Змеиное Солнце - Семенова Мария Васильевна - Страница 39

— Нет. — Аоранг скрипнул зубами. — Или я не видел ее глаз? Они сияли! Совсем как в ту ночь, во дворце, когда я избавил царевну от ужасных видений из прошлого...

Зеленоглазая девица вскинула брови и бросила на него любопытный взгляд:

— Ночью, во дворце? О! Расскажи!

Молодой следопыт не ответил, погруженный в свои страдания.

— Да, на этот раз другой, не я избавил ее от жуткого сна...

— Угу, — сладким голоском подхватила Янди. — И теперь Аюна уверена, что пришел конец ее бедам. Синеглазый красавчик освободил ее от разбойников, и скоро вернет ее домой, и будет верно ей служить...

Аоранг наконец оторвал взгляд от огня и взглянул на девушку:

— Она ошибается?

— Конечно, — со злой усмешкой отвечала Янди. — Этот Станимир совсем не прост. Я его давно знаю, еще с тех времен, как он крутился при Киране, всячески доказывая ему свою преданность. Сам он родом из здешних краев, но вырос у своего дяди в земле дривов. Потом в болотный край пришли арьи. Боги отворачивались, чтобы не видеть, что они там творили! После правления Кирана волки в лесах разжирели от человечины. Князя дривов сожгли заживо... А что сделал Станимир? Присягнул Кирану и пошел служить в вендскую стражу! Зато теперь ему известно много такого, что другим вендам и не снилось... Вот Аюна не знает, как его благодарить за то, что он избавил ее от Шереха и его лютвягов. А кто их за ней послал? Он и послал. То-то.

— Но Аюне он зла не причинит?

— Зла? — Янди на миг задумалась. — Зачем? Она дочь Ардвана. А с царевной он может пойти куда дальше, чем собирался... Правда, и царевной можно распорядиться по-разному...

— Что ж... — Мохнач поднял голову и решительно сказал: — Благодарю тебя, Янди, что открыла мне глаза на Станимира. Я вот что решил — проберусь к Аюне и прямо спрошу ее, чего она желает.

Янди усмехнулась и принялась продевать в дужки ивовый прутик, приделывая ручку к берестяному ведру.

— И что ты будешь делать, если она скажет: «Я желаю остаться с ним»?

— Замолчи! Ты, как змея, отравляешь все, чего коснешься!

— Я просто говорю правду. Вот ты ее освободил, и что же дальше? Куда ее повезешь? Только не ври, что не думал об этом! На Змеиный Язык, к своим родственникам-мамонтам? Ха-ха! В столицу? Киран тебе спасибо не скажет. А вскоре опять ее кому-нибудь сосватает ради выгоды — да хоть тому же Станимиру... — Янди подперла ладонью подбородок, внимательно глядя на мохнача. — Или, может, Шираму ее вернешь? Я так скажу: Ширам-то будет получше этого красавчика-венда. Накх собирался оказать ей почет и взять старшей женой, а тут еще может выйти по-всякому...

— Довольно! — отмахнулся следопыт. — Все это пустые речи. Мне ничего не надо от Аюны, и уж тем более я не стану ее неволить. Скажет быть рядом — буду. Скажет уйти — навязываться не стану. Если она выберет не меня — это ее право. Но я должен быть поблизости, чтобы защитить ее. Я жизнь за нее отдам...

— Даже если она выберет другого? — удивленно спросила Янди. — Даже если она прогонит тебя?

— Да.

— Какой ты чудной парень!

Янди склонила голову набок, будто птичка, раздумывая над странными речами Аоранга и прикидывая, чем они могут оказаться ей полезны в ее замыслах.

Глава 1 Дочь Вепря

Род Карью жил совсем не так, как малочисленные вержане в своем диком лесном заречье. Избы здесь не жались к земле, стараясь притвориться травяными кочками, а крепко стояли на дубовых сваях — просторные, высокие, изукрашенные резьбой. По бурым от непогоды бревенчатым стенам летели утки и катились солнечные колеса. На коньке дома Тумы белел кабаний череп — знак того, что пращур хранит свой род и вождь во всем следует заветам предков.

