Аллоген. Пенталогия (СИ) - Антоневич Андрей Анатольевич - Страница 17

— А, что кроме меня больше таких нет, — поинтересовался Максим.

— На этой планете и среди представителей твоего вида нет.

— Подожди… Есть люди где-то еще кроме Земли?

— Конечно. Ведь армия адамасов в Великом сражении была уничтожена не вся. И оставшиеся в живых дали потомство, которое существовало среди вас и собирало информацию о системах обороны планеты.

— Ты хочешь сказать, что они засылали этих людей сюда как шпионов?

— Конечно. С середины двадцатого века архонты засылали к вам шпионов. Они расконсервировали свою базу на Луне и оттуда готовились к вторжению. Их солдаты ничем не отличаются от людей, только ростом повыше и бледная кожа. Они многие поколения рождались и жили на кораблях-матках архонтов и их кожа не восприимчива к солнечному свету, а зрачки черного цвета. Они могут быть только белокожими. Архонты называют их Пандорцами, потому что до Великого сражения они проживали под их контролем на планете Пандора[11].

Максим стоял с открытым ртом и лихорадочно размышлял. Похоже, что этот человек, или вовсе не человек, говорил правду. Но сомнения одолевали Максима, и он колебался в принятии решения ввязаться в авантюру.

Аллоген словно прочитал его мысли и сказал, — Помнишь тогда в туалете в теплице, ты увидел нечто странное для тебя? Я лишь приоткрыл завесу в твоем сознании. Когда ты снимешь все ограничения, ты сможешь покидать свою физическую оболочку и занимать любое тело какое пожелаешь.

— Мне надо умирать и снова рождаться, а тебе это будет доступно в любое время, когда пожелаешь. Ты сможешь беспрепятственно занимать любую физическую оболочку.

— И что мне даст эта возможность в борьбе с архонтами?

— Ты по ходу начал деградировать в этом питомнике, — со злобой в голосе сказал Алоген.

— Почему питомник?

— Да потому что вы здесь только для того что бы размножаться, а уже ваши дети будут жить в других питомниках и только их внуки уже будут отбираться для нужд архонтов.

— Что-то мне не особо хочется всех спасать.

— Если ты хочешь, что бы твой сын стал настоящим человеком, который понимал, для чего он существует, а не был просто донором для обеспечения превосходства архонтов, тебе просто необходимо держаться за меня.

— Какой сын?

— Ты реально притормаживаешь, или притворяешься?

— Нормально объясни.

— Когда ты зашел в душ я тебе сразу сказал, что Йоко беременная. Она носит под сердцем твоего сына, которому уже две недели. Она об этом догадывается, но стесняется тебе сказать, потому что боится разлуки с тобой. Ведь в скором времени ее переведут в инкубатор.

Смешанные чувства обуревали Максима. С одной стороны, он был очень рад, что у него будет ребенок. Он всегда мечтал о том, какая у него будет семья и как он, лишенный с детства родительского внимания и любви, будет заботиться о своих детках. Но с другой стороны ситуация в настоящее время была не самая подходящая для семейной жизни под пятой архонтов. У него в голове промелькнула шальная мысль, — может сбежать с Йоко, прихватив с собой пару надежных людей, спрятаться в горах и организовать там сопротивление.

— Ну, ты и фантазер, — перебил ход его мыслей Аллоген, — рано или поздно вас вычислят и уничтожат, а отсюда без моей помощи ты не выберешься.

— Ты, что? Читаешь мои мысли?

— Не то что бы читаю. Просто вижу.

— Мог бы и раньше сказать об этом.

— Ну, ну…

— Ладно, какой план действий?

— Я сейчас выйду, а ты останешься с Йоко и сделаешь ей приятно. Она должна выглядеть счастливой, когда выйдет из душа.

— Я не про это.

— А я про это. Ей ничего не говори о том, что ты скоро уйдешь.

— Когда уходим?

— Как только будет благоприятный момент. Он уже скоро. Все я пошел.

Аллоген вышел из-под струй воды и, не одеваясь, вышел с обнаженным хозяйством в спальный блок. По восхищенным возгласам женской половины их блока Максим догадался, что его появление в таком виде произвело определенный эффект.

