Работа над ошибками (СИ) - Симоненко Юрий - Страница 26

— Зачем вы мне звоните, Айн? — подчеркнуто обратился к Айну на «вы» Макс. — Вы считаете, что стали жертвой заговора, что вас подставили, не так ли? Но причем здесь я? Я был вчера у вас в квартире… и после был вынужден отвечать на вопросы полиции…

— Я бы извинился за причиненные тебе неудобства, управляющий Макс, но… видишь ли, меня самого вчера пытались убить…

— Приди я туда немного раньше, и оказался бы четвертым!

— Но-но, не кипятись, парень!.. — улыбнулась голограмма блондина. — Я тебе не враг.

— Хватит загадок! Чего вы хотите, Айн?!

— Я хочу поговорить.

— Мы уже говорим.

— Нет-нет, я имею в виду личную встречу, — смазливая физиономия снова улыбнулась.

— Какое мне дело до ваших пожеланий, — безразлично бросил физиономии Макс.

— Но ты ведь хочешь знать о причинах своей стремительной карьеры, управляющий четвертого уровня Макс? — не отступала физиономия.

Макс посмотрел в сторону, как бы в раздумье, при этом взгляд его уперся в лицо Эмиля. «Да!», говорило лицо шефа полиции, «давай уже, соглашайся!» Посмотрев снова на голограмму, Макс произнес:

— Похоже на то, что для вас встреча со мной важнее, чем для меня…

— А я и не говорил, что это не так, — вкрадчиво произнес Айн.

Макс помолчал около минуты. Голограмма Айна все это время продолжала сверлить его пристальным, терпеливым взглядом. Наконец Макс сказал:

— Где и когда?

В ответ блондин улыбнулся ему какой-то гаденькой, несмотря на приятные, даже чересчур, черты лица улыбкой, после чего произнес слова, заставившие Макса похолодеть:

— Я сообщу об этом Клэр… немного позже, Макс… — и отключился.

Судя по тому, как помрачнел новый управляющий, упоминание некой Клэр стало для него неприятной неожиданностью.

— Кто такая Клэр, — спросил его Эмиль.

— Это вас не касается, — холодно ответил ему Макс.

— Разве?.. — добродушно скривил квадратные губы в подобии улыбки шеф полиции.

— Вы все еще хотите поймать этого самовлюбленного ублюдка?

Макс посмотрел Эмилю прямо в глаза, и тот решил не давить на парня.

— Да, конечно.

— Тогда, как только я узнаю: где и когда он меня будет ждать, я вам сообщу.

В кабине лифта Эмиль сказал:

— Рахиль, узнайте все, что только сможете об этой Клэр.

— Слушаюсь, господин комиссар, — ответила Рахиль.

Сев в машину, Рахиль достала мобильник и, включив защиту от прослушки, набрала длинный номер.

— Привет, подружка! — перед Рахилью высветилась голограмма веселой рыжеволосой девушки, на вид лет шестнадцати.

— Привет, Клэр…

Священнораб Керуб был сержантом СОК (Службы охраны космодрома). Личное дело его изобиловало положительными отзывами начальства и записями о поощрениях. Для братьев и сослуживцев Керуб был ревностным служителем Церкви и примерным командиром. Он строго соблюдал все церковные законы, правила и уставы службы и имел высокий допуск, приравнивавший его к младшим офицерам.

В юности сын желтого священника Керуб избрал служение в красных ризах. Он поступил в семинарию Красного Братства, где отучился шесть из полагавшихся восьми лет, после чего, на седьмом году перевелся в семинарию Серого Братства. ССКБ прибегла тогда к шантажу, надавив на ректора семинарии, дабы тот принял Керуба, скрыв его связь с Красными, и в дальнейшем способствовал его успешной учебе. Так началась служба Керуба в качестве глубоко инкорпорированного агента Красных Братьев под серыми ризами. Спустя два года Керуб, уже в сане священнораба (первая степень священства, в которую производились все выпускники) и звании сержанта СБСБ (Службы безопасности Серого Братства) покинул стены семинарии. Потом он получил назначение в Службу охраны одного из секретных объектов Братства, которым и оказался космодром Шагар-Кхарад в Проклятых землях.

