Встретились два одиночества (СИ) - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" - Страница 6

- Я хочу... пожалуйста... пожа...луйста...

- Нет.

- Я сделаю все, что хочешь. Все расскажу!

- Я уже все узнал...

- Пожалуйста... мое тело... я не могу больше... больно!

- С чего бы это?

- Все тело горит!

- Значит, тебе хорошо и спешить пока некуда.

- Нет! Я хочу!

- Рано.

Голова мальчишки моталась из стороны в сторону, он выл на какой-то пронзительно низкой ноте. Взгляд желтых, уже нечеловеческих, глаз был безумен и лишен всякого намека на сознание. Все тело мальчика покрывала липкая испарина, маленький член в руке эльфа был скользким и влажным на ощупь от естественной смазки. Камюэль и сам был готов кончить в любой момент, но не отпускал себя и Фиме не давал расслабиться.

- Камю... - жарко выдохнул мальчик, впервые назвав его уменьшительным прозвищем, которым кардинала наградил психолог. Это прозвучало так интимно... кто бы мог подумать!

- Разрешаю, - прохрипел простившийся с самообладанием эльф, и тут же по его пальцам потекла густая сперма мальчика.

Рывки узких бедер прекратились, Фима замер на мгновение, не двигаясь и словно не дыша, только скулил на одной ноте. Камюэль кончил вместе с ним и с готовностью принял в объятья вес обмякшего тела человеческого подроста. Кстати, не забыть бы еще уточнить, сколько ему лет в этом мерцании...

Эльф все еще был в нем, когда мерцающий услышал его тихий голос:

- Теперь точно мой.

- Ладно, - у Фимы не было сил с этим спорить.

Впрочем, желания возражать тоже не наблюдалось. Но Камюэля, как не странно, тянуло поговорить. Усталым эльф себя явно не чувствовал. В отличие от мерцающего. Что поделать, издержки мерцания. Люди из мира Андрея не могли похвастаться крепким здоровьем и эльфийской выдержкой.

- А в первый раз почему воспротивился? - поинтересовался лорд-кардинал.

- Потому что решил, что ты это не всерьез.

- Я и сейчас могу всего лишь дурачиться.

- Можешь.

- Но ты убежден, что это не так. Почему?

- Просто... мне так хочется.

- Прямо, как маленький. Сколько тебе в этом мерцании?

- Пятнадцать... - честно ответил Фима и тут же почувствовал, как эльф напрягся, - Чего? В их мире это нормальный возраст.

- Нормальный для чего? - сдвинув брови, уточнил Камюэль.

- Ну... - Фима хороша знал, что это его утверждение сомнительно, поэтому был вынужден юлить, - для разного.

- Темнишь.

- Возраст согласия у них наступает в шестнадцать. Но многие дети начинают этим заниматься еще раньше. Твои разведчики должны были это узнать.

- Нет. Личной жизнью аборигенов они интересуются в последнюю очередь.

- Очень зря. Это бывает куда любопытнее и полезнее всех этих классических сведений о геополитике и прочей скукотище.

- Возможно. Теперь для этого у меня будешь ты, - Камюэль сказал это очень правильным тоном, не утверждая, а предлагая. Фиме это понравилось.

- А если я не уверен, что мне это надо? - спросил он только затем, чтобы послушать, как отреагирует кардинал.

Решение-то он принял уже тогда, когда открылся этому странному эльфу. Почему он считал его странным? Потому что в большинстве своем светлые эльфы были снобами и ханжами. Это каждый мерцающий знает. Но Камюэль куда реалистичнее многих смотрел на мир и существ, его населяющих. Именно этим он сразу заинтриговал и привлек внимание мерцающего, чьи слепки личностей были, пожалуй, самыми четкими из всех.

Эльф его не разочаровал:

- Лучше бы спросил, как я собираюсь обеспечить тебя комфортными условиями труда, чтобы ты мог совмещать с этим свою основную деятельность Учителя ваших мерцающих детишек.

- И как же? - живо поинтересовался Фима.

- Что-нибудь придумаю? - лукаво произнес Камюэль, с непередаваемой вопросительной интонацией.

- Ну да, ну да. Так что ты будешь делать, если я все равно не соглашусь?

