Эннера (СИ) - "Merely Melpomene" - Страница 76

Ллэр её знает. Ллэр знает, что она, закрыв глаза и положив руки на камень, пытается сорвать завесу с прошлого. Что-то вспомнить. И у неё может получиться, потому что алтарь — не просто обработанный кусок скалы. Тонкий прибор неизвестной этому миру технологии. Информационный блок, к которому доступ имеют лишь избранные. Но не эта девушка.

Внезапно её охватывает серебристое сияние, и облик меняется: на ней оказывается светящееся белое платье почти до самого пола, открывающее босые пятки на каменном полу. Чёрные волосы почему-то совсем не отражают свет, а даже наоборот, словно поглощают его, и только венчающая их серебряная диадема мерно мигает в темноте.

— Это крайне неразумно с твоей стороны, — тихо говорит Ллэр.

Девушка оборачивается. Она молода и невероятно красива, но не яркой красотой… Её лицо будто светится изнутри. В такую не влюбляются, такой хочется поклоняться, почитать. Как божество, ангела-хранителя.

Ллэр же смотрит на неё спокойно. И недовольно.

— Что именно ты имеешь в виду?

— То, что ты сейчас здесь, — он зол. — Урсейя, в этот Храм нельзя так просто взять и войти, на него наложено заклятие.

— Тебя злит, что я прошла сквозь твою охрану? — Её губы кривятся в усмешке.

— Это не моя охрана. Заклинание наложено Древними. Его не сложно обойти, но не стоит этого делать. Ты должна сейчас быть с остальными, они уже заметили твое отсутствие и начинают нервничать. Ты же не хочешь, чтобы они узнали?

Урсейя усмехается.

— Оставь этот бред, Майоти. Я в курсе, кто ты.

— И кто же я?

— Ты сам — Древний. Из тех, кого мы теперь зовём раммари — Ушедшие. Ты когда-то жил здесь, но потом умер, а теперь вернулся, чтобы нас уничтожить.

Он удивлён, но это ничего не меняет. Ллэр продолжает злиться, хотя голос его остается ровным.

— Я пытаюсь помочь.

— Это не имеет значения. Ты уничтожишь.

— Это сказали тебе Боги?

Урсейя медленно обходит алтарь, останавливается по другую сторону, протягивает руку, касаясь свечи, тут же отдёергивает руку. Ллэр знает почему — воск ледяной, так же как и пламя. Это лишь иллюзия. Холодный огонь, который Ллэр притащил из другого мира. Атрибуты загадочности, призванные убедить местных жителей, что здесь пристанище добрых духов, которые спасут и защитят.

— Я должна была увидеть Храм изнутри, — на последний вопрос Урсейя не собирается отвечать. — И прикоснуться ко всему, чем он наполнен. Даже к тому, чего ты не видишь…

Видение обрывается. Картинка опрокидывается, наливается светом. Солнце отражается от облаков.

Здесь Мира уже была. Три месяца назад, в воспоминаниях Роми.

— Если ты не остановишься…

— Это и наш мир, наш дом. Алэй, я не могу…

— Эль, я не буду начинать всё с начала. Не буду тебе снова объяснять, что Нэшта теперь живет по другим законам. Остановись.

— Они себя разрушают.

— Это их жизнь. А ты не их Бог. Хватит играть чужими жизнями.

— Играть? Мы сделали это. Ты. Я. Роми. Я…

— Ты? Эль, знаешь, кто такая Урсейя Канра?

Ллэр молчит. Смотрит на облачное море.

— Почему мы всегда встречаемся в этом месте? — он не хочет отвечать, не хочет и слушать. Он знает, кто она. И знает, что если не остановится и проиграет…

Мира отгораживается от памяти Ллэра.

Когда-нибудь, если этому суждено случиться, если она выживет, если у них получится спасти атради, если… Если все эти бесчисленные «если» позволят, она обязательно расспросит Ллэра обо всём, что произошло тогда. И кто такая Урсейя. Она должна знать. Но не сейчас.

Пока в ней снова достаточно энергии, стоит попытаться ещё раз.

— Ты ведь не позволишь им… — Мира не договаривает. Память, это всего лишь память, успокаивает себя. Всё это уже было, всё это уже не может причинить ей вреда.

Она набирает в лёгкие воздуха, прикасается к воспоминаниям и будто проваливается в глубокий колодец.