Внутренняя служба безопасности серых, конечно же, знала о том, кто он на самом деле — ректор, бывший двойным агентом, сообщил о нем сразу же после его появления в семинарии, и «крот» с самого начала находился под ненавязчивым наблюдением.

В Шагар-Кхарад Керуб находился второй год. Он служил Церкви и своему Братству, бдительно охраняя безопасность объекта, куда, как он полагал, был успешно внедрен, а заодно и тщательно фиксируя, записывая и запоминая все, что вызывало у него малейшие подозрения.

Первое время, когда Керуб только прибыл в Шагар-Кхарад, он почти не бывал на космодроме. Тогда ему часто приходилось нести многодневные дежурства на блокпостах СОК. С блокпостов начиналась служба всякого новичка, и для Керуба не сделали исключения, ни как для священника, ни как для сержанта. Эксцессы на блокпостах случались редко, — проклятые хорошо знали места расположения блокпостов и обходили их стороной, — так что, от Керуба только и требовалось, что нести службу добросовестно, соблюдать устав и терпеливо ждать. После испытательного срока Керуба стали назначать в патрули — поначалу в группы к другим сержантам, а потом и старшим собственной группы.

Полгода Керуб и его группа патрулировали «дальний радиус» — предгорья Волчьего и Шагаргоборского хребтов, окрестности Шагар-Хаог и север Шагарской пустыни. Ритм службы нелегкий, но Керуб терпел безропотно, не подавая вида усталости. Они улетали на сутки, возвращались, отсыпались и снова улетали. Так Керуб зарабатывал авторитет, столь необходимый для его двойной службы.

Потом дальних патрулей стало меньше, его группу стали ставить на «ближний радиус» и на «периметр». Керуб стал больше общаться с сослуживцами и работниками космодрома, появились связи, и он приступил к своей настоящей службе — к добыче информации.

Керуб замечал разные мелочи, выяснял, кто и с кем в каких был отношениях, наводил осторожные справки, ставил «жучки» и записывал разговоры, составлял отчеты, следил за теми, на кого поступали запросы от куратора.

Добытую информацию Керуб сохранял в памяти установленного в его голове импланта.

В последний год обучения в семинарии врачи ССКБ удалили Керубу часть черепа, закрыв дыру прочной пластиной из медицинского сплава, на внутренней стороне которой был закреплен накопитель данных. В медицинской карте семинариста при этом была сделана отметка о том, что пластина установлена вследствие травмы, полученной при боевой подготовке. Подобные травмы среди военных не редкость, и потому обычно не вызывали лишних вопросов. Дырка в голове — будущему офицеру не помеха.

Керубу нравилась шпионская работа, нравилась и служба в охране, нравилось командовать и нравилось подчиняться. Все, что делал Керуб, он делал с удовольствием и потому делал хорошо. Шло время, минул год службы, за ним пошел второй. Керуб регулярно получал инструкции и передавал отчеты куратору, пользуясь для связи тайниками за периметром, в которых оставлял накопители с собранными сведениями, и забирая накопители с указаниями куратора. За последние полгода процесс этот превратился в рутину. Керуб нес обе свои службы — Серому и Красному Братствам без эксцессов и потрясений, пока однажды, тридцать дней назад, во время очередного, теперь уже нечастого патрулирования ему не случилось оказаться на окраине заброшенного города…

Обычно Керуб сливал информацию раз в двадцать суток (плюс-минус пару дней на график дежурства в патруле). Последний раз он был у тайника четырнадцать дней назад, и в оставленном отчете впервые использовал особый код, понятный только одному куратору, означавший, что добытая информация настолько важна, что не может быть передана по обычному каналу. У Серых Братьев тоже есть своя агентура в других Братствах, и информацию могла перехватить.

Особый набор слов в, на первый взгляд, рутинном отчете Керуба сообщал о наличии у него важных сведений, передать которые он готов только из рук в руки либо куратору лично, либо спецагенту с подтвержденными либо куратором, либо генерал-архипатритом Братства особыми полномочиями. Такой код он мог объявлять только в исключительных случаях, когда информация имела прямое отношение к высшей иерархии Церкви и к государственной безопасности Империи. Ложная тревога грозила самыми серьезными взысканиями.