Слёзы Лимба (СИ) - Нефёдов Александр - Страница 77

Покончив с трапезой, юноша небрежно вытер рот рукой и с удивлением посмотрел на человека рядом с ним. Из-за крупного капюшона и странной повязки на его лице Эрвану не удалось разглядеть у этого незнакомца каких-либо эмоций, лишь виднелись сощурившиеся большие глаза, пристально следившие за каждым движением молодого человека. Мужчина поправил свой черный длинный плащ и забрал из рук Эрвана пустую тарелку.

— Ты оживился гораздо быстрее, чем я думал. Значит, тебя выбрали не просто так.

— Вы знаете, почему нас держат здесь? Что в этом чертовом месте происходит? Кто вы такой? — Эрван осторожно поднялся на ноги и только сейчас понял, что те больше не связаны. Даже раны, созданные им же, странным образом исчезли, не оставив даже крошечного следа. — Какого черта?

— Вижу удивление в твоих глазах. Оглянись вокруг. Видишь что-нибудь интересное?

— Что?..

— Неужели ты все забыл, что с тобой случилось в ту ночь? Около скалы?.. — незнакомец опустил лицо вниз и грустно вздохнул. — Теперь ты в деле. И отступать слишком поздно. Ты был помечен. Но у тебя пока что есть выбор, но времени на принятие решения не остаётся. Либо ты здесь, либо убегаешь. Но учти, что место, где все началось, не даст уйти от него слишком далеко. Для этого круг должен замкнуться.

— Ты — псих, чувак? Ты один из тех, кто принес меня сюда? Ведь так? Что здесь происходит, черт возьми? И чем ты меня напоил? Почему я так быстро восстановился?

Тот лишь кивком головы указал на дверь, призывая Эрвана покинуть тюремную камеру, будто выгонял из своей личной комнаты.

Эрван не стал ждать ответа на свой вопрос, выругался и сжал дверь решетки руками, после невольно толкнул ее. Та свободно открылась, да так плавно, словно ее все время тщательно смазывали.

Незнакомец даже не пытался произнести хотя бы короткое слово, когда Эрван вышел из клетки и наконец-то смог полной грудью вдохнуть запах свободы.

Где-то на поверхности, там, где светило бледно-рыжеватое августовское солнце, пели птицы. Их дивный звонкий голос сливался во что-то ритмичное, целостное, поэтическое. Создавалось некое яркое и красочное представление, что летавшие создания пытаются воссоздать собственным пением произведения великих композиторов, и даже если это так, то у них великолепно получалось. Впервые за все это время Эрвану удалось увидеть дневной свет так близко и кожей лица ощутить его приветливое ласковое тепло.

Юноша успел заметить, что проливные дожди размыли трещины и тем самым сделали эти катакомбы более светлыми, чем они были еще пару дней назад. Так как пол был каменным и между плитами невозможно было всунуть даже нож, дождевая вода не впитывалась в почву, но из-за небольшого угла наклона подземных помещений ушла именно туда, где не находилась решетка молодого человека.

Сделав пару шагов вперед в сторону видневшейся вдалеке каменной лестницы, парень напоследок посмотрел назад, где неподвижно продолжал сидеть незнакомец в капюшоне и с задумчивостью смотрел на него без отрыва.

— Что меня там ждет? — прошептал Эрван и вернулся назад к тюремной камере, пристально посмотрев на мужчину в плаще. — Пойми, я в отчаянии. И я просто не знаю, кому доверять.

— Они не дадут сбежать, ибо ты очень важен для них. Гордись, тебе выпала честь стать первым.

— Что произошло в ту ночь, когда меня принесли сюда?

— Все было спланировано. Вы должны были оказаться на том корабле. Кто-то сделал все, чтобы вы добрались сюда.

— Но кто?

— Не знаю. Но ты должен запомнить одну вещь. Ты стал частью сделки. А теперь советую уходить отсюда, они скоро вернутся, — незнакомец поднялся на ноги и небрежно пнул тарелку ногой, после чего резко закрыл за собой тюремную камеру, будто хотел запереть в ней кого-то невидимого. — У нас очень мало времени. Сейчас ты должен усвоить только одно: слушай только свой голос, не давай постороннему управлять мыслями, действиями. Иначе станешь таким же, как те, кто привел тебя сюда.

