Джон Найтингейл. Страницы из дорожного блокнота (СИ) - Дубинина Мария Александровна - Страница 11

Дверь в комнаты хозяина была приглашающе приоткрыта, чем я, слегка робея, воспользовался.

— Чудесный вечер.

Он не спрашивал, он констатировал факт. Голос его мне понравился — негромкий, но уверенный и по-мужски твердый.

— Чудесный. Если можно так сказать.

Повинуясь жесту, я присел на край кресла, чинно сложив руки на коленях. Морель посмотрел прямо на меня:

— Скажите, как есть.

— Мадмуазель Элизье, она... она немного не в себе. Ей требуется помощь специалиста. Прошу вас, не судите ее строго.

Под пристальным взглядом мужчины я занервничал и, когда часы вдруг пробили одиннадцать часов, заметно вздрогнул.

— Мистер Найтингейл, слухи обо мне превзошли все мыслимые и немыслимые пределы. В них я и сумасшедший, и эпатажный, и гениальный, и легкомысленный.

— Так какой же вы на самом деле?

Бой часов стих, и в наступившей тишине было слышно только мое тяжелое прерывистое дыхание. Морель поднялся во весь рост, загородив окно и сказал:

— Мертвый.

Луна вырвалась из облачных объятий и озарила кабинет сквозь ставшую прозрачной спину Александра.

— Пожалуйста, не кричите, я не причиню вам зла.

Вполне вероятно, что от неожиданности подобного признания, на лице моем и впрямь отразился мимолетный испуг, однако кричать я точно не собирался. Собравшись с мыслями, я поспешил успокоить Мореля, выглядевшего весьма смущенным и взволнованным.

— Не буду. Но объясните же, что происходит?

— Боже всемилостивый! Вас послала ко мне судьба, не иначе! — луна скрылась, и тело Мореля вновь стало казаться вполне обычным. — Это невероятная и очень грустная история, но у нас нет на нее времени. Сочельник на исходе, и с первой минутой Рождества Александра Мореля снова не станет.

Он смотрел на меня умоляюще и с таким отчаянием во взгляде, что я не колебался ни минуты:

— Чем я могу вам помочь, месье?

— Откройте дверь, ту, что заперта для меня навсегда, и только живой и сочувствующий человек сможет ее открыть.

— Но я уже пытался.

— Попытайтесь еще, заклинаю!

Мы покинули кабинет и в темном коридоре лицом к лицу столкнулись с Кроуфордом:

— Вот вы где! — воскликнул он и, заметив Мореля, сбавил тон. — Вы так неожиданно исчезли. Знаете ли, общество стало несколько утомительным.

— Простите, Реджинальд, мы очень спешим.

— Тогда я с вами, господа.

Не тратя более времени на пустые разговоры, мы, уже втроем, продолжили путь. К чести Кроуфорда, он не задавал вопросов, видимо, проникнувшись нашими серьезными лицами. Проходя мимо парадной лестницы, я услышал громкие голоса, доносящиеся из Красной гостиной, однако мы быстро миновали этот участок и скоро достигли цели.

— Запертая дверь, как я не догадался, — Кроуфорд вдруг дотронулся до висков, будто у него внезапно разболелась голова. — Странное чувство... Я что-то помню, какие-то голоса, крики... Что со мной?

Он поднял глаза и издал вопль ужаса — фигура Мореля замерцала точно северное сияние, то теряя плотность, то вновь обретая ее.

— Прошу, продолжайте! Мое время на исходе, — взмолился он.

— Что, черт возьми, происходит?!

Я не стал отвечать, а вместо этого приложил ладони к двери, надеясь отыскать хоть одну достаточно широкую щель, чтобы вставить рычаг.

— Дернете за ручку, — посоветовал Морель. — Смелее.

Я послушался. Дверь не поддалась ни на дюйм. Мы все буквально чувствовали, как утекают драгоценные минуты. И тут некая мысль посетила меня:

— Натали Элизье! Что, если она не сумасшедшая? Что, если она увидела Александра таким, какой он есть на самом деле, и испугалась этого? Нам нужна Натали, я уверен.

Отчаяние на призрачном лице Мореля сменилось надеждой. Одно лишь омрачало ее — брат Натали, он не подпустит нас к сестре ни на шаг.

— О нем не беспокойтесь, — успокоил нас Реджинальд. — Мы с Полем... мы с ним нашли общий язык. Я уговорю его.

