Коронный разряд - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 31

— Не положено, — промямлил он, но просимое мне все-таки принесли.

Нитка, конечно, не в цвет ткани, однако чем богаты.

Расположились на лавке — я в центре, пиджак на коленях разместив и пошивкой занимаясь. Ника — с самого краю. Поначалу отвернулась было демонстративно, в стену уставившись, но там такая пошлость понаписана, что пришлось ей гордо смотреть перед собой. Собственно, перед ней тоже была стена коридора.

— Рассказывай, — мельком глянув на нее, предложил я.

— Про что?

— Как я тебе жизнь испортил.

— Даже сейчас решил поиздеваться?

— Я, между прочим, абсолютно серьезно пытаюсь во всем разобраться.

Девушка окатила уничижительным взглядом, встала с места и подошла к решетке.

— У меня же есть право на звонок? — Звонко спросила она дежурного.

Наши старые знакомые — городовой с подчиненным — сообщив, что начальству доложили, почти сразу отделение покинули. Оно для чувства самосохранения верно и понять их можно — вдруг аристократы на них жаловаться начнут. Так что остались мы в компании хмурого типа, который от нашего присутствия тоже не испытывал ни малейшего удовольствия.

— Сейчас, — прошагали к нашей клетке с массивным телефоном, провод которого волочился за дежурным по полу. — Набирайте. — Предложили Нике трубку и четыре ряда кнопок для набора.

Сервис, однако.

— У вас связи нет, — попыталась девушка набрать первые цифры, пару раз нажала на сброс, но явно ничего не получилось. — Шорохи какие-то и шелест.

— Только что работал, — недоверчиво посмотрел дежурный на нее, забрал трубку, проверил сам и вынужденно согласился. — Не работает.

После чего ушел обратно на свое место.

— Подождите, а можно мой сотовый!

— Не положено, — канцелярски ответили ей.

— Итак, будем говорить? — отряхнул я пиджак и набросил себе на плечи, застегнув.

Оглядел — нормально пуговица встала: на одной линии с такими же, способными защитить от наводнения с камнепадом и от падения с высоты. Кого-то дома одевают, чтобы не простудился. Меня — чтобы выжил.

— Не о чем с тобой говорить.

— Сержант, а можно мне тоже позвонить? — Решил я заодно с возвратом иголки и остатков нити.

Дежурный специально проверил, работает ли связь, и еще раз дотащил аппарат до решетки.

Я же набрал номер Димки, сообщил диспозицию и то, что на основной телефон пока лучше не звонить. Неведомо когда придет обещанный нам уполномоченный человек, так что лучше оставить координаты.

— Можно мне тоже звонок? — стоило завершиться вызову, рядом оказалась Ника.

Взяла в руки трубку, постучала пальчиком по рычажку отбоя и разочарованно констатировала. — Как так? Опять шум. Опять не работает?

— Сбой на линии, наверное, — не проявил сочувствия дежурный и забрал телефон обратно.

— Значит, это ты, чудовище, — присев на свое место, констатировала Ника причину проблем со связью.

— Пока не поговорим, никто отсюда никуда не уйдет.

— Что ты хочешь услышать? Что посмаковать? — Едко отозвалась она.

— Все с самого начала, — проигнорировал я подначку.

— Пять лет назад я спасла одного неблагодарного человека. — После длинной паузы начала она.

— Так, уже очень хорошо. — Обрадовался я конструктиву. — Дальше?

— А дальше с нами оборвали связи все Старшие семьи страны. Приглашения отозваны. Все переговоры прерваны.

— Причина?

— Издеваешься?

— Нет, — ответил я очевидное. — Представь, что я действительно не в курсе. Не веришь, так хоть попытайся представить.

Ника посмотрела недоверчиво, но препираться не стала. Вздохнула и продолжила обреченным голосом.

— Кто мы такие для Старших семей, чтобы нам говорить причины? Мы спрашивали, мы дарили подарки и пытались узнать через влиятельных друзей. А пока узнавали, от нас начали отворачиваться все остальные.

— Но у них-то можно узнать?

— Причина одна, — горько улыбнулась она. — Если Старшие семьи не хотят нас видеть, то Старшим семьям виднее. Остальные повторяют за ними.

— Бред какой-то.

— Страшно идти против течения. Все хотят жить, — не согласилась она.

— Так где в этой истории я? — Недоуменно поднял я бровь. — Случится могло всякое.

