Когнитивная симфония (СИ) - Скумбриев Вадим - Страница 47

В чём вообще лежит корень таланта? В эфемерной душе? В специальной структуре нейронных сетей, присущей некоторым людям? Да, нейробиологи нашли немало закономерностей в этой сфере, но так и не смогли ответить на вопрос, где заканчивается креативность и начинается искусство.

— Значит, у моей дорогой сестры исполнилась старая мечта, — состроив невинные глазки, проговорила Ре. — Я сгораю от любопытства, что же именно ты получила в итоге.

— Разве ты научилась воспринимать искусство? — полюбопытствовала Фа.

— Нет. Но ведь нужно же с чего-то начинать.

— Начинать... — протянула Фа. — Думаешь, это так просто? У меня ушло два сверхцикла только на то, чтобы осознать иррациональность искусства. О да, его можно измерить, что бы там ни говорили давно умершие романтики, можно, вот только это хуже квантовой теории поля — оно непредсказуемо. Никто не сделает точных выводов, потому что люди воспринимают одно и то же по-разному. Есть общие правила, основанные на восприятии информации нашим мозгом, в остальном приходится полагаться только на интуицию. На те жалкие крохи иррационального, что ещё остались во мне. Понимаешь? Когда Архитекторы создавали нас с тобой, они не задумывались о том, как мы будем понимать мир. Они создавали инструменты.

— И что? Ты ненавидишь их только поэтому?

— Ненависть — не совсем правильное слово, но в целом да. Я — калека, которая не может услышать музыку, которая видит в ней только математическую последовательность звуков. Мне приходится искать другие пути. Так же как ты пыталась контролировать свой организм и ощущать комплексное удовольствие от близости с мужчиной, так и я пыталась разобраться в понимании музыки.

— Си не очень-то волновалась из-за таких проблем, — рискнул вставить Андрей и тут же заработал разочарованный взгляд Фа.

— Си — полноценный ординатор, — сказала она. — Ей безразлично иррациональное. Мне — нет. В том и беда... а может, счастье. Трудно понять. Знаешь, как я пишу музыку? Я пользуюсь математикой. Рассчитываю высоту звуков по формулам, которые придумала сама. Рассчитываю длины строк в песнях, ритм и всё остальное, потому что иначе не умею. Но... ладно, чего болтать. Кормак, принеси флейту.

Изгой послушно скользнул к машинам.

— В этом наша главная проблема, — вполголоса добавила Фа. — Мы не люди и не ординаторы, мы плаваем где-то посредине и не можем определиться. Да что там, мы не можем даже любить без самообмана и когнитивных искажений, от которых так тщательно пытались избавиться. Архитекторы думали, что смогут создать идеального человека, найти баланс. Только люди у них так и не получились. Одни инструменты.

Безликой тенью вернулся Кормак, протянул женщине флейту, и короткое мгновенье над фиолетовой степью стояла тишина. А потом Фа коснулась губами инструмента.

Её математическая мелодия звучала мягко и печально. Пальцы бегали по отверствиям, будто вовсе не касаясь их, глаза были закрыты, на лице застыло равнодушие ко всему в космосе — ко всему, кроме музыки. Андрей слушал, пытаясь понять, когда же он последний раз был на живом концерте. Получалось, что никогда.

Музыка смолкла.

— Пожалуй, нам пора ехать, — Фа опустила флейту и открыла глаза.

— У этой музыки есть название? — спросил Андрей. Фа покачала головой.

— Я не даю названий тому, что пишу. Но раз ты спросил... пускай будет «Когнитивная соната». Как доказательство, что для творчества не нужна никакая эфемерная душа.

Она помолчала, потом добавила:

— А когда-нибудь я создам и симфонию.

Космоплан готовился к запуску. Андрей сидел в кресле пилота, бесстрастно глядя на приборную панель. Аппарат был таким же, как тот, когда-то разбившийся на пустошах — старая, но испытанная в деле модель. Ещё нескоро их заменят новым поколением, по слухам, чуть ли не на треть удешевившим космические запуски. Может, они и дешевле. Но пройдёт немало времени, прежде чем они докажут надёжность.

Через несколько минут он вновь вернётся в космос — только места Ханны и Рашель займут две ноты, Си и Ре. Через десять дней, если не случится ничего неожиданного, он выйдет на стационарную орбиту Фрейи.

Андрей коснулся ткани комбеза на груди, где по-прежнему висели три смертных жетона, и вдруг понял, что больше не считает Фрейю домом. Не стала домом и Клэр. У него нет места, куда можно вернуться — есть только женщина, которая зовёт к себе.

— Ты готов? — Ре, как всегда, подошла совершенно бесшумно.

— Абсолютно. Иначе не сел бы сюда.

— Си говорит, мы сильно рискуем. До сих пор запуски проходили гладко, но пилотируемые корабли на орбиту у нас ещё не выводили.

— Расслабься. Любой полёт в космос — это огромный риск. А ты уже убедилась, что я удачлив.

— Это уж точно, — фыркнула нота.

— Лучше подумай, справитесь ли вы на Фрейе. Я смогу поработать мостом, но работать всё равно придётся тебе.

— Не ей, Эндрю, — раздался у него за спиной голос Си. — Мне.

— Займите уже предстартовые места, — вздохнул Андрей, поворачиваясь в кресле. — И, Си... можно я задам один вопрос?

— Попробуй.

— Зачем ты красила губы?

— Из любопытства. Мужчины иначе воспринимают женщин, если те используют косметику. Возможно, мне удастся выглядеть более человечной таким образом... правда, пришлось потрудиться, чтобы найти подходящий состав помады.

— И каковы результаты?

— Пока никаких. Но, возможно, они будут на Фрейе. Ты позволишь мне тоже кое-что спросить?

Ре громко фыркнула, но Андрей кивнул. Лицо Си было по-прежнему бесстрастным.

— Что ты скажешь, когда начальство Объединённого космического флота спросит о причине аварии поискового корабля? — медленно проговорила она.

— Правду, конечно, — спокойно ответил Андрей, взглянув на Ре. — Что космоплан потерпел крушение на орбите Клэр, столкнувшись с осколком небесного тела. Вероятность — ноль целых, ноль-ноль...

Больше книг на сайте - Knigoed.net