Мгла над миром - Алферов Всеволод - Страница 13

– На то и советник, – хохотнул вельможа. – Мне нравятся такие люди, как ты, Аджит. Жаль, мы не были знакомы, когда ты носил ученический медальон.

О таких случаях принято говорить, мол, снизошло озарение. Аджит вспомнил первый день в Круге, когда на его шее застегнули медальон ученика. Символ отличия, наивно думал он. Величественный старец, предшественник Кадара, говорил долго и с упоением – признаться, мальчик не запомнил и десятой доли сказанного. Затем он увидел учителя – мага, который до выхода в отставку служил в войсках восточного предела. У него был квадратный подбородок и равнодушные глубоко посаженные глаза. Поначалу Аджит трясся под их взглядом, поэтому из первого урока – о силе, о ее пробуждении и о том, каково быть магом, – он тоже немного уяснил. Но твердо запомнил: медальон нужен, чтобы впитывать самопроизвольные выбросы, пока начинающий чародей не научится сдерживать Дар.

Многие века именно так медальон и использовался, пока не стал символом взросления. Он обуздывал разрушительную силу, что высвобождалась в неумелых опытах. Он обещал, что ученик не окажется сильнее учителя. Медальоны были ограничением, что полноправные маги накладывали на неофитов, пока те не докажут, что стали ровней.

Так было, пока Черный Азас не вошел в столицу с войском, под крики радостной толпы. В тот же день его отряды окружили обитель и потребовали, чтобы маги избрали Верховного взамен старого, который сам носил золотую маску. К утру Первый-в-Круге должен был явиться к узурпатору, и тот обещал оставшимся помилование. Поговаривали, Газвана выбрали с расчетом, что обитель придется оборонять.

О чем они там толковали, Верховный и глава восстания, да еще целый день? Вернувшись в Круг, наставник Аджита час перечислял безрадостные известия: заключение, запрещенные чары и многое другое. В конце списка значились и медальоны: отныне каждый новоиспеченный маг должен был сдавать свой медальон Царю Царей, чтобы у ищеек сохранился отпечаток силы. Все полноправные чародеи должны целый год носить символ ученичества. Испытания Аджита еще маячили на горизонте, так что сам он избежал позора – Газван же при всех расшнуровал ковву и показал металлическое оплечье, закрывшее верхнюю часть груди.

За десять лет Азас собрал войско из не владеющих силой, но чувствующих магию людей. Гафиры, звали их царские грамоты. В Круге их окрестили псами узурпатора, потому что среди них были гончие, что выслеживали добычу, сторожевые псы, что охраняли обители, и волкодавы, способные чуять магию и бороться с ней. Отличные воины, впрочем, зачастую с темным прошлым.

Медальоны магов хранились у них. Здесь. В столице. Полный склад ошейников для каждого чародея в Царстве. Их свозили сюда со всей страны, и чтобы опознать преступника, ищейкам было довольно лишь сравнить отпечатки силы.

Что ж, они – единственное, что указывало на Аджита. По сути, единственное, державшее его в Круге. Даже удивительно, что за годы никто не попробовал их украсть. Или пробовал?..

– Ты можешь на меня рассчитывать, – между тем сообщил советник. – Не во всем и не везде. Но ты действительно любопытен. Это стоит того, чтобы тебе помочь. Я подумаю на досуге о твоих замыслах.

– Я… благодарен вам, – выдавил чародей. – С нетерпением буду ждать известия.

– О, ты дождешься совсем скоро, – вельможа елейно улыбнулся. – Ты хочешь помочь и Кругу, и Царству, я же думаю о казне. – Он выглянул наружу через щель в занавесях. – Подождем толпу погуще, тогда вылезешь. Жалимар проводит тебя к обители.

Аджит с облегчением вздохнул, окунувшись в прохладную синеву осеннего вечера после пахнущих благовониями носилок. Жалимар вышагивал рядом бесшумно и необычно молчаливо – как сторожевой пес. Маг позволил себе не сдерживать улыбку. Да, нужно тщательно подготовиться и все взвесить, но… настанет день, и его служение Кругу подойдет к концу, и тогда он вздохнет спокойнее. Тогда ни один пес, в чьих бы то ни было цветах, уже не потревожит его покой.

