Деус Вульт! - Дагген Альфред - Страница 9

• Предыдущая
• 9/79
• Следующая

К концу путешествия он ясно понял, что самое странное в Византийской империи — это устройство хозяйства и армии. Здесь жили горцы, которые в срок платили дань (если было чем платить) и занимались грабежом во все остальное время, пользуясь тем, что вооруженному рыцарю в горах не угнаться за местным разбойником. Так было и у них в Уэльсе. Но порядки на равнинных землях были совершенно удивительные: большинство земель принадлежало городским богачам, которые получали со своих арендаторов денежный оброк и платили налоги императору звонкой монетой. Никто не шел на воинскую службу, и для защиты городов солдат нанимали на стороне. Во всей византийской империи не было ни одного рыцаря! Ее охраняли простые воины; те бароны, которые сопровождали их в походе, в сущности, тоже были рядовыми солдатами, потому что стали воинами не по праву рождения, а служили императору за плату. К тому же и сам император, отпрыск знатного рода и сын военного вождя, имел прав на трон не больше, чем граф Гарольд на английскую корону. Алексей завоевал свой титул в жестокой борьбе и ему предстояло носить его, пока его не одолеет сильнейший соперник. Ничего удивительного, что восточные христиане нуждались в норманнах, которые могли их защитить. Смутьяны, раскольники и клятвопреступники — вот кто они такие!

А между тем поход продолжался. Они шли через виноградники и шелковичные сады, обходили сверкающие белые города, полускрытые высокими отвесными стенами, оставляя море справа, а Фракийские горы — слева. Вдосталь налюбовавшись на красноземную равнину, изрезанную дамбами, они миновали невысокие зеленые холмы и увидели вдалеке правильную прямую линию, тянувшуюся от горизонта до горизонта. Подъехав ближе, они разглядели выступавшие из этой линии башни и крыши, затем она распалась на ряды стен. Сверкали на солнце шлемы часовых, на башнях развевались знамена, и доносился гул и запах великого многолюдья. Тройные стены Константинополя!

Но перед ними предстал не просто самый величественный город из всех, которые им довелось повидать: сам дух этого величия был совершенно иным. Так Россия подавляет своими просторами графство Мидлсекс. Город встретил их недружелюбно. Ворота были наглухо закрыты, и добиться, чтобы их открыли, оказалось нелегко. Рожер так и не вошел внутрь: ему не хотелось лишний раз убеждаться во враждебности этой толпы чужеземцев, столь негостеприимно встретившей нормандскую помощь. Даже императора ему не довелось увидеть. Когда герцог на встрече в пригородном лагере паломников давал вассальную клятву, Рожер отсутствовал: он добывал фураж в греческой деревне. Все остальные пилигримы уже переправились в Азию и осадили Никею, так что мешкать им не приходилось. Они быстро переправились через Босфор, совершили двухдневный переход по Вифинскому нагорью и соединились с главными силами. Но что за странная земля, что за подозрительные люди, и как это все далеко от Суссекса!

Полный грустных дум, Рожер приплелся к своей палатке. Петр ушел пасти лошадей у ближних холмов, но Годрик, успевший приготовить своему хозяину ложе, сообщил, что герцог приглашает на ужин всех рыцарей второго ранга.

Однако вход в шатер герцога был плотно запахнут. Под открытым небом стоял высокий стол, у правого угла которого сидели прямо на земле мелкопоместные рыцари. Стол им заменяли лежавшие на земле доски. Рожер уселся между молодым рыцарем из Котантена и священником средних лет, прибывшим из Бретани [21]. Высокий стол был уставлен яствами, и Рожер полюбопытствовал, каких гостей они сегодня принимают.

— Графа Тулузского, — ответил священник, — и его придворных. Граф Раймунд сидит справа от герцога. Слева от него — епископ Пюиский, которому подобает самое почетное место, поскольку он папский легат и возглавляет паломничество. Но этот клирик является вассалом графа, и негоже ему сидеть выше своего сеньора.

Молодой рыцарь поддержал беседу.

