Когнитивная симфония (СИ) - Скумбриев Вадим - Страница 33

— Кто такая Фа? Я слышал, она пропала когда-то, и больше ничего.

— У неё похожая модификация — основная разница в том, что ей вживили нейрошунт и адаптировали организм к нему. Фа сбежала из города. Не знаю, почему. Скорее всего, давно умерла — за городской чертой почти никто не живёт. Иногда встречаются кочевники — в городе образуются группы по интересам, и иногда они уходят в степь. Мы не держим, хотя и пытаемся переубедить. Если Фа и жива, то прибилась к такой.

— Значит, ты и есть тот идеальный человек, которого хотели создать Архитекторы?

— Вряд ли... Идеал недостижим. Либо ты оставляешь в мозгу структурные ошибки, либо в результате получится не человек. Я остановилась в шаге от обрыва, эмоциональность обычного человека и холодность ординатора во мне сбалансированы. Си висит на самом краю. Дальше — всё.

— Когда-то я считал ординаторов просто живыми компьютерами, — помолчав, сказал Андрей. — Но здесь изменил своё мнение. Ещё даже до того, как попал в город. Они — люди... может, даже человечнее иных тривиалов.

Андрей вдруг понял, что уже давно лежит на матраце, обнимая одной рукой прижимающуюся к нему Ре, и что последние слова она буквально выдыхает ему в ухо. Он порылся в памяти и не смог вспомнить, когда успел лечь — всё внимание занимал рассказ девушки.

Да и плевать, мелькнула в голове короткая мысль. Ре прояснила слова сестры, но хоть Андрей и сказал, что не оставит её, сам он совсем не был уверен в этом.

Едва он начинал привыкать к этому странному миру, как тот делал новый финт и снова бил Андрея под дых, выкатывая новую нелепость. А может, нелепым оно казалось только со стороны, кто знает? Но что уж говорить, если даже любовь здесь — такой вот суррогат? Если человеку нужно учиться любить?

— А я, Эндрю? — услышал он. — Кто для тебя я?

— Ты... — слова застряли в горле. — Не знаю. Человек. Небезразличный человек. Мне нужно время, чтобы понять. Прости.

— Этого пока достаточно, — она устроилась поудобней у него на плече и закрыла глаза.

Андрей так и остался лежать, чувствуя её руку на животе, поглаживая осторожно запястье и пытаясь совладать с мыслями. Да, он не солгал, сказав, что Ре ему небезразлична. Только понятие это слишком размытое, отчего прекрасно годится для таких ответов.

И что будет дальше?

Он не знал.

Спал Андрей плохо, раз за разом приходя в себя и тут же снова проваливаясь в неглубокую дрёму. Под утро — вернее, часам к шести нового цикла — пилоту наконец это надоело и он, морщась, заставил себя подняться. Ре не проснулась, а может, притворялась — кто знает, какой там сон у пре-ординаторов. Андрея это интересовало мало.

Потягиваясь, он выбрался на балкон. Организм подсознательно приготовился встретить утреннюю прохладу, но в лицо ударил всё тот же тёплый ветер, что и всегда. Более того, этим утром на город опускалась ночь.

Город выглядел тихим и спокойным, едва ли можно было представить, что он стоял на пороге войны. Но самая мощная лавина может начаться из-за крошечного толчка, и Андрей не мог сказать, к чему приведёт вчерашнее нападение на больницу и что вообще ударило в голову Хирургам. Луаран совсем не выглядел идиотом, да и остальные тоже. И то, что Си ничего не знала о происходящем, усиливало тревогу.

Впервые за всё пребывание на Клэр Андрей по-настоящему задумался о доме. С одной стороны, на Фрейе его не держало ничего, он не был женат, да и друзей почти не имел. С другой — Клэр ему не нравилась. С каждым новым циклом он узнавал что-то новое об этом странном мире, о живущих тут людях, и каждый новый цикл приносил неприятности.

Ему спокойно рассказывали о целом искусственном обществе, три процента которого ушло в брак, и рассказывали так, будто речь шла о декоративных кроликах.

Ему говорили о местной системе деторождения, лишённой семей, и не видели в этом ничего особенного.

Ему лгала женщина, сумевшая привязать Андрея к себе всего за несколько циклов, и он не мог сопротивляться — подобного пилот не испытывал никогда. Он опасался Ре, и всё же признавал, что не хочет уходить от неё.