— Вот конспиратор, — подумал Макс и чуть не упал от неожиданности, когда до этого стоявшая истуканом Йоко, вдруг пришла в себя и накинулась с объятиями на него.

Он ее обнимал и целовал уже с другим чувством, и она это ощутила. В ее глазах было столько благодарности, что Максим почувствовал укол совести за то, что в скором времени он оставит ее здесь одну. Она что-то бормотала в экстазе на своем родном языке и на отвратительном английском, но Макс не понимал, о чем она говорит. Он любил ее так, как никогда никого до этого, словно желая напоследок вдоволь насытиться ее телом.

Когда они вышли из душевой, света в бараке уже не было. Легли они вместе. Йоко крепко его обняла и сразу же мило начала сопеть своим немного курносым носиком. Максим лежал и всматривался в звезды, которые периодически подмигивали ему сквозь ставшим прозрачным в ночное время потолок. Что там ждет его впереди, он не знал, но ему не терпелось увидеть другие миры и узнать тайны, которые были не доступны человечеству.

Потихоньку он начал погружаться в дрему, но засыпая успел заметить, как обнаженная Джессика подкралась к спальному месту Олега-Аллогена и как дикая кошка накинулась на него, чуть не задушив того своей грудью в порыве страсти. Чем это закончилось, он не дождался, потому что сон опутал его своими объятиями и видел он другие миры и ранее не виданных им созданий. В сновидении он общался с этими созданиями и сам был этими созданиями. И так быстро у него проносились эти образы, что даже во сне у него захватывало дух.

Следующие несколько дней прошли для Максима в томительном ожидании. Аллоген делал вид, что вообще Макса не знает и всячески разыгрывал роль конкурирующего с ним самца.

За несколько дней под Аллогеном и на нем, побывали все девушки их блока, конечно за исключением Йоко, и соседнего блока, чем вызвал он ненависть поляков, которые после смерти Ланса взяли шефство над Гульнарой. Перемещались на работу и с работы, ходили в столовую, но ни одним словом с момента разговора в душевой они с Аллогеном не перекинулись.

Наступило очередное воскресенье. После обеда их барак отправился в «Дом радости». Возвращаясь обратно на платформе Макс стоял возле Йоко, а Аллоген находился в другой стороне. Неожиданно у себя в голове он услышал голос Аллогена:

— Будь готов. Сегодня ночью мы уходим.

Максим начал вертеть головой, но возле себя Аллогена не увидел.

— Чего ты дергаешься, — вновь услышал он голос Аллогена, — стой спокойно и слушай. Сегодня ночью мы выйдем из лагеря. До этого времени веди себя спокойно и не волнуйся.

— Волнуется море, а мне не по себе, — подумал про себя Максим.

— Все будет нормально, — опять раздался у него в голове голос Аллогена.

Йоко словно что-то почувствовала и до конца дня хвостиком ходила за Максимом. Даже порывалась с ним пойти в туалет, когда Макс решил на всякий случай избавиться от лишнего груза перед побегом. Ведь всякое могло случиться и кто знает, что будет там за периметром. Было бы неприятно, если вдруг лишний груз из кишечника вдруг окажется в комбинезоне. Но как оказалось, комбинезон ему не пригодился.

Вечером, когда отключили свет и все обитатели блока неожиданно очень быстро уснули, Аллоген подсел к нему на его место и шепнул:

— Раздевайся.

— Зачем?

— Затем, что в этих костюмах мы далеко не уйдем. Они отследят нас по генетическим меткам.

— Понял, — сказал Максим и стянул с себя спальный комбинезон, — что дальше делать?

— Подожди немного, — прошептал Аллоген и замер.

Неожиданно небо окрасилось яркой синей вспышкой, и послышался звук взрыва. Ударная волна весьма ощутимо тряханула их барак.

— Пошли, — Аллоген схватил Макса за руку и потащил его к комнате контроля.

Когда они приблизились к ней, силового барьера там не было. В комнате находились какие-то непонятные Максиму приборы, и стояла с застывшими глазами акремонка, которую Макс называл «Замарашкой». Вдруг ее голова повернулась вокруг своей оси на триста шестьдесят градусов. Что-то в ее организме издало отвратительный хруст, и акремонка упала на пол.