Эннера (СИ) - "Merely Melpomene" - Страница 53

Ещё мгновение, и лёд голубых глаз превратился в прозрачную прохладную воду, куда так легко окунуться. Мира колебалась всего лишь мгновение, а потом решилась. Шагнула, успевая заметить собственное отражение в маленьких чёрных зрачках, как будто в огромное зеркало посмотрела.

Грунтовая дорога делает крутой поворот и плавно поднимается на невысокий лысый холмик. Сразу за ним неожиданно заканчивается, и вместе с ней обрывается мир.

Трава, перетекающая в небо. Облака, похожие на вату. На такой высоте воздух должен быть тяжёлый, непригодный для легких, но нет — дышится легко, свободно. Вот бы везде так!

Чем-то похоже на дом, но совсем иначе. Здесь самое обычное солнце, самый обычный мир. И самый необычный — тоже.

Вдалеке, словно остров, сквозь бело-синее море, залитое красными пятнами садящегося солнца, виднеется такая же горбатая плоскость — может быть, там ещё один город, им не довелось проверить. Мира ловит то, что знает Роми: атради не могут просто взять и перенестись на другой край. Чтобы оказаться там, пришлось бы сначала долго спускаться в Низины, потом топать по неизведанной местности. Непонятно почему на Аланте их способности практически не работают. Только войти и выйти. И только через Плешь. Зато местные могут многое. И живут так долго! Можно даже позабыть, что у тебя впереди в сотни раз больше времени.

Роми нашла это место. Она виновата в том, что скоро произойдёт. Скоро — по её, их меркам. На самом деле пройдёт больше нескольких сотен лет. Но сейчас они впервые здесь. И никогда ещё понятие «край деревни» не было столь буквальным.

Роми садится ложится на мягкую траву, смотрит в пропасть, водит рукой по гладкой, отвесной скале.

— Всё ускользает. — Алэй сидит на обрыве, окунув в облака, как в воду, ноги.

Она переворачивается на спину:

— Всё?

— Мир. Реальность. Память. Ощущения. Ускользают от меня, Рэм. Сквозь пальцы. Всё — как вот эти облака. Они же есть. И в то же время их нет. Они не в состоянии задержать, они не могут дать опору… Ты тоже облако.

— Я не смогла стать опорой?

— Ты замечала, что очень любишь переспрашивать? — он тихо смеется. — Не надо, не отвечай на это. Ты стала большим. Шансом. Частью… нет. Всем — мной. Как бы… банально и упрощенно это ни звучало. Все эти тридцать два года я дышал, потому что дышала ты…

— Тридцать три. Почти.

— Три? Пусть три… Как же я давно не был дома… — Он опять смотрит на облака. — Если я умру, я окажусь там? Если прыгну сейчас вниз? Разобьюсь? Не говори… Ничего не говори. Я схожу с ума, Рэм. Безумных атради у вас ещё не было?

— Хватало. Это тоже проходит.

— Вот видишь. Даже это!

— Алэ, ты не безумен и никогда не был!

— Нет. Конечно, нет, — он снова смеётся. — Я всего лишь путаю вчера и завтра. Потому что завтра будет как вчера.

— Ты жалеешь?

Она садится.

— Жалею? — Алэй вмиг оказывается рядом, берет её руки в свои, сжимает, потом выпускает, чтобы тут же обхватить ладонями её лицо. Поцеловать. Провести по щекам, убрать падающие на лоб рыжие пряди. Зашептать: — Жалею? Нет! Никогда… ни за что… Но ты тоже ускользаешь. Я так не хочу, так боюсь этого… Ты быстрая. Такая быстрая… А я нет. Я все ещё тот человек, которого ты встретила в Плеши. Пытаюсь поймать луч солнца…

Роми тоже касается его лица. Кончиками пальцев водит по щекам. Он грустно улыбается, прерывается, чтобы поймать губами её ладошку:

— Помнишь, тогда, в море Истока? Помнишь — быстрее ветра? Мне иногда кажется, что я все ещё там. Все ещё бегу за тобой… Или это ты за мной?.. А все это — иллюзия. Образ. Предположение. Возможное будущее. Мечта умирающего мозга. Что вот я тебя догоню, мы снова упадем в воду, море примет нас — и потом всё будет иначе. Всё пойдёт иначе… До поры до времени. А потом — я снова всё потеряю, и снова буду… проживать по кругу тысячу жизней. И никогда не проснусь.

