Восходоземье. Великий турнир (СИ) - "Первый Вестник" - Страница 5

Проезжая мимо, путники то и дело, что восторженно восклицали, рассыпаясь в комплиментах. Пожалуй, единственной, кто не разделял всеобщего восторга, оставалась Медина. Королева погрузилась в собственные воспоминания, связанные со столицей, которая когда-то была её родным домом, начиная от её рождения и до определенного периода в жизни. Она вдруг вспомнила, как в детстве гуляла со своими подругами по этим аллеям, слушала щебет птиц, селившихся в могучих деревьях, что стояли у дороги. Вспоминала, как, сидя на лавке, читала книги из царской библиотеки об истории собственного народа, сказания о мифических существах, обитающих в Восходных Землях, наивные сентиментальные романы о любви благородных рыцарей. Детство и юность королевы проходили плавно и размеренно, подобно жизни местных, пока её отцу Каленгану II, бывшему тогда царём Яроса не пришлось заключить союз с франским королем Альборатом, отцом Танара, а достигнутые договорённости скрепить браком между своими детьми. Она отчетливо помнила тот день, когда с неутолимой печалью в душе пришлось покинуть Родину, повинуясь воле родителя, и отправится к будущему супругу в пугающую до ужаса неизвестность. С тех пор прошло много лет и многое изменилось. И хоть королева за это время не единожды посещала родные края, но каждый раз, когда она въезжала в до боли знакомый Дандбурб, грустные воспоминания все равно терзали ее.

Её лёгкий ностальгический транс прервали шумные возгласы толпы. Так получилось, что к царским палатам дорога шла через один из районов трущоб, жителями которых были простолюдины, рабочие, крестьяне, составлявшие основную часть населения города. Кривые узкие улочки, исчезающие в клубах дорожной пыли, смешанные запахи рыбы и мяса от стоящего неподалеку базара, непрекращающийся людской гомон, напоминавший жужжащий пчелиный рой – всё это создавало разительный контраст между двумя мирами, которые сосуществовали в одном городе. Один мир – для богатых, а другой — для бедных.

Сбившись в кучу на небольшой площади, люди окружили стоящий в центре 3-метровый столб, к которому был привязан раздетый по пояс человек. Над ним нависал зловещий силуэт городского стражника, держащего в руке плеть. Пленник умолял стражника помиловать его, но тот равнодушно хлестал по обнаженной спине несчастного, приговаривая: «за нарушение закона», «положено наказание», «неповиновение господину карается ударами плетью». После каждого удара собравшаяся толпа взрывалась криками и воплями, и сложно было понять, получали ли они удовлетворение от виденного или же, наоборот, возмущались процессом наказания, поскольку выкрики каждого сливались в один громкий и непонятный гул.

— Милорды, миледи! Прошу Вас не ужасаться! Это обычное дело: плебей дерзнул неповиноваться своему господину, за что справедливо расплачивается, -- поспешил первым завести разговор и объяснить увиденное сопровождающий всадник, поскольку заметил проступающий неподдельный шок на лицах неподготовленных гостей.

Разумеется, у франов в обычаях также имелось социальное неравенство, где высшему сословию подчинялось низшее, но от практики физического насилия они отошли, примерно, 5 эпох назад, а прислуживающие дворянам были свободными наёмниками, которые в любой момент могли поменять работодателя, чего нельзя было сказать о даннском царстве.

Гости еще какое-то время, недоумевая и находясь под впечатлением, перешептывались между собой, ведь далеко не всем путешествующим удалось когда-то здесь побывать и познакомиться с существующими порядками. Их разговоры прекратились, как только они добрались до царской усадьбы. Там их уже встречали городской распорядитель со своими помощниками. Все в городе знали о прибытии гостей, и поэтому администрация города подготовилась заранее. Распорядитель отдал помощникам приказания, и они тут же, обступив прибывших, принялись их распределять по подготовленным заранее жилым помещениям и провожать к оным. Что касается самого короля, то он, вместе с королевой и еще дюжиной наиболее приближенных к нему, последовали за распорядителем в усадьбу. У входа величественно возвышалась на мраморном пьедестале отлитая из бронзы статуя правившего в настоящее время царя. У основания пьедестала в глаза бросалась ровно выдолбленная фраза, гласившая: «Всемилостивейший царь и владыка земель даннских, Конрад Мудрый».