Всё здесь было «не так». Каждая мелочь, каждая самая крохотная деталь. А то, что казалось знакомым, снимало маску и представало совершенно иным, стоило только присмотреться. Люди, которым изуродовали сознание, их отношения, построенные без чувств и эмоций, общество, лишённое радости — ведь именно из-за этого возникли Хирурги. «Вся эта планета — один огромный эксперимент», — говорила Ре. Только сейчас Андрей поверил ей окончательно.

Неуютное ощущение оставалось с ним — это, пожалуй, было единственным, к чему Андрей успел привыкнуть. Ведь, если подумать, начавшийся цикл — всего лишь шестой с тех пор, как пилот добрался до башни Соль. Всё случившееся — встреча с Ре, с Хирургами, обстрел машины, попытка убийства и остальное — всё это заняло один-единственный долгий день Клэр. А кажется, будто прошёл не один год.

За пять коротких циклов Андрей запустил войну, только, наверное, лучше вскрыть этот гнойник сейчас, чем позволять ему расти дальше.

От раздумий его отвлекла трель смартбрасера, донёсшаяся из комнаты. Звонили не ему, но пилот всё же вернулся и, бросив быстрый взгляд на спящую Ре, посмотрел на экран. Там светилась простая, но ёмкая картинка: скрипичный ключ, нотная линейка, а под ней на короткой черте — единственная нота с флажком. Какая именно, Андрей не знал — его скудных музыкальных познаний здесь явно не хватало.

— Слушаю, — сказал он, нажав на кнопку вызова.

— Эндрю? — раздался в динамике холодный голос До. Андрей снова вышел на балкон и осторожно прикрыл дверь. — Роешься в чужих вещах?

— Нет, — ничуть не смутился пилот. — Ре спит, так что если хочешь поговорить — я к твоим услугам. Даже если это будет личный разговор.

Несколько секунд До молчала.

— Личный. Отчасти. Ладно, ты тоже сойдёшь.

— Я рад, что ты мне доверяешь, — усмехнулся Андрей. Ему всё-таки удалось подобрать ключ к этой ледышке. Может, сработал тот разговор у Келлера, может, ещё что, но если До согласилась поговорить с ним вместо Ре, это много значило.

— Дело не в доверии, а в понимании. Если будешь трепаться — ты меня знаешь.

— Знаю.

Пауза. Долгая.

— Я боюсь, Эндрю.

— Боишься? — удивился Андрей.

— Боюсь утратить контроль. В службе безопасности — всего двадцать человек, из них минимум двое — предатели. Хирургов тоже не очень много, а опытных людей у них и того меньше, но по общим оценкам силы равны. Я говорю о тех, кто готов и умеет воевать, а не о серой массе вроде Ми, Ля и им подобных, которые играют в политику и думают, что могут изменить мир.

— Это нормально, — осторожно проговорил пилот. — Ситуация не самая лучшая, и риск высок. Но мы ведь пока ничего не знаем...

— Знаем. Покушение на тебя, или не на тебя, неважно — это сигнал. Я ничего не знала о нём. Я должна была защищать тебя и Си как ценных в нынешней ситуации людей. И не справилась с задачей.

— Ты сделала всё, что могла, — у Андрея не нашлось ничего, кроме избитых до невозможности фраз.

— Я понимаю, но мне всё равно больно, — голос До упал почти до шёпота. — Поэтому и говорю с тобой.

— Такое случается, — помолчав, сказал Андрей. Он ощущал себя психоаналитиком службы доверия, к которому обратилась... вот тут даже просто охарактеризовать До было невозможно. Впрочем, решать подобные проблемы ему было не впервой. В летящей среди звёзд консервной банке, когда на миллионы километров вокруг простирается безжизненная пустыня, в ограниченном парой комнат пространстве давление на разум иногда превышает предел, и тогда без поддержки не обойтись. И, в общем-то, хватит и избитых фраз, лишь бы они были верными. А для неизбалованной мелодрамами До верными были все. — Нельзя предусмотреть всё. У тебя впервые такое?

— Да. До сих пор всё всегда было по алгоритму, неожиданностей не случалось.

— Теперь так не будет. На войне иначе и не бывает.