Зефирка (СИ) - "sillvercat" - Страница 3

Когда парень ему отказал — простым и даже забавным в такой ситуации: «Нет, спасибо», выметнувшись из кресла и повернувшись к выходу, Чекан испытал не гнев, не досаду, а прямо-таки ликование. Он любил, когда охота была настоящей. И знал, что этого ангелочка, этого чертёнка он дожмёт и заполучит так или иначе.

— Имя хоть скажи, — попросил он с улыбкой, и парень, чуть помедлив, назвался:

— Зефирка.

На другой день Чекан знал о Зефирке, Фирсове Александре Андреевиче, всё. Всю его нехитрую подноготную. Сирота из Костромы, жил с бабкой, которая в прошлом году умерла, завещав ему халупу на окраине. Но в родном городе парень не остался, что неудивительно, приехал в Москву. Учится на парикмахера, по-новомодному — на визажиста, в каком-то паршивом ПТУ, живёт в общаге, где девки в нём души не чают, гуляет то с одним, то с другим, но ни с кем серьёзно. Поёт, играет на скрипке, хочет пробиться на телешоу. Но не заморачивается этим до такой степени, чтобы сделать целью жизни. А жаль, на такой крючок его легко можно было бы поймать, меланхолично подумал Чекан. Было похоже, что главное для парня сейчас — вдоволь нагуляться, вырвавшись из своего захолустья, где его, кстати, голубым не считали, просто хиппарём, нефором, по-нынешнему.

«Что ж, я тебя выгуляю, сокровище», — мысленно пообещал ему Чекан. Но, прежде чем пускать в ход спецсредства, следовало ещё раз прощупать этого щенка, которого он захотел сделать своей сучкой.

— Вы мне не нравитесь, — спокойно, без обиняков, сообщил щенок, сидя напротив Чекана за столом в дорогой сушильне и не притрагиваясь ко всему ассортименту еды, выставленной перед ними на деревянной столешнице.

— Почему? — забавляясь, Чекан склонил голову к плечу.

Он знал, что красив, и деньги его были тут ни при чём. Кровь, порода. Дворянская родословная, составлением которой прилежно занимался нанятый им архивариус. Чекан скрупулёзно культивировал для себя особый образ: то ли офицера Белой гвардии, то ли рандомного аристократа с тёмным прошлым: сила, изысканность, надменность. Его боялись и хотели.

А этот подзаборник: «Не нравитесь», ну надо же.

— Вы злой, — исчерпывающе объяснил Зефирка на детсадовском лексиконе и легко поднялся из-за стола. — Вы меня не ищите больше, нет же смысла.

Но он ошибался, смысл был.

Чекан ждал. Платил людям, следившим за норовистым щенком, и ждал. Случай должен был представиться, и он представился — щенку срочно понадобилось бабло.

Москва — город дорогой, как говорил ему Чекан, соблазнов много, а курьерской доставкой бумажек и пением в кабаках, чем занимался Зефирка, много не заработаешь. Кроме того, дурачок щедро одалживал деньги своим подружкам, таким же нищим, как он. И наконец сам залез в долги к серьёзным людям, которые, по правде говоря, вышли на дурачка по непосредственной наводке Чекана.

Чекану оставалось только не спеша пройти вдоль паутины к застрявшему в ней легкомысленному мотыльку, с которым встретился всё в том же клубе.

Из снисходительности он не стал напоминать косившемуся на него исподлобья Зефирке про «не ищите меня больше, нету смысла».

— Я тебе одолжу тысячу баксов. Ты отдашь эти деньги кому надо, — бесстрастно сообщил он, прищурившись. — А я забуду про этот долг при одном условии… — он сделал многозначительную паузу. — Придёшь ко мне вечером, уйдёшь утром. Сущие пустяки. Ты же не целка.

Уши у парня так и загорелись, он беспомощно сжал кулаки и прикусил губу, но деваться ему было некуда.

Чекан ждал, внимательно его рассматривая. Красивый, зараза.

Наконец Зефирка едва заметно кивнул, и Чекан удовлетворённо улыбнулся.

У каждого была своя цена. У этого сопляка — практически мизерная, хотя по рыночным расценкам вполне справедливая.

Чекан хозяйским жестом потрепал его по низко опущенной светловолосой голове, и тот, отшатнувшись, сверкнул глазами сквозь растрёпанные пряди волос.

Рапунцель, да и только. Но не было принца, чтобы его спасти.