– Брат совсем не изменился, – снисходительно вздыхая, промолвила Медина, посмотрев на надпись.

– Хитрость вдруг перевоплотилась в мудрость. Гляди-ка, он по сей день мнит себя стройным, высоким красавцем. – Глядя на памятник, добавил Танар.

– Только не говори ему о своих наблюдениях, а то ты его знаешь, начнет недовольно бубнить.

– Конечно, любимая. Уж твое семейство я знаю очень хорошо.

Нежная улыбка в исполнении короля в который раз покорила взиравшую с преданностью на супруга Медину. Ей даже на миг показалось, будто Танар сейчас вот-вот ее прижмет к себе и поцелует. Но до супружеской романтики дело не дошло по причине банального отсутствия времени и случая.

– Прошу прощения! – Комментирование увековеченного в бронзе монарха прервал распорядитель. Вежливым жестом руки он попросил ступать за ним.

Обойдя внушительных размеров царский монумент, гости последовали дальше, и, спустя минуту, вошли внутрь усадьбы. Просторный, прямой коридор, тянущийся далеко вперед, предстал пред ними, а от него влево и вправо, словно ветви от ствола, ответвлялись комнаты, скрытые от глаз дверьми, на которых живописно смотрелись вырезанные диковинные узоры, вероятно, являющихся символами культурного достояния даннов.

Провожая Танара с его свитой, распорядитель, не замолкая ни на минуту и сверкая маленькими прищуренными глазами, вкратце рассказывал о каждой комнате, мимо которой они проходили. Особенно он обращал внимание короля на располагавшиеся у входа каждой из комнат трофеи, будь то приобретенные лично царём, принесённые ему в дар, либо добытые им в ходе каких-нибудь мероприятий, например, охоты. Это были рога белого оленя – редкого животного, всевозможные виды оружия ближнего и дальнего боя, полотна видных художников: портреты, пейзажи, достопримечательности всех 9 народов и другие, вызывающие интерес, вещи. Наконец, поднявшись вверх по широкой лестнице и успешно миновав очередную группу стражников, визитёры добрались до тронного зала «Всемилостивого владыки», где были встречены последним.

Перед вошедшими в зал путниками предстал тот самый, изображенный на памятнике у входа в усадьбу, Конрад – темноволосый мужчина лет 35, полного телосложения и невысокого роста, завернутый в длинный черный плащ с вышитым на нём красно-оранжевым пламенем в виде птицы. Пламя это на плаще было ни сколько украшением, сколько важным атрибутом убранства, поскольку издревле считалось символом даннов, которые называли его Вечным Яром и отождествляли себя с огнем – таким же непокорным, ярким и жгучим, как они сами. Каждый живущий в Восходных землях народ обладал собственным знаком, как, например, у франов таковым служила восьмиконечная звезда.

Позади хозяина сей великолепной, просторной комнаты, стояли с десяток стройных и довольно привлекательных девушек. Учитывая, что в этом государстве активно процветала практика существования гаремов, то, вероятно, они были наложницами здешнего царя, присутствующими на торжественном приеме, как требовал того этикет. Справа и слева от Конрада ровными шеренгами выстроились царские советники и столичная знать. Все с особым вниманием наблюдали за прибывшими, как бы изучая их.

А тем временем из царской свиты вышел глашатай и громким басом торжественно объявил.

– Его Величество, владыка 13 сатрапий, царь Северного удела, царь Правой Юкхатовой долины, царь Дальной Земли, благословенный вождь племени гурков, Высший в Данновом воинстве, воспеваемый в песнях и хранимый благодатью Творца, Конрад Третий – Мудрый.

Монарх поблагодарил глашатая едва заметным киванием, после чего тот спешно удалился, а сам Конрад продолжил.

– Мы, древний народ Вечного Яра, рады приветствовать достойных из могучего франского народа, Его Величество Танара и Её Величество Медину, и их спутников, – по окончании приветствия царь поклонился гостям, а вместе с ним – все присутствующие его подданные.