- Наверное, применю запрещенный прием, - загадочно, заявил эльф.

Мерцающий подумал и, кажется, догадался, что ему хотят предложить:

- Скажешь, что согласишься терпеть мою постоянную изменчивость?

- Скажу, - тихо, но твердо произнес Камюэль, - И в постели, и в беседе, и просто по жизни.

- Об этом еще рано говорить.

- Почему? Мы оба взрослые эльфы... - заметив, как Фима изогнул брови, кардинал фыркнул и возмутился, - ну не существами же мне нас называть!

- Ладно. Так что там насчет того, что мы взрослые?

- Додумай сам, а?

- Это, значит, что ты... - мальчишка подозрительно по-взрослому поиграл бровями и встал с коленей эльфа, не стесняясь своей наготы.

Камюэль даже не пошевелился, все так же расслабленно сидя в кресле. Мерцающий смотрел на него и решал, как теперь быть. Потом подумал, что будет лучше предупредить заранее, даже если эльф и сам все прекрасно понимал:

- Это будет непросто.

- Как там говорят в мире нашего психолога? Прорвемся!

Камюэль развлекал себя тем, что разглядывал спящего в одной с ним постели мерцающего. Но прежде, чем приступить к этому весьма увлекательному занятию, пришлось поднапрячься. Во-первых, утомить Фиму настолько, чтобы он впервые с тех пор, как начал проводить с ним ночи в своем истинном обличии, заснул, как убитый и не пытался почти сразу мерцнуть в кого-нибудь совершенно на себя не похожего. Во-вторых, стянуть с него одеяло так, чтобы утомленный, но по-боевому воспитанный мужчина не проснулся. И, в-третьих, и это оказалось самым трудным, ненавязчиво перевернуть его на живот. Но Камюэль Барсим не был бы собой, если бы ему не удалось все это проделать, правда, пришлось запастись изрядной долей терпения. Но оно того стоило. И было задумано только ради того, чтобы, наконец, получить редчайшую возможность во всей красе исследовать природный узор на теле легендарного мерцающего. И сравнить его с теми, что ему уже доводилось видеть у других представителей этого загадочного народа. То, что они индивидуальны ему уже сказали. Рисунок на спине у Ефимисикеруса условно начинался между лопаток. Там две тонкие линии постепенно расширившись до некой однородной толщины ползли до середины спины, потом симметрично сворачивали в бок, зеркально отображая друг друга, оттуда начинались замысловатые разветвления. Часть из которых, судя по всему, заканчивалась в области пупка, а часть проделывала обратный путь вверх, к лопаткам. Где продолжала змеиться с плеч на предплечья. Геометрически выверенные острые и прямые углы, сменялись плавностью изгибов. Какой-то общий образ в них почти не угадывался. У Камюэля было ощущение, что его взгляд блуждает по какому-то странному лабиринту, где одна линия является продолжением другой и никогда не знаешь, где же она в конце концов оборвется. Самое интересное, что было несколько полос, которые от середины спины спускались к пояснице. Именно в этом месте узор был менее плотным и более четким. Вообще, все эти линии были не только разной толщины, но и по-разному, где отчетливее, где не очень, проступали на коже. Эльфа так и тянуло хотя бы одну из них проследить пальцем. Он сдерживался из последних сил.

Фима оказался неожиданно уютным соседом по постели. К тому же, Камюэль точно знал, что в его обществе можно опасаться за свою жизнь только в том случае, если угроза будет исходить от самого мерцающего. Но при этом был убежден, что если Ефимисюкерус когда-нибудь захочет его убить, то изобретет какой-нибудь более изощренный способ и в любом случае обставит все так, что ни один дознаватель не докопается до истины. Поэтому в редкие часы отдых, удивляясь самому себе, кардинал позволял себе расслабляться в его обществе. Если бы только не эти его вечные мерцания! Кстати, недавно Камюэль сделал просто ошеломляющее открытие, которое в чем-то потрясло его, оказывается, даже в своей змеиной форме Фима может... эльф улыбнулся собственным мыслям. Воспоминания были еще свежи, пусть то памятное свидание было почти неделю назад. Но, определенно, привнесло в богатый жизненный опыт кардинала еще одну весьма горячую строку. Вспоминать о той ночи было приятно.