— Но случился именно ты. — Жестко ответила Ника. — Через год всеобщей изоляции, мы решились пойти под руку Щепиных. Сил уже никаких не было, бюджет рода трещал по швам — никто не хотел у нас покупать, никто не хотел нам продавать. Но мы все еще были достаточно богаты, чтобы быть интересными великим князьям. Нам отказали с таким видом, будто мы сумасшедшие и требуем невероятного. Еле-еле удалось убедить, что в нашем желании нет оскорбления, а только непонимание и отчаяние.

— Щепины — это под Ростовом княжество?

— Они, — кивнула Ника. — Тогда нам сказали, что у нас уже есть хозяин. А то, что даже не знаем о таковом и бедствуем — то недоволен он нами, раз забыл и не заботится. Кое-как вытянули, что хозяева объявились у свободного рода… Отец еле удержался, чтобы не вспылить.

— Так кто же? — Отчего-то разозлился я.

Хозяева какие-то, ишь чего.

— Говорят, все видели, кого ваша дочь защищала. Из-за кого на восьмого наследника Голицыных с ножом пошла. На княжеский род! С ножом! — Всхлипнула Ника. — А мне что было делать?! Они бы всех вас убили, я же слышала!

— Там ведь не один я был. — Нахмурился я. — Артема ты, получается, тоже защищала.

— Но Шуйские не признали нас своими. А Голицыны сказали, что там был кто-то еще, кто-то страшнее наследника Шуйских, про которого он им сказал, но не представил.

— «Кто-то еще»? — Переспросил я недоверчиво. — То есть, все они, эти семьи, посчитали вас под «кем-то еще» и решили прервать взаимоотношения? — Усомнился я в их мудрости.

— Какие взаимоотношения могут быть с чьей-то вещью? — Глухо произнесла она. — Даже если не известно, чья она.

— Слушай, но это же бред какой-то… Ну какая вы вещь?

— Твоя вещь, — произнесла она безжизненно. — Которой ты поиграл и выкинул.

— Да я знать не знал! Я тебе мороженое присылал! — Воззвал я к ней.

— И торт.

— Да, и торт!

— Который принес запуганный и трясущийся от страха Игорь Долгорукий. Курьером. Княжеский внук.

— Как это влияет на качество торта?!

— О да…. — Протянула она. — Я никогда не забуду этот торт. Плесневелый, с отпечатком огромной лапы, выдравшей из его центра самое сочное, — уронила она лицо в ладони. — Только потом я поняла этот глубокий символизм…

— Блин. ИГОРЬ! — Прорычал я.

— Попрошу без шума! — Отозвался дежурный.

— П-поставил волка охранять овец, — хлопнул я рукой по колену, сопоставив внешний вид товарища и состояние торта.

— Ты еще скажи, что ничего не знал.

— Не знал, — выдохнул я, играя желваками.

— И поручение не проконтролировал? — Скептически произнесла Ника.

— Да он трубку уже пять лет, как не берет. — Отмахнулся я. — И я, кажется, знаю, почему…

— Так как тогда вы общаетесь?

— Я ему смски шлю.

— А он?

— А он никогда не спорит! Это, знаешь ли, удобно. — Проворчал я.

Надо будет к нему в Останкино съездить. Там как раз окна не открываются на его этаже — так что никуда не денется, все расскажет.

— Вот так и оказалось, что уже пять лет моя жизнь превратилась в ад, без друзей, без подруг и без перспектив, — тускло завершила Ника.

— Это просто недоразумение.

— И за пять лет у тебя не нашлось и минутки, чтобы узнать, как дела у спасшей тебе жизнь? — Безо всякой веры в мои слова произнесла она.

— Пять лет назад я дважды пытался тебе сказать спасибо. Ты дважды проигнорировала, а я, знаешь ли, человек понятливый. К тому же мне было тринадцать лет, а у тебя ни лошадей, ни дельфинов. Зачем мне вообще было тобой интересоваться? Вообще, если такая трагедия вокруг, почему ты сама ко мне не приехала?

— Я приехала, — эхом ответила она. — Увидела тебя счастливым с этой… Графиней… И уехала обратно к себе, в свою кладовку. Ждать, пока о нас вспомнят. И молиться, чтобы не вспомнили никогда. Но ты все равно появился. Я, как тебя увидела, сразу поняла, что жизни мне не будет.