Что бы не подразумевал Кроуфорд, слово свое он сдержал. Поль и Натали Элизье показались в конце коридора, однако чем ближе они подходили, тем тревожнее мне становилось. Наконец, Натали увидела нас и с диким криком вырвалась и побежала прочь. Морель с горестным вздохом закрыл лицо руками. Оставалась лишь четверть часа до Рождества.

— Поль, подожди! — Реджинальд схватил юношу за руку и что-то тихо прошептал тому на ухо. Несколько томительных секунд Поль колебался. Занятый его сестрой, я до сего момента не обращал на старшего Элизье внимания, и только сейчас заметил, как он молод и какие печальные у него глаза.

Точно зачарованный, он прошел мимо нас и взялся за ручку. С тихим скрипом, дверь отворилась, из из-за нее вырвался столб сияющего белого света, от которого на глазах выступили слезы, а сердце заныло от светлой грусти. Все вокруг стало казаться нереальным, словно душа моя вышла из тела и парила над миром, ощущая абсолютное счастье. Вот Реджинальд заслоняет собой юного Поля, а Александр Морель протягивает дрожащую прозрачную руку к свету. Шаг, и он растворяется в нем, и больше я не видел ничего. Только сияние чистого счастья и покоя.

Экипаж катился по заснеженной дороге, увозя нас прочь, обратно в Париж, к живым людям.

— У меня создалось впечатление, Джон, что вы не удивлены произошедшим.

Кроуфорд сидел напротив в обманчиво расслабленной позе и не сводил с меня внимательного взгляда.

— То же самое я могу сказать и о вас. Вы прекрасно держались.

— Приму это как комплимент, однако вы таите в себе массу загадок, доктор.

Я отвернулся к окну. Да, после прошлой ночи я мог всецело доверять Реджинальду, однако для его спокойствия, продолжал упрямо хранить молчание.

— Ладно. Тогда объясните мне хотя бы, почему именно Поль? Ведь истинную сущность Мореля видела его сестра.

— Вы же сами говорили, они очень похожи. Но Натали еще дитя, а в Поле сосредоточена огромная сила.

— И какая же?

-Братской любви. Нежности, жалости, называйте как хотите, — я протер рукавом стекло и улыбнулся. — Я знаю, что говорю.

— Тогда почему вы не открыли эту дверь сами?

Я не знал ответа. Возможно потому, что в моей душе слишком много зла, слишком много на ней следов от разочарований, обид и гнева. А может, все дело в капитане Гранте, но мне совершенно не хотелось о нем вспоминать. Главное, что Морель обрел долгожданный покой.

Реджинальд сменил тему, заговорив о ничего не значащих вещах, но я продолжал чувствовать на себе его взгляд.

— Джон, — позвал он, привлекая мое внимание. — Где вы остановились?

Я припомнил название постоялого двора.

— Перебирайтесь ко мне, места в доме достаточно, и я могу помочь вам в ваших поисках.

Действительно, со своей удивительной способностью видеть связь между вещами он не мог не сделать определённых выводов из моих каждодневных прогулок по рю де Лешель.

— Но сначала завтрак. Ведь сегодня Рождество. С Рождеством вас, Джон.

Взгляды наши впервые за всю поездку встретились, и мы, не сдержавшись, оба громко расхохотались.

И это вовсе не было последствием стресса. Это было переполнявшее нас счастье и радость от того, что чудо все-таки случилось.

— С Рождеством!

[1] Который час? (фр.)

[2] Извините, я не понимаю (фр.)

[3] Вы должно быть шутите! (фр.)

[4] Боже мой, какой кошмар! (фр.)

Страница пятая.

Любовь, которая не умирает.

"Здравствуй, дорогая Ханна!

Мой визит в Париж затянулся, о чем я жалею лишь в те минуты тоски, когда вспоминаю, как давно мы с тобой не виделись. В остальном же дела мои обстоят наилучшим образом, ибо город сей поражает своей изысканной красотой мою загрубевшую душу. О, Ханна, как много бы я отдал, чтобы быть здесь вместе с тобой! Показать тебе все местные красоты, прогуляться с тобой по Марсовому полю, провести тебя по всем дорогим блестящим магазинам. Помнишь ведь, как детьми мы клялись никогда не оставлять друг друга? Но, увы, мне рано возвращаться в Англию — дело, уведшее меня так далеко от дома, все еще не окончено, и потому я не могу покинуть Париж, однако прошу тебя, заклинаю, не волнуйся за меня понапрасну. Я в надежных руках и со мной ничего не случится.