Действовать чародей решил ночью. Сезон дождей вступил в свои права, ливни проходили сквозь столицу, как колонны неприятельского войска, разогнав гуляк по домам. Временами тучи отступали, и солнце сулило, что непогода вот-вот закончится. Но ясные дни выглядели не убедительнее жреца-бессребреника, да и длились совсем недолго.

Вечер чародей провел в гостиной обители, раз за разом опорожняя чашу густого гранатового вина. Он подобрал болтливую компанию, и когда его, невнятно бормочущего и дышащего перегаром, волокли наверх, Аджит не сомневался: вся обитель узнает, что слуга Верховного напился вдрызг.

Из вредности или озорства чародей отдавил сапог ближайшему провожатому, запутался в собственных ногах и повалил весь конвой на пол. Больше, однако, он издеваться не решился: его должны доставить в покои и уложить спать. Не лучшее прикрытие, но более сложное требовало лишних сил.

Едва за молодыми магами закрылась дверь, Аджит резко сел в постели. Он и впрямь выпил много – для правдоподобия, – но ничего такого, с чем не мог справиться.

Когда последние голоса стихли, его голова была яснее, чем вечером, после долгого и тревожного дня. На всякий случай он скатал валиком две коввы, изобразив на кровати спящего мага, и подошел к окну.

Аджит залез на стол и переступил в оконную нишу. С утра во дворе стояло полдюжины телег, уже разгруженных и готовых, чтобы завтра их забрали. Во тьме они напоминали демонов из царства теней: тут проглянет оглобля, как тощая шея, там выблеснет облупившаяся краска, точно чешуйчатый бок… Сделав шаг в пустоту, чародей плавно опустился наземь, уверенно ступив на обе ноги.

Теперь предстояло перелезть через стену, но и это не так уж тяжело. Плющ не подрезали с первых дней заточения, стена скрылась под сетью костистых ветвей. Чародей взялся за них, готовый карабкаться вверх, когда услышал приглушенный смех.

Проклятье! Конечно же, ученики. Нежный шепоток, возня, опять смех… Приглушенные голоса, мужской и женский, раздавались от ближайшей телеги. Вернее, девичий и мальчишеский.

Аджит помрачнел, вспомнив жалящий взгляд Джамилы. Шагнул на голос. Маг мог начать восстание против узурпатора – они и тогда бы не заметили. Устроившись на дне крытой повозки, обложившись подушками и одеялами, они предавались своему занятию с упоением, словно от него зависела победа в последнем бою дня и ночи.

И все же сейчас не время рисковать. Заключить их в непроницаемый кокон? Долго, сложно… кропотливо. Усыпить! Самое мягкое, что он мог себе позволить.

Больше злясь, чем смущаясь шороха, скрипа досок и менее пристойных звуков, он присел подле телеги и закрыл глаза… Сознания парочки были обнажены, как младенец в первый миг существования. Лишь немного подправить вот здесь… и здесь.

– Акиф, – услышал он женский голосок, – ты… ты засыпаешь?

Через пару вздохов спали уже они оба. Путь наружу был свободен.

Ночь выдалась прохладной и ясной. Сточные канавы, еще полные до краев, с плеском несли мутные дождевые воды в море. Маг оглянулся на мрачные стены обители, заслонившие полнеба. Даже удивительно, как просто ускользнуть отсюда. Сбежать в город мог любой. Только годы заточения, страх наказания и нежелание связываться с гафирами держали их взаперти.

«Мы сами заперли себя в клетке», – подумал Аджит, но тут же поправился. Не сами. Старшие маги карали беглецов так же жестоко, как псы узурпатора. Конечно, если побег совершался не по их наущению.

Улицы были почти пусты, а чародей держался теней, так что путь по городу обошелся без происшествий.

Склад разместили в одном из особняков Старого города, ранее он принадлежал знатному чародею. После азасова пленения в богатых районах освободилось немало зданий, маг не удивился бы, узнав, что гафиры неплохо поживились.

Несомненно, здесь была охрана. Но вовсе не обязательно использовать магию, чтобы скрыться от любопытных глаз.

Аджит съежился под сенью мокрых кипарисов и начал втирать черную краску в лицо и ладони. Следом пришел черед войлочных носков, надетых поверх сапог. Из своего укрытия чародей изучил парадный вход и насчитал троих ищеек на улице. Наверняка в передних комнатах были другие, готовые явиться на шум. Нет, этот путь не для него.