Мгла над миром - Алферов Всеволод - Страница 52

Десятый вечерний звон застал его в саду брошенного особняка на севере столицы. Отсюда было равно далеко до Круга, до Района Садов и до места последнего Прыжка. Он отдыхал… если это можно так назвать. Последний час старик едва ковылял, и теперь осел наземь, нащупав в темноте корягу и привалившись к ней боком.

А он и не знал, что в городе есть такие места… Интересно, кто здесь жил? Наверное, ему пора бы возвращаться в Круг. Он не мог Прыгнуть прямиком внутрь, из-за купола силы над обителью, а переноситься в окрестности, чтобы войти пешком… Нет, нельзя, нельзя! Чего доброго, перехватят. Но и тянуть время толку нет. Чем дольше он медлит, тем теснее враг оцепит обитель.

Мысли были вялые, бессвязные и вязкие, Газван даже не пошевелился, чтобы встать. Спутанные заросли тамариска казались тысячей рук, что тянулись к луне. Ветер тоскливо скулил в покинутом саду, как сонм плакальщиц, и высохшие деревья тоже стонали и скрипели, словно бы вторя ему.

Невдалеке треснула ветка. Тихий звук: то ли ветер, то ли выдох…

Сжав зубы, Газван тяжело поднялся и пошел на шорох. Глупец! Конечно, в столице есть и заброшенные особняки, и запущенные сады, но сколько нищих, бродяг, а то и кого похуже облюбовали их для себя?

Как глупая девица, он едва не вскрикнул, запнувшись о невидимый во мраке тюк. Обругал себя, ткнул ногой и осторожно опустил руку, чтобы пощупать. Тюк был мягким и скользким, словно дохлая кошка. Газван вздрогнул, отдернув руку. Затем нагнулся и пощупал еще. Волосы, линии лица, борода… у него под ногами валялся человек. Нищий, если верить заскорузлой одежде.

Забрел сюда сам?.. Уже был ранен, болен – и издох здесь, где таился маг? Как бы там ни было, он засиделся. Безмолвно ругаясь и моля богов – Газван и сам не знал, о чем – старик вновь заспешил прочь.

Похоже, боги вняли ему, просто для разнообразия. Когда лужайка, на которой он провел ползвона, исчезла в вихре силы и реве пламени, он был уже достаточно далеко. Газван побежал. Деревья толкали его из стороны в сторону, корни цеплялись за подол кафтана. Наконец, он растянулся на земле среди затрещавших кустов и пополз, продираясь сквозь заросли. Покрытые росой ветви царапали лицо и хватали за плечи.

Времени не было: он понимал, какой след силы, чувств и самого своего существа оставляет за собой.

Конечно, маг знал, что далеко он не уйдет. Газван даже не разглядел как следует своих преследователей. Колдовское чутье подсказывало, что они здесь, близко, но в чересполосице тьмы и лунного света он не увидел бы собственных ног.

Какого беса?.. За сутки в небо над столицей выбросили столько силы, что маг средней руки мог лишь грезить о таком могуществе. Это был единственный выход, и бояться его так же глупо, как печалиться о недопитом вине, проигравшись в кости.

Его пальцы помнили прикосновение липкой, еще теплой плоти. Схватившись за воспоминание, маг потянулся через старый сад, через чужую и до странности чуждую магию к оставшемуся позади телу.

Всю жизнь ему внушали отвращение к тому, чтобы черпать силу из живых созданий, а прикосновение к мертвому вызвало еще больше брезгливости. Это было похоже на людоедство… Но он сможет. Если даже Ханнан смог – мягкий, вежливый Ханнан, который слова поперек не скажет, – то он обязан справиться. Ведь он солдат. Когда-то был им…

Подавив тошноту, Газван жадно зачерпнул теплящуюся в теле силу, пропустил ее сквозь себя, через умножающие чары браслеты – и бросил в сжимавшееся кольцо. Раз, другой, третий… Он не облекал чары в пламя или порывы ветра, но все равно оказался не готов к оглушительному треску. Валы магии катились во все стороны, как круги на воде.

Верховный не сразу открыл глаза. Равнодушная луна холодно взирала с чистых небес. Ни единой ветви не заслоняло неба: на десятки локтей вокруг простирался хаос изломанного дерева и вывороченной комьями земли. Царила такая тишина, что собственное дыхание показалось чародею громким.