На просторном дворе Тумы толпились родичи и гости из-за Вержи, ожидая выхода невесты. Отовсюду доносились разговоры, девичье щебетание, смех и шутки парней. Во дворе перед крыльцом стоял сам Тума с женой и семейством, изредка поглядывая в сторону распахнутых ворот, возле которых толпилась кучка вержан — Учай со своими Детьми Грома. Над низкорослыми белоголовыми парнями, словно сосна в березняке, возвышался смуглый красавец Джериш, в надетом ради праздника начищенном до блеска бронзовом доспехе.

Чей-то звонкий голос завел песню:

Во бору я родилась, на солнышке вызревала,

На солнышке вызревала, косу русую чесала...

И вокруг девушки подхватили хором, лукаво поглядывая на дружек жениха:

Вот я, вот я, земляничка твоя!

Учай стоял среди соратников, делая вид, будто все происходящее его вовсе не касается, — он ждал выхода невесты. В свадебной отцовской рубахе, расшитой длинноносыми щуками, в арьяльском боевом поясе — подарке Аюра, с великолепным кинжалом Ширама в ножнах из черной змеиной кожи с серебряными накладками, юный вождь ингри со всех сторон ловил на себе любопытствующие взгляды.

Темные, с полосками ранней проседи волосы Учай с некоторых пор завязывал в хвост на затылке. Так поступали ингри, собираясь на войну с соседями. Учай так теперь ходил все время, в знак того, что он — избранный на совете племен военный вождь — всегда настороже. Глядя на него, и прочие парни начали ему подражать.

Про себя Учай думал, что оделся бы еще наряднее и богаче, благо было во что. Да вот беда — рядом стоял Джериш, который сразу узнал бы свое собственное добро, награбленное в арьяльском стане. Вообще, присутствие Джериша на свадьбе было для жениха сущим наказанием. Но как не позвать его? Наоборот, пришлось уговаривать почтить сговор своим присутствием. Джериш охотно согласился. Учай сильно подозревал, что это неспроста.

Заскучавшие подруги завели новую песню:

Дым над водой, ай, дым над водой,

Ай, дым над водой расстилается!

Жених у ворот, ай, жених у ворот,

Ай, жених у ворот дожидается...

Джериш пихнул вождя ингри в бок:

— Эй, хороша ли собой невеста?

Не успел Учай открыть рот, как за него гордо ответил Кежа:

— Первой красавицей слывет от Вержи до Обжи!

В глазах арьяльца вспыхнул огонек. Он внимательнее глянул на низкую дверку избы, откуда доносились неразборчивые причитания.

— Что они там делают?

— Мина прощается с родным очагом, — начал объяснять Кежа. — Печи кланяется — дескать, ты меня, матушка, кормила, ты меня грела, вовек тебя не забуду... Уголек горячий в крынку положит, в новый дом унесет...

Джериш кивнул, переводя взгляд на могучего Туму:

— Надеюсь, эта красотка пошла в мать, а не в отца! Вот уж воистину сын вепря! А людей-то у него сколько! Учай, как это он решил выдать за тебя дочь?

Жених подумал, стоит ли рассказывать Джеришу, как он поймал будущего тестя в волчью яму и что за этим последовало. Решил, не стоит, и сказал полуправду:

— Я им не чужой. Мина была прежде невестой моего брата Урхо. У нас заведено, ежели старший сын погибает...

— Тихо! Тихо! — зашикали вокруг. — Выходит!

Шутливые песни, болтовня и смех умолкли. Дверь избы открылась, изнутри зазвучало строгое, слаженное, торжественное пение:

Да прорастет зерно, что нами посеяно,

Да пребудет добро, что нами содеяно...

Наружу одна за другой начали, позвякивая подвесками-оберегами, выходить разодетые девушки — подруги Мины. Их длинные рубахи покрывала такая густая вышивка, что шитье топорщились на плечах. Ожерелья из речного жемчуга лежали на груди, как сверкающий весенний снег. С расшитых шапочек спускались вдоль щек нанизанные одна за другой литые подвески-уточки. В роду Вепря девицы ходили в портах до самого замужества, а из-за толстенных белых обмоток на голенях, нарочно повитых яркими шнурами, их за глаза дразнили неуковырами. Впрочем, обжанкам и дела не было — у них это считалось красивым.