Мучительные секунды падения, перед глазами снова калейдоскоп картинок. И снова возвращается боль, удушающий кашель разрывает лёгкие на части. Во рту — привкус крови. В голове — тот же монотонный голос.

Мира чувствует — Самар колеблется, не знает, как поступить, сомневается. И это ощущение само по себе болезненно. Она откуда-то знает, его решение коснется и её тоже. Сопротивляться голосу не выходит.

— Это твой окончательный выбор, Самар? — хрипло, через силу произносит Мира.

Он едва заметно улыбается. Отвечать и не думает, и это само по себе — ответ.

— Мира, что-то… Уходи… — просит Ллэр. Он чувствует опасность, даже сейчас, когда это всего лишь срез памяти.

Она слышит, но ничего не может изменить. Безвольной марионеткой отдается во власть уже случившегося, пережитого только для того, чтобы показать и пережить снова.

Боль… Тупая, обжигающая изнутри. Болят мышцы, вены, кожа. В ней будто застряло инородное тело, пытается высвободиться. Любой ценой, даже если цена — её жизнь.

Голоса, запахи, звуки, картинки, ощущения теперь уже троятся. Мира одновременно чувствует тремя ипостасями сразу. Одна — пассивно наблюдает, две другие борятся между собой. И эта борьба сводит с ума.

Одна из них оказывается сильнее. И Мира скорее замечает со стороны, чем чувствует: там, на поляне — она снова призрак. Как на пляже с Ллэром, как потом на скале, когда Тени…

Тени! Она вдруг видит их совсем близко. Ещё через миг понимает — они всё время находились в ней, а теперь беспрепятственно покидают убежище, множатся, из серых превращаются в тёмные, чёрные, блестящие на солнце, как гладкая морская галька Актариона.

Холодно. Ужасно холодно. Воздух стынет в горле, обжигает нёбо. Но дышать, как ни странно, легче. Кашель пропал, во рту исчез привкус крови.

Невидимая сила лишает Миру опоры, бестелесной оболочкой она стремительно пронзает пространство, взлетает вверх — туда, где Теням до неё не добраться. Зато она видит всё. Позволяет увидеть и Ллэру.

Самар почему-то не боится. Просто стоит на своем крылечке и ждёт, пока Тени до него доберутся. Кажется, ему всё равно, чем закончится сегодняшнее противостояние. Кажется, он готов ко всему. А может быть, даже хочет, чтобы всё закончилось. Прекратилось. Ллэр ведь говорил, он — самый старый. Мира чувствует — Самар невероятно, невозможно устал.

Тени будто нарочно не спешат. Полукругом выстраиваются перед атради. На поляне долгие секунды ничего не происходит. А потом… В этот раз твари не вскидывают костлявые руки, но Мира ощущает, как из Самара начинает медленно вытекать энергия. Колючая, холодная, чужая… Атради продолжает стоять, улыбаться. Он не падает на колени, не начинает задыхаться, корчиться, хотя лицо, застывшее будто маска, становится бледнее и бледнее, пока не начинает синеть. Улыбка намертво приклеивается к губам. В буквальном смысле. А потом, неожиданно он разворачивается и уходит в дом.

Бесшумно вздыхает невидимый Ллэр.

Звон бьющегося стекла звучит громом. И ещё. И ещё. Что, где раскалывается на осколки — не понять.

Тени не спешат за Самаром. Только вскидывают свои головы к небу, будто чувствуют, что оттуда за ними наблюдают. У них нет глаз, но это не мешает им видеть.

Мира сжимается. Чёрные твари, завершив миссию, не скрывают своих намерений — они собираются вернуться обратно в неё. Это не просто подозрение, а знание. Откуда ей это известно, Мира задуматься не успевает.

— Время пошло, — произносит голос, и она понимает, что именно это означает. Что-то случилось. Изменилось. Дни Тмиора сочтены.

Тени взмывают в Надпространство, плотным ледяным кольцом окружают её. Все силы, физические и ментальные, вся энергия теперь уходят только на одно — не позволить. Не дать превратить себя в оружие. Не допустить, чтобы по её вине погибли другие.

Снизу доносятся приглушенные мужские голоса. Мира узнает их, но всё равно опускает голову — на поляне, прямо под ними появляются Ллэр и Адан. О чём-то обеспокоенно переговариваются, один за другим бросаются в домик Самара.

Вместе с узнаванием приходит ужас — хозяин бесполого голоса хоть и молчит, но посылает вполне понятный импульс Теням — уничтожить Ллэра. Те безропотно подчиняются.