Маг поежился от прикосновения неожиданно прохладного ветра. От мысли о том, чтобы задержаться и поискать, не осталось ли чего от преследователей, к горлу подступала тошнота.

Закрыв глаза, чтобы не видеть созданного им бурелома, чародей Прыгнул.

Верховный вошел в Круг через восточный вход, именуемый также Песьим: через него когда-то уходили на войну служащие в войске чародеи, а неподалеку виднелся обветшавший алтарь Шакала Пустыни.

Газван не стал карабкаться по лестницам. Едва миновав защитный купол, он перенесся прямиком в свою гостиную – и с удивлением обнаружил, что комната залита мягким светом лампад, а в кресле устроился Ханнан, листая книгу.

– Ты?!

Он так устал, что возглас оказался приглушенным хрипом. Чародей оторвал взгляд от строк – спокойный и сдержанный. Как и всегда.

– Я, – отвечал Ханнан. – Я знал, что рано или поздно вы вернетесь, но предположил, что вы не будете знать новостей.

Он помедлил прежде, чем закончить: должно быть, искал слова, но выглядело так, будто он выдерживает драматическую паузу.

– Царь Царей при смерти, – объявил чародей. – Власть теперь в руках мальчишки.

В стенах обители не было нужды изображать скорбь. Однако Первый-в-Круге догадывался: вскоре он и впрямь начнет скорбеть по узурпатору.

– Ты, случаем, не хочешь сказать, что пора готовиться к схватке?

Мраморная оправа держала зеркало крепко, на века: Верховные прошлого знали и более напряженные разговоры, а вот стоящая рядом чаша звякнула от настойчивого голоса.

– Я сказал все, что знаю сам, – устало пояснил Газван. – Что Азас неспособен править: царские глашатаи кричат о том на каждой площади. Что придворные вцепятся друг другу в глотки. Ну да это ты сам понимаешь, не глуп… Просто будь начеку. Но не вздумай вооружать обитель! Только напугаешь всех: и подопечных, и простых смертных.

Глава обители в далекой и по-прежнему родной Табре выглядел подавленным и испуганным. Первый понимал, что не дал ему желанных ответов. Но что поделать, их не было и у него.

– Хорошо, я передам своим людям, – сухо молвил образ в зеркале.

– Предупреди городские чины, – посоветовал Верховный. – Окажешь им услугу. Никогда не знаешь, чья дружба пригодится.

– Так и поступлю, мудрый.

Мыслями его собеседник был далеко: должно быть, обдумывал, что делать теперь, так что Газван взмахнул рукой, прерывая Зов. Каменные фигурки песчаных демонов, державшие потухший серебряный диск, смотрели в ожидании. «Кто теперь?» – словно спрашивали они.

– Это последний, – сказал старый маг, то ли себе самому, то ли и вправду им.

Покряхтывая, он поднялся и подошел к окну, глядя на столичные крыши. Передразнивая утреннее солнце, мрамор и побеленные стены слепили глаза. Если опустить взгляд ниже, можно было увидеть внутренние дворы обители и магов, спешащих по своим делам. Они уже слышали, что узурпатор, почитай, мертв, но спокойно направляли стопы к работе, ученикам или развлечениям, уверенные, что Первый-в-Круге знает, что делать. Газван наблюдал за снующими подопечными, провожая взглядом фигурки, пока те не скрывались с глаз за поворотом или в дверных проемах.

– Так чего тебе? – наконец спросил он.

– Вас хотят видеть смотрители стихийных Залов.

Все это время Ханнан терпеливо ждал, то рассеянно теребя бороду, то расхаживая из стороны в сторону вне видимости зеркала.

– Мне нечего им сказать.

– Но они ждут, – чародей говорил вежливо, но твердо. Интересно, он и князю Тедеросу приказывал в том же тоне? Газван на мгновение пожалел покойного вельможу, который так хотел иметь в свите неучтенного колдуна.

– И что ты им ответил?

– Что вы посылаете Зов главам обителей и как важно всех предупредить.

– Хорошо, – кивнул Верховный. Однако Ханнан продолжил:

– Они согласны ждать, но им это не нравится. Вряд ли вас отсюда выпустят без ответов.

– И они еще боятся новой осады! – Первый поднял взгляд к потолку. – Подождут. Должны понимать, есть дела поважнее, чем подтирать им сопли.