Заветы предательства - Аннандейл Дэвид - Страница 63

Багровые волосы примарха были взъерошены, придавая ему сходство с безумцем. Лицо было бронзовым с красным отливом, однако в нем сиял пламенеющий свет, солнце в самом сердце естества, что одновременно наполняло эфемерное тело Магнуса излучением и отражало его. Ярче всего свет пробивался через единственный глаз — сферу чистого золота с крапинками небывалых оттенков. Но в этом оке читались ожесточение от скорби и сожаление от того, что он видел больше, чем хотелось его владельцу.

Это был тот Магнус, каким он хотел выглядеть, — полубог в образе из утраченного прошлого, взятом из воспоминаний и эмоций возлюбленного сына. Магнус стоял на пороге великого превращения, но куда оно могло привести его, было загадкой, на которую даже он не знал ответа.

Ариману вдруг захотелось упасть на колени. После прибытия на Планету Колдунов Магнус потребовал, чтобы ни один из его сынов больше не преклонял перед ним колени, но некоторые привычки отмирали с трудом.

Вопреки внешнему виду вершина Магнусовой башни была открыта всем стихиям, и бушевавшие над головой калейдоскопические бури казались настолько близкими, словно до них можно дотронуться. В выси танцевали пылающие энергии невообразимой мощи, и их сила как будто наполняла кровь Аримана чудодейственным эликсиром.

— Какое зрелище, не правда ли? — сказал примарх, словно радуясь секрету, который мог с кем-то разделить.

— Просто потрясающе.

Магнус медленно обошел башню, и вокруг него заплясали капризные молнии, словно тот был магнитом.

— Подобное притягивает подобное. Сила внутри меня — Великий океан, очищенный через мою перерожденную плоть в нечто более возвышенное, но все еще… хаотичное.

В присутствии Магнуса невозможно было не ощущать себя беспомощным учеником у ног всесильного мастера. Ариману хотелось о многом расспросить его, но он заставил подняться свои беспокойные мысли по безмятежным Исчислениям, чтобы сосредоточиться.

— Я работаю кое над чем, что вам стоило бы увидеть.

— Да, я знаю. Ты без устали работал с последним с измененной плотью.

Ариман тщетно попытался скрыть свое изумление.

— Вы… вы знаете?

Магнус обернулся и покосился на него:

— Ты действительно думал, будто я не узнаю?

Ариман понял, каким был наивным, полагая, что Алому Королю не известно о его Великом труде, и все равно удивился, что его действия оказались настолько прозрачными.

— Поэтому ты и помешал моей работе? — спросил Магнус.

— Да, повелитель. Я прочел весь гримуар, что вы мне доверили, и нашел в нем одно заклинание, которое, как я думаю…

— Зачем ты пришел сюда, Азек?

Ариман подошел к краю башни, и ветры с вулканических долин затрепали его плащ. Из основания башни возносились зазубренные скалы, будто черные клыки в пасти хищника.

— Потому что мне нужна ваша помощь, — сказал он. — Нам не сделать этого без вас. Мы многое постигли, и все равно мы слепцы, что ищут откровения не в тех местах.

— Значит, ты хочешь моего благословения и помощи? Ты их не получишь. Ты идешь опасным путем, сын мой. Поверь, я знаю, что тобой движет благородство. Я сам чувствую его. Можно подумать, будто ты разрушил проклятие изменения плоти только ради того, чтобы тебя обманула та самая сила, которая, по-твоему, помогла тебе.

— Но вместе мы ведь сможем найти ответ?

Магнус покачал головой:

— Нет, я не могу помочь тебе. Более того, не стану. И тебе необходимо бросить все попытки сделать это. Ты понял?

Ариман ощутил, как его контроль над Исчислениями ослаб, и он поднялся в высшее, боевое состояние.

— Нет, не понял.

Не пошевелясь, Магнус как будто вырос в размерах, превратившись в гигантского исполина, безжалостного зверя, покрытого окровавленным мехом и задубевшей кожей. Его единственный глаз стал расплавленным солнцем, которое пригвоздило Аримана к месту, словно тушу, насаженную на вертел.