— А кто же ты?

— Я тот, кто не подчиняется голосу. Но мне это далось с большим трудом, — незнакомец резко приподнял рукав своего плаща и обнажил перед Эрваном руку, которую покрывали уродливые шрамы от сильнейших ожогов, те настолько глубоко проникли в кожный покров его тела, что не осталось ни одного живого места. Фактически, это была мертвая кожа. — Я потерял все, что было мне дорого, чтобы получить возможность сопротивляться. Моя боль утихла. Но иногда образы из прошлого возвращаются ко мне. И мне хочется сдаться, чтобы вернуть прежнюю жизнь. Но чтобы ее вернуть, мне придется встретить смерть. И давай договоримся. Больше не спрашивай ничего обо мне. Ты все равно ничего не узнаешь. Потому что я просто тень. Мятежник. Сопротивляюсь тому, что никто не видит.

***

Себастьян Моран показался Джорджу довольно самовлюбленным английским джентльменом. Его чрезмерная любовь к своей персоне демонстрировалась через его манеру говорить, двигаться, даже во взгляде читалось, что этот мужчина слишком возвышает себя над другими, хотя делал вид, что совершенно обычный человек. Но это актерское притворство виделось Джорджу столь фальшивым, что ему хотелось, чтобы Себастьян как можно скорее покинул его мастерскую, а не пытался в очередной раз напомнить молодому человеку, что тот находится у него под подозрением в многочисленных убийствах.

Джордж уже сильно сомневался в правильности решения Доктора Ломана. Тот, пытаясь помочь, нанял для расследования исчезновение Эрвана совершенно неподходящего под эту обязанность человека, который слишком много говорил, но при этом совершенно не пытался что-либо сделать. Но Чарльз Ломан настолько сильно был уверен в таланте детектива, что даже записывал его в один ряд с Шерлоком Холмсом, о чем неоднократно говорил Джорджу за чашкой чая.

— Он раскрыл очень сложные и заковыристые дела, за которые не хотел браться ни один из его коллег. Тебе просто нужно узнать его поближе. Он единственный, кто может помочь. Так что, Виктор, просто жди новостей, — заботливо произносил Доктор Ломан перед тем, как сделать очередной глоток зеленого чая.

Молодой человек уже третий вечер подряд садился около иконы и молился, молился с такой искренностью, что в конце не замечал, как по щекам ручьями стекали слезы. Джордж яро верил, что с Эрваном все хорошо, что он останется жить и вновь будет радовать его своим беззаботным заливным смехом, теплом дыхания и нежностью прикосновений. Их встреча не могла начаться с борьбы со смертью и закончиться спустя год в таком же обличье. Джордж злился, злился на весь мир, на всех людей, что окружали его, так как именно они забрали у него любимого человека.

Первое время ему даже казалось, что тот, кто в ту ночь причинил Эрвану боль, пристально наблюдал за Джорджем, следил за каждым движением и жаждал забрать и его жизнь, как у тех трех несчастных моряков.

— Я схожу с ума. Я просто схожу с ума, — шептал Джордж на своем рабочем месте, пытаясь отогнать все страхи и неприятные мысли. — Ты просто слишком много думаешь об этом. Постарайся подумать о чем-нибудь другом. Эрван жив. Он останется жив.

Отвлечься ему помогала Татьяна, эта прекрасная девушка, заглянувшая к нему вчерп и поразившая своей кукольной красотой. Он буквально с первого взгляда влюбился в ее шелковистое длинное платье нежно-кремового цвета с кожаным черным ремешком на поясе, подчеркивавшим узкую талию, в темно-рыжие длинные волосы, имевшие при определенном освещении вишневый оттенок. А ее глаза! Большие и выразительные, они пленили его сердце и заставили то биться в разы чаще. Он даже боялся, что задохнется, когда та появилась перед ним спустя столько лет, что молодой человек ее не видел. Ему даже было стыдно за то, что он почувствовал к этой девушке сексуальное влечение, когда до недавнего времени считал, что его единственной любовью являлся Эрван. Но Татьяна была способна притупить чувства молодого человека и занять все внутреннее пространство юноши собой, ничуть не смутившись от этого. Она пообещала придти вновь, и Джордж смиренно ждал, наделсч, что эта девушка действительно удостоит его своим присутствием.