— Граф Тулузский по праву считается вождем пилигримов. Он не только великий воин, прославившийся подвигами, совершенными в Испании. Весь путь сюда он проделал верхом, с боем пробиваясь сквозь заслоны славонских горцев. Кроме того, он здесь единственный свободный сеньор, ни с кем не связанный вассальной клятвой. Коли пожелает, то может создать в Святой Земле третью империю, независимую ни от Алексея, ни от Генриха. Если он останется здесь, а герцог вернется домой, я пойду служить под его знамена.

— Опять этот бесконечный разговор о вассальных клятвах! — не выдержал Рожер. — Когда герцог давал клятву, меня там не было, хотя я его вассал и меня это тоже касается. Но это совершенно естественно. Мы прибыли сюда, чтобы помочь христианам Востока, и если они будут кормить нас так же, как сегодня, — он показал на баранью котлету, — я охотно выступлю на их стороне.

Он высказывался теперь чаще и увереннее, чем год назад.

— Если они будут кормить нас так, как сегодня, то конечно, — согласился священник. — Честно говоря, они собираются подписать договор. Архидьякон епископа Пюиского сегодня вечером составит наши требования; я знаком с ним еще по Клермону, и утром он сам сказал мне об этом.

— Плохая новость, — заметил рыцарь из Котантена. — Каждый знает, что такое клятва, но стоит только подписать договор, как любой чиновник начинает толковать его вкривь и вкось. Я убедился в этом на примере своего дяди, который получил письменную грамоту на владение леном от аббатства Монт Сен-Мишель, и поверьте мне: стоит нам поставить подпись на пергаменте, и через три месяца мы будем воевать не на стороне императора, а против него.

Рожер чувствовал, что в рассуждениях молодого рыцаря есть доля истины. Он вспомнил, какая сумятица началась в Англии, когда шла перепись ленов для «Книги Страшного суда» [22], и пожалел о том, что христианские князья отвыкли доверять друг другу. Но ему не терпелось узнать побольше.

— Напрасно вы, отец мой, упомянули об этом договоре. Но раз уж так вышло, объясните мне, неискушенному в языке законников, что будет с этим городом, когда мы возьмем его?

— В договоре об этом говорится совершенно ясно, — ответил священник. — С ним поступят согласно данной клятве. Город вернут императору, и я надеюсь, что он отдаст его во владение какому-нибудь доброму рыцарю. Все эти земли, раскинувшиеся на сотни лье к востоку, до самой Антиохии и еще дальше, принадлежали императору Византии.

Они были потеряны двадцать пять лет назад [23]. Я не знаю, где тогда проходила граница. Надеюсь, людям, которые составляют договор, это известно.

Тут они отвлеклись и заговорили о том, чем может окончиться осада, о том, как трудно собирать фураж для лошадей… Вскоре Рожер распрощался и пошел спать. Он продолжал обдумывать все то, что ему довелось услышать в первый день войны. Казалось, у воинов-паломников появлялся законный повод для захвата земель. Похоже, его кузен неплохо знал феодальное право. Завтра он с ним посоветуется. С этой мыслью Рожер уснул.

Наутро он отстоял мессу, а потом долго маялся от безделья. Кое-кто из нормандцев бессовестно проспал богослужение или просто не пошел на него, что для участника паломничества было непростительно. После обеда Рожер стоял в дозоре у южных ворот. Коня он с собой не взял, так как решил, что осадные машины удобнее охранять в пешем строю. Его заинтересовало устройство баллист, которых он раньше никогда не видел. Эти машины, метавшие огромные валуны, были нацелены на одну из угловых башен южных ворот. Ими управляли греческие механики — нахальные горожане в узких туниках, злобно расталкивавшие любопытную толпу провансальских пехотинцев и слуг. Его возмутило, что эти схизматики смеют командовать добрыми христианами, но в конце концов война есть война… Насколько он мог заметить, башне не было причинено ни малейшего ущерба, и это веселило защитников стен, лениво постреливавших из луков. Правда, до осаждавших стрелы тоже не долетали. Ближе к вечеру стражу сменили, Рожер снял доспехи и пошел на встречу с кузеном.

• Предыдущая
• 9/79
• Следующая