Граф Вальтеоф. В кругу ярлов - Даймоук Джульетта - Страница 24
- Предыдущая
- 24/75
- Следующая
Во время торжественной мессы странным казалось ему то, что он в Нормандии вместо того, чтобы быть дома, в Англии, и все казалось нереальным – свет, краски, пение, но когда он посмотрел на короля во время молитвы, то увидел, что знаменитая набожность Вильгельма – не притворство перед подданными или Папой Римским, в частности, но подлинная любовь к Богу. Он видел, что Вильгельм принял Причастие в полной и искренней поглощенности таинствами. Когда подошла его очередь и плоть Творца положили ему в уста, он почувствовал необыкновенный восторг, как если бы в святом месте сем сам Христос прошел среди них, вновь воскресший в весеннем солнечном свете.
После обеда он вышел в дворцовый сад, в желании остаться наедине со своей тайной радостью. Это был небольшой зеленый скверик с несколькими кустиками и каменными скамейками, весенние цветы проглядывали сквозь траву. Он поднял лицо к солнцу, наслаждаясь вернувшимся теплом. Граф прошел меж пышными клумбами вечнозеленых растений, с трудом осознавая все окружающее, когда внезапно пришел в себя, прикованный к месту, на котором стоял, потому что там, с вышиванием в руках, сидела Эдит, одна.
Какой-то момент он не мог двинуться, с трудом веря в это чудо. Затем он увидел ее взгляд, полный удивления и еще чего-то, трудноопределимого. Присев рядом, граф спросил:
– Похоже, леди, вы так же, как и я, не смогли усидеть дома в этот первый теплый денек.
Улыбнувшись, она покачала головой:
– Нет, конечно. Я сбежала от мамы и других дам из свиты герцогини. Там так скучно и такая глупая болтовня. Девицы могут быть ужасно глупыми, а мне хотелось бы подумать…
Он сделал движение подняться:
– Я вам мешаю…
– О, нет, нет. Я хотела бы… – она внезапно остановилась, и с замиранием сердца он угадал невысказанные ею слова.
– Я стараюсь научиться вышивать золотой нитью, как это делают ваши английские женщины, – продолжала она. – Дядя привез мне платье из Лондона такой красивой работы. У нас здесь нет ничего подобного.
– Я надеюсь, что вы приедете в нашу страну и увидите много удивительного.
Она улыбнулась:
– Мы как раз говорили с герцогиней о том, чтобы сопровождать ее, когда она поедет на коронацию в следующем году.
– Я на это рассчитываю. Вы любите ездить верхом?
– Конечно, – ответила она пылко и положила свое шитье на скамейку между ними. – Я люблю все, что уводит меня, – она тихо рассмеялась, – уносит от беседки.
– Значит, я буду просить позволения увезти вас, на холмы рядом с Винчестером, к примеру, я слышал, что король говорил о коронации его жены именно там.
– У вас там рядом земли? Что это за место, Винчестер?
– Небольшое владение, несколько полос земли. Мое графство дальше, к северо-западу, в Восточной Англии.
– Все дело в земле, – с неожиданным чувством сказала девушка, – золото и серебро – ничто по сравнению с ней. Я хотела бы целый день ехать по своей собственной земле и никогда не спешиваться.
Он взглянул на нее с изумлением. Он раньше не слышал, чтобы так говорила женщина, и поэтому рассказал ей о своем отце и о Нортумбрии, которая могла бы принадлежать ему.
Эдит все поняла.
– Ясно, – сказала она, – граф Моркар владеет землей, которой когда-то правил ваш отец, и если вы бы хотели вернуть их, это было бы за его счет…
Она дотронулась своими пальчиками до сердцевины дела, и он кивнул, удивляясь все больше. Девушка ни на кого не походила. Он никогда не встречал подобной ей и только с ней хотел делить свою постель, свое правление и свои затаенные мысли.
– Все дело в земле, – повторила она. – Я надеюсь, вы вернете свое, граф Вальтеоф.
