Как Сережа на войну ходил (Сказка) - Яковлев Юрий Яковлевич - Страница 2

— Вернёмся домой, Дед!

— Поздно, — ответил Дед, — теперь уже возврата нет.

— Почему нет? — тревожно спросил мальчик.

— Мы уже на войне, — был ответ.

— Какая тихая война! — удивился Серёжа. — Я думал, всё вокруг грохочет, как гром. А на войне даже птицы не поют. Тихо.

— Да уж тихо, — сказал Дед и многозначительно посмотрел на Серёжу.

День был пасмурный, туманный. И в тревожной тишине мальчик услышал шаги. Негромкие, осторожные, как у охотника, идущего по следу. Серёжа огляделся и увидел солдат. Они шли цепью слева и справа. Он оглянулся— сзади тоже шли солдаты. А потом и впереди из тумана возникла цепь. Их серебристые, влажные от росы шинели то отделялись от тумана, то снова растворялись в нём. Солдат было много, и от их тихих шагов едва заметно вздрагивала земля.

Солдаты держали в руках длинные винтовки с примкнутыми штыками и смотрели вперёд. Серёжу и Деда они не замечали, а может быть, принимали за своих — большой солдат и маленький.

Серёжа посмотрел в лица идущих рядом и удивился. Он думал, что солдаты чужие, незнакомые, а идущие рядом были удивительно похожи на близких людей. И был один солдат похож на соседа Фёдора Фёдоровича, и был другой солдат похож на дядю Валю. А санитарка с красным крестом на брезентовой сумке была так похожа на маму, что Серёжа хотел окликнуть её, но в это время кто-то срывающимся голосом крикнул. «Воздух!»

И все солдаты сразу попадали в траву, залегли… почему-то.

Серёжа вопросительно посмотрел на Деда.

— Ложись! — строго приказал Дед.

— Там грязно, — заупрямился мальчик: он и в самом деле стоял в луже.

В следующее мгновение Дед сильным рывком бросил мальчика на землю и упал с ним рядом.

А в небе раздался надсадный рёв. Он приближался и становился всё сильнее. Казалось, небо стало железным и упало на землю, придавило всех, кто залёг, — даже головы нельзя было поднять.

Послышался грохот, словно кто-то бил по железному небу отбойным молотком.

Пересилив себя, Серёжа оторвался от земли и увидел совсем низко, прямо над собой, жёлтые крылья фашистского самолёта с чёрными крестами. И даже лётчика успел разглядеть фашистского. Он увидел красные огоньки, которые, сливаясь в одну огненную нитку, тянулись к тем, кто залёг на земле.

— Что это, Дед? — крикнул мальчик.

— Пули! — ответил тот и рукой сильней прижал мальчика к земле.

А потом снова стало тихо. Так тихо, что ушам больно…

Серёжа встал, осмотрелся, а солдат не увидел.

— Где солдаты, Дед?

— Полегли, — мрачно ответил он и поправил шинель. — Побил их фашист.

Как появились солдаты из тумана, так и исчезли в тумане. Навсегда. Были — и нет их.

Но не все солдаты полегли. Оставшиеся в живых поднялись, отряхнули с шинелей землю и зашагали дальше тихим, охотничьим шагом. И на их синеватых штыках сверкало восходящее солнце.

А Серёжа стоял рядом с Дедом и внимательно всматривался в лица уходящих в бой и всё искал глазами соседа Фёдора Фёдоровича, и дядю Васю, и санитарку, похожую на маму. Но их не было.

И Серёжа почувствовал, как в сердце образовалась незнакомая пустота, и льдинка страха забилась в нём так сильно, что захотелось плакать. Но он подумал о тех, кто молча погиб от красных трассирующих пуль, и о тех, кто поднялся и не побежал назад, а пошёл в бой, — и не позволил себе заплакать. И долго ещё вспоминал родные лица тех, кто молча шагал рядом с ним.

Как это случилось? Как произошло?

Вышли они в поле. Дед долго осматривался, что-то прикидывал, потом выбрал место у одинокого развесистого вяза и сказал:

— Здесь будем укрепляться.