— А если я смогу изменить? — вырывается у Роми. Мира откуда-то знает, что она не собиралась этого говорить. Что ещё не время, слишком рано. Что не готова к этому разговору. Алэй отстраняется, щурится и в этот момент как никогда похож на Ллэра. Роми всё говорит и говорит, сбиваясь, кажется, даже теряясь под его взглядом: — А если завтра станет другим?.. Ты был… ты сделал кое-что, что никогда до тебя… Ты не исчез… У тебя есть семья, понимаешь? Другая семья. Не мы.

Мозаика складывается. Ллэру было двадцать девять, когда Роми явилась к нему. И три года ушло на то, чтоб превратиться в атради. Для тех двоих на обрыве прошло почти тридцать три года…

— У тебя есть сын.

Картинка опрокидывается. Мира-Роми замирает. Каждая клеточка тела ноет, кровь в венах беснуется, снова готова взорваться.

Именно в этот момент Плешь наконец пропускает Ллэра. Он выглядит моложе, намного — сейчас он лишь на несколько лет старше её самой, хотя лицо — то же. Наверное, это глаза. Такие же серые, ухмыляющиеся, почти родные. Только в них ещё нет долгой жизни.

— Черт. Это и есть Плешь? — Тёмный зал его не устраивает. — Как это всё изменить?

Ответа Ллэр не ждет. Место начинает преображаться. Исчезает пыль, расползаются гобелены, покрывается трещинами потолок. Бьёт из всех щелей свет.

Алэй встает, молча протягивает руку Роми, помогая подняться и ей, прежде чем всё окончательно изменится. Прежде чем исчезнут привычные ступеньки, ведущие к трону, да и сам трон, прежде чем станет светло, как днем. Отпускает. Делает несколько шагов вперед. Внешнее сходство с Ллэром остается таким же невероятным. Сейчас, когда они стоят друг напротив друга, кажется, что один — отражение другого. Только Алэй чуть выше, и волосы у него светлее.

Роми неподвижной статуей остаётся в стороне.

— Ты тоже атради…

— Сильные гены.

— Ты — атради, — повторяет Алэй. Он растерян и, кажется, немного… испуган? Его чувства Мире недоступны. — У тебя её глаза. И волосы. Но ты — атради…

— Это плохо? — Ллэр ухмыляется. Уже тогда почти совсем так, как сейчас.

— Плохо? Нет… Неожиданно. И очень… странно. Действительно, завтра будет другим. Привет.

Мира испугалась. Отшатнулась. Не буквально — физически ни она, ни Роми даже не пошевелились. Но откуда-то появился страх. Колючий, отрезвляющий, оказавшийся сильнее глупого любопытства.

Мире удалось блокировать сознание, отстраниться, и бьющий в глаза свет в Плеши Ллэра сменился темнотой. В пальцы снова впились острые невидимые иголки, опять стало трудно дышать. Нестерпимая боль накатила волной, сбив с ног. А потом что-то произошло — быстро, почти молниеносно. Она даже не успела понять, что именно и как… Только осознала, что больше не держит руки на висках Роми, не стоит перед ней на коленях, а находится совсем в другом месте, и сжатые в кулаки пальцы упираются в жёсткие диванные подушки.

Вместо Роми перед ней уже знакомый молодой человек. Отец Ллэра.

Комната точно так же, как и в прошлый раз, тонула в полумраке. Единственный широкий луч пробивался из-под приподнятой шторы и падал на толстую книгу, что валялась возле подушки. Алэй, видимо, как раз перебирался в эркер, потому что одна рука всё ещё лежала на подлокотнике коляски, да так и замер, удивлённо уставившись на неё.

— Могу чем-то помочь?

— Не зна…ю… — Мира с шумом втянула воздух, выдохнула. Медленно выпрямилась, не сводя взгляда с Алэя. Дышать стало легче, но мыслить яснее не получалось. — Ты меня вытащил… сюда?..

— Я даже не знаю, кто ты, — он покачал головой. Вполне ловко завершил своё перемещение, подтянув ноги руками. Устроился на подушках, книжку сунул в углубление-полку под подоконником. — Садись что ли…

Мира осталась стоять. Кое-как удалось собрать мысли в кучу. Вспомнилось, как впервые оказалась на Тмиоре. Интересно, почему Ллэр соврал, сообщив о давно умерших родителях. Наверное, не предполагал, что упомянутое в шутку знакомство состоится так быстро и при таких обстоятельствах. Или не считает Алэя отцом. А может, тогда так было проще, и он просто не захотел пускаться в пространственные объяснения о своей жизни.