первый момент я принял это за галлюцинацию. Но звук был слишком ясен, слишком отчетлив. В следующее мгновение я был уже в кабинете.
Здесь я увидел то, что видели и вы. Передо мной был труп отца. Но еще ближе, налево, у стены, на полу лежала моя мать, вернее — мачеха, так как отец женился на Нине Александровне приблизительно год назад, будучи вдовцом. Нина Александровна была почти без сознания, едва дышала, и не знаю, смогла ли бы вторично издать тот стон, который я только что услышал.
Я не стану вам говорить, что я пережил в эту минуту. Я, кажется, немного поседел (я взглянул на графа — действительно, в его волосах виднелись серебристые нити), но я рад, что дело ограничилось только этим: я мог в этот момент сойти с ума, и преступление осталось бы, может быть, неотомщенным.
Глаза графа засверкали. Он помолчал несколько минут и, собравшись с силами, продолжал.
— Я бросился к Нине Александровне и громко закричал, призывая на помощь прислугу. Но никто не являлся, пока я не догадался позвонить. На звонок прибежал наш старый повар Терентий, который служит у нас с малолетства: он начал свою карьеру поваренком у моего деда.
- Предыдущая
- 31/54
- Следующая