Прежде, чем он смог ответить, он увидел, к своему неудовольствию, фигуру в рясе, приближающуюся к ним по тропинке, и проклял нарушившего их уединение человека. Но это был аббат монастыря святого Стефана собственной персоной, он приветствовал их бледной улыбкой на тонком лице. Эдит сделала реверанс и почти сразу же удалилась, и Вальтеоф открыл для себя, что он недолюбливает священника, помешавшего им в такой важный момент. Но он постоял немного, беседуя с Ланфранком, и даже, несмотря на то, что их разговор с Эдит был прерван, не мог долго сердиться, так как наконец получил шанс поговорить с человеком, чья ученость и мудрость так известны. Они шагали по тропинке, залитой солнцем, болтая на разные темы, и манера Ланфранка, и вопросы, которые он задавал, так напоминали ему аббата Ульфцителя, что вскоре Вальтеоф уже говорил с той же легкостью, что и дома, в Кройланде. Наконец, подбодренный Ланфранком, он задал вопрос, который так долго его занимал:
– Скажите мне, мой господин, как могло случиться, что вы, как я слышал, отказались от высокой кафедры? Почему вы, для кого мирские удовольствия явно не имеют значения, помогли вашему господину тешить гордыню захватом нашей земли? Мы никогда не делали ему ничего плохого!
Ланфранк поджал губы и посмотрел на своего высокого спутника:
– Ты говоришь очень смело, сын мой. Вальтеоф улыбнулся:
– Было бы непочтительно по отношению к вам, святой отец, говорить иначе. Я считаю епископа Вульфстана своим другом и говорю ему только правду.
Ланфранк наклонил голову:
– Я знаю архиепископа Вульфстана и знаю, какая у него репутация, – ваш выбор верен. В ответ я могу сказать только, что Вильгельм – мой мирской господин и что я верю в справедливость его притязаний. Он устраивает порядок там, где правит, и привязан к Святой Церкви. Может быть, его амбиции – мирские, но они не входят в противоречие с моими обязанностями.
– А мы? – спросил Вальтеоф. – Мы были свободным народом со своей землей и самоуправлением. Теперь же – мы ничто.
– Вы то, что вы есть, – жестко сказал Ланфранк. – И Бог, который все знает, судил вам жить так, а не иначе. Вильгельм был прекрасным герцогом и будет мудрым королем. Только не сопротивляйтесь ему, сын мой, этого он не потерпит. Когда-то у меня были с ним разногласия, и, в конце концов, мы пришли к компромиссу, но это редко случается.
Вальтеоф слегка передернул плечами:
– Боюсь, господин аббат, вы не знаете характер англичан.
– Зато я знаю средства, – он улыбнулся одними глазами. – Меня удивляет, как вы легко судите о нормандцах и их герцоге.
– Простите меня, это было так глупо, – кротко сказал Вальтеоф. Он начал подозревать, что его слова могут быть переданы герцогу.
Но Ланфранк просто сказал:
– Думаю, ты говорил со мной так, как говорил бы с Вульфстаном, если бы он был здесь. Я уважаю твое доверие, только хочу предупредить тебя: я не хотел бы видеть тебя в конфликте с моим господином – не заблуждайтесь насчет его мягкости.
Он легко поклонился и ушел, оставив Вальтеофа размышлять над этими словами.
Как мало он знает о нормандском характере, подтвердилось в этот же вечер за праздничным ужином. Изобилие превзошло все ожидания. Ограничения поста были отменены, и на столе одно блюдо сменяло другое, превосходя его по изысканности, – жареные павлины, украшенные собственными перьями, лебеди на серебряных блюдах в окружении водяных лилий, марципаны, выложенные в виде цветов и листьев, и лупоглазые поросячьи головы.
После пира Вильгельм попросил Торкеля спеть им, и тот вышел на середину зала. Его лицо было грустным, он дотронулся до струн… Для него в этом приезде в Нормандию не было ничего привлекательного; он видел, как его молодого господина уводят прочь нормандская речь, нормандские вкусы, нормандские друзья и нормандская женщина, и он молил Бога о том, чтобы им вернуться назад в Рихолл или Кеннингтон, или Кройланд. В неожиданно грустном и жалостном тоне зазвучала его песня о битве при Мэлдоне, о том, как граф Бритнот защищал земли Западной Англии от данов и умер вместе со своими друзьями под знаменем. Это была героическая повесть, но когда он кончил, наступило удивленное молчание. Мало кому песня была понятна, но тот, кто понимал, ясно видел параллель между этим сюжетом и битвой при Телхамском хребте, и Магнус Карлсон, который был уже вдребезги пьян, вскочил на ноги с рогом в руках и заорал: «Виват Вильгельму-воину!» Возможно, он почувствовал опасность положения, возможно, хотел отвлечь внимание от этой истории, но последующее событие испортило весь эффект – он потерял равновесие, споткнулся и упал на стол.
- Предыдущая
- 24/75
- Следующая