— Крепость строить? — спросил мальчик. — А где взять камни?

— Зачем камни? — отозвался солдат. — Нас земля защитит. Четыре стены, а вместо крыши — небо. Окоп называется.

— А если пойдёт дождь? — поинтересовался Серёжа.

— Наденем плащ-палатки. Вот и вся крыша… солдатская. Бери лопату!

Дед поплевал на руки и взял в руки большую лопату.

И Серёжа поплевал на руки и взял лопату поменьше — малую сапёрную, так она называется по-военному.

И они стали рыть окоп. Земля была плотная, лопата резала её ломтями. У Деда ломти были ровные и увесистые. А у Серёжи тонкие и часто рассыпались.

— Бери на полный штык! — командовал Дед.

Но «полный штык» не получался у мальчика. К тому же, он натёр руки.

А Дед был неутомимым: помолодев и став снова солдатом, он мог копать без устали. В дороге Дед жалел Серёжу, а помолодев, разговаривал с ним, как с равным:

— Сам захотел узнать, что такое война. Теперь терпи. Война требует терпения.

Солнце село за линию фронта, когда Дед сказал:

— Будет!

И воткнул лопату в землю.

У Серёжи болели стёртые руки и от непривычной работы ломило всё тело. Он постелил на дно окопа шинель, свалился на неё, свернулся калачиком и заснул. Обычно он засыпал медленно и неохотно. Да ещё требовал, чтобы ему почитали. На войне он заснул сразу.

Как это случилось? Как произошло?

Серёжа лежал на дне окопа с открытыми глазами и смотрел на небо. Сердце его стучало часто-часто, словно он и на самом деле только что бежал.

Было тихо — так тихо бывает только на войне. Над Серёжей светились звёзды. И казалось, что там, в вышине, раскинулся огромный город и множество огней освещают его дома и улицы.

Взвилась зелёная ракета и, не долетев до звёзд, погасла. Где-то слева — как говорят военные, «на левом фланге» — дробно заработала железная машинка — пулемёт. И снова тихо.

Война затаила дыхание.

И вдруг мальчик услышал шорох. Он привстал и выглянул из окопа. Прислушался, присмотрелся. Неподалёку вздрагивала высокая трава. Кто-то полз прямо к окопу. Кто? Друг или враг?

— Дед! — мальчик энергично потряс спящего солдата за плечо.

— А? Что? Тревога? — пробормотал Дед. И сон как рукой сняло.

— Кто-то ползёт, — шепнул Серёжа.

Дед подхватил лежащий рядом автомат и выглянул из окопа. Некоторое время он, как говорят военные, изучал обстановку. И вдруг тихо, но строго, крикнул во тьму:

— Стой! Кто идёт?

И для острастки лязгнул затвором автомата.

Трава сразу перестала вздрагивать, замерла.

— Стрелять буду! — с угрозой в голосе предупредил Дед.

И тут от земли отделились три фигуры. И густой голос спросил:

— Это ты, Манюшин?

— Он самый! А ты — старшина Волчак, как я понимаю?

— Волчак и есть. Со мной Володя Савичев и Камыкваль. Помнишь новенького с Чукотки?

— Давайте ко мне! — пригласил друзей Дед.

И трое солдат в маскировочных халатах, скрывающих их от зорких глаз врага, пригнувшись, подбежали к окопу и попрыгали вниз.

Друзья обнимали друг друга, хлопали по плечам. Радостно улыбались.

В окопе стало тесно. От ночных гостей пахло махоркой, кожей, ружейным маслом. И ещё от них пахло травой и землёй.

— Как твоя маманя, Володя Савичев? — расспрашивал друзей Дед. — А ты, Камыкваль, письма с Чукотки получаешь?

— Приходит почта… мало-долго.

И тут старшина Волчак спросил Деда:

— Ты-то как здесь очутился? Ведь тебя убили…

— Внук потребовал, чтобы я его на войну сводил. Пришлось подняться. Знакомьтесь.