— Твоего мелкого кабала больше нет, — пророкотал он. — «Горе тому, кто осмелится проигнорировать запрет или попытается меня обмануть. Он станет моим врагом, а на его голову и головы его последователей обрушится такая кара, что до конца мира они будут проклинать тот день, когда отвернулись от моего света».

Ариман узнал слова и горечь, сквозившие в каждом слоге. Оставалось задать всего один вопрос.

— Почему?

Страшная угроза и ужасная опасность оставили глаз Магнуса, когда его тело вновь вернулось в прежнее состояние.

— Потому что мои мысли заняты более важными проблемами.

— И эти проблемы важнее гибели вашего легиона? — решительно спросил Ариман.

Магнус не ответил, но взглянул на бушующие над ним штормы света, как будто в них таился ответ. Его лицо чуть смягчилось и стало задумчивым.

— Намного важнее, — наконец сказал он.

— Так скажите. Скажите мне, чтобы я понял, почему вы бросили нас.

Магнус кивнул и положил бронзовую руку ему на плечо.

Планета Колдунов исчезла, будто сияющий пузырь в темном колодце.

— Я сделаю лучше. Я тебе покажу.

Ариман ощутил ужасное смещение, походившее на телепортационный рывок, только во сто крат хуже. Генетически измененное тело, биологически спроектированное так, чтобы выжить в любой среде, внезапно показалось хрупким и смертным, когда его дух покинул плоть.

Его тело из света воспарило над Великим океаном, вцепившись в хвост пламенеющей золотой кометы — сущности такой мощи, что он даже не осмеливался прямо смотреть на нее. Ариман знал, что это Магнус, но в глуши Великого океана его больше не сдерживала неизменность формы.

Вокруг него спиралью скручивались звезды и галактики, бесконечный парад случайных событий, которые были совсем не случайными. Все шло по замыслу архитектора судьбы, замыслу столь грандиозному, что узреть его можно было лишь из самых дальних пределов бытия. И все равно Ариман едва ли мог осознать этот план, его сложности казались чрезмерно вычурными, а интриги — слишком плотно сплетенными для понимания.

К горлу Аримана подкатила тошнота, его пробрали до костей вихрь и сбивающее с толку чувство падения. Он старался не закричать. В масштабе Вселенной он не значил ничего — мелкая песчинка посреди пустыни, по которой ветер гонял пыль крошечных частиц Галактики.

Он не был особенным. Он был никем.

— Нет! — в отчаянии закричал он. — Я — Азек Ариман!

И с этой мыслью он вновь стал единым целым, воином-мудрецом Тысячи Сынов. Ариман заставил разум подняться до второго Исчисления, в котором мирские волнения уступали место погоне за просвещением.

Его тело исчезло, и на его месте загорелся сияющий огонь — скопление шестеренок, вращающихся внутри других шестеренок, бессчетных глаз и форм, столь же чистых, как и непознаваемых. Это было чистейшее выражение его сущности — создание из света и мысли.

Через неведомые органы чувств до него донесся голос Магнуса, и в каждом слове его ощущалось грозное предвидение.

— Пойдем, сын мой, — мы станем ворами откровений. Узри же то, что видел я, и скажи, правильно ли я поступаю, не думая о твоих тревогах.

И внезапно Ариману расхотелось смотреть. Если он увидит, ничто больше не будет прежним. Однако он не мог отказать примарху, а удобство неведения Азек считал достойным лишь презрения. Его сияющее тело подлетело к излучающей свет фигуре Магнуса.

— Покажите мне все, — произнес он.

— Все? Нет, только не это. Никогда. Но я покажу тебе достаточно.

— Достаточно для чего?

— Достаточно для того, чтобы знать, что у нас еще есть выбор. И он повлияет на то, какими нас запомнят.

Звезды вокруг них закружились, размываясь в яркое пятно.

Они помчались со скоростью мысли. Стоило им подумать о каком-то месте, как они сразу там оказывались. Ощущения были словно от колдовства. Они шагали по бескрайней Галактике подобно богам, в мгновение ока преодолевая невообразимые расстояния.

Ариман только-только начал постигать истинную мощь примарха, как понял, что они остановились. Мир вокруг принял знакомые образы звезд и эллиптических орбит планет.