Чекан небрежно положил на стол сложенные пополам зелёные купюры с портретом Франклина:

— Решай свои проблемы.

Давно он не испытывал такого нетерпения, такой жажды.

— Ночь с вами в постели, и всё? — осипшим голосом уточнил Зефирка, нерешительно протягивая руку к банкнотам.

Ишь, какое определение подыскал, «ночь в постели», почти пушкинское! Чекан не выдержал и коротко рассмеялся. Но кивнул.

Щенок не знал, что его ждала отнюдь не постель – на первый раз.

— А справку мне предоставите? – не унимался тот, и его дрогнувшие губы растянулись в подобии прежней бесшабашной ухмылки. — Что вы без зэ-пэ-пэ и ВИЧ? Я-то чистый.

Вот же сучонок! Подобной наглости с Чеканом никто никогда себе не позволял.

Предстояло как следует наказать щенка за дерзость и взбрыки. А потом, возможно, приблизить и до постели.

Чекан ещё раз задумчиво оглядел Зефирку: копна густых волос, тонкий профиль, изящные руки… В щенке явно чувствовалась порода. Стоило бы досконально выяснить его родословную. Но это потом.

— За тобой заедут завтра вечером, — хладнокровно распорядился Чекан.

Часть 3. ПАРИКМАХЕР

«Я, как айсберг в океане,

Все плывёт в сплошном тумане,

Ничего вокруг не видно,

Белый свет, как белый снег.

Ну а кто-то бродит рядом,

Смотрит в спину жадным взглядом,

Кто же он на самом деле —

Хищник или человек?

Но я не унываю, я сам себя спасаю,

Ничто на белом свете не сбудется само.

— А я такой голодный, как айсберг в океане,

А ты такой прекрасный, как летом эскимо».

(Песня Зайца и Волка из мультфильма «Ну, погоди!»)

Май. Allegro Burlesco

Возле парикмахерского салона «Светоч» с разгону тормозит тачка. Навороченный чёрный «бумер», как в песне поётся. Хлопают дверцы. Через стекло витрины хорошо видно, как из «бумера» вываливаются трое амбалов в чёрных кожаных куртках нараспашку, с бритыми затылками, и направляются к крыльцу парикмахерской. Так резво, будто всю жизнь мечтали подстричься в «Светоче». Хотя стричь им нечего, разве что отполировать, и вообще — Ксюша, мужской мастер, отпросилась после обеда к гинекологу.

Зефирка с радостью очутился бы сейчас на её месте. Да где угодно, только бы не тут. Но увы!

— Понеслась пехота по оврагам, — с тоской бормочет он себе под нос, сжимая кулаки. Сердце у него болезненно ёкает от страха, но знакомый отчаянный кураж, десятикратно помноженный на ярость, мгновенно вскипает в крови, вытесняя страх.

Только на кураже он и держался всё это время.

Отыскал его всё-таки Чекан, гадина. Двух месяцев не прошло. Хоть и на самой окраине нерезиновой, почти что в ближнем Подмосковье, но отыскал. А ведь Зеф вообще ни разу нигде не светился, затаился, ветошью прикидывался. После работы — никакой левой тусни, сразу домой, в съёмную хату, куда его подвозила Лёка, хозяйка «Светоча», или администраторша Розочка. Так нет же, не помогло, нашёл его Чекан, вампирюга хренов, всё-таки нашёл… но пусть попробует взять!

Зеф невольно стискивает зубы.

— Что там происходит, Зефирка? — жеманно поднимает почти невидимые «джокондовские» брови клиентка, восседающая в вип-кресле, похожем на кресло пилотируемого «шаттла». Варвара Алексеевна — супруга владельца сети окрестных бань и саун по фамилии Майборода. Она сидит, как инопланетянка, с блестящими «антеннами» на голове и терпеливо ждёт, когда же закончится мелирование её волос.

— Да ничего особенного, — откликается Зеф, беспечно ухмыляясь, хотя ухмыляться-то совершенно нечему. Ну а что, плакать, что ли? Не дождётся Чекан, подлюга, и никто не дождётся. Недаром когда-то бабушка, охаживая Зефирку кухонным полотенцем по тощему хребту, приговаривала: «Тебе хоть нассы в глаза, всё божья роса».

Да вправду, ничем особенным подъехавшие уроды Чекана, как и сам Чекан, удивить его уже не могут.

Жопу ему на британский флаг рвали? Рвали.

Халупу, доставшуюся ему от бабушки, спалили? Спалили. Не поленились для этого даже в Кострому сгонять, твари.