Исповедь для Алисы (СИ) - Инош Алана - Страница 8

Мне трудно объяснить всю эту историю. Семью хотела, ага... Наверно, мне проще списать это на некий вывих в мозгах, который не до конца вправило даже грамотно подобранное Софией Наумовной лечение — проще для моего самолюбия, ведь неприятно и досадно осознавать себя, в моём уже не юном возрасте и с моим приличным жизненным опытом, наивной идиоткой. С одной стороны, недуг действительно может делать человека временами неразумным, импульсивным, слишком оптимистичным, уязвимым для сомнительных личностей, а с другой — лопухнуться может кто угодно. Но, согласись, удобнее в своих ошибках винить болезнь, а не себя.

С Лерой и Никитой я иногда общаюсь и сейчас: на удивление неплохие ребята выросли у такой-то мамаши. Обворожительная Натали кое-как сама зарабатывает себе на лекарства — трудится в блинной забегаловке. Она находится в активном поиске надёжных рук для своих ста тридцати килограммов счастья, а по последним сведениям от Леры, даже, кажется, уже нашла любителя счастья крупным оптом.

Уже год мои мозги работают в нормальном режиме — судя по всему, это ремиссия. Но хрен его знает, как долго она будет продолжаться. Таблетки принимаю профилактически: Софию Наумовну я уважаю и слушаюсь, она плохого не назначит, в отличие от тех коновалов, которые чуть не превратили меня в растение.

Депрессия — это плохо, все об этом знают. И думают, что полёт на крыльях эйфории — это весело и круто. Отличное настроение, энергия бьёт ключом, жизнь прекрасна, голову распирает от гениальных идей и наполеоновских планов, а вдохновение прёт так, что впору смирительную рубашку ему надевать. Казалось бы — наслаждайся!.. Работай! Покоряй вершины! Ага, как бы не так. Энергия-то ключом бьёт, да вот только... разводным и по голове. Обратная сторона этой медали — потеря критического отношения к реальности. Можно переоценить свои силы, а вот опасность — недооценить. И совершить непоправимую ошибку. Можно пойти на неоправданный риск и потерять кучу бабла. Можно рвануть на свершение подвигов, но на самом деле наломать таких дров, которые потом вовек не раскидать по поленницам. А если соратники твои грандиозные идеи не поддерживают, пытаются вразумить и намекают, что ты бессмысленно и беспощадно ведёшь весь бизнес прямым курсом в задницу, ты бьёшь кулаком по столу и указываешь несогласному на дверь, видя в нём врага и вредителя. Так я потеряла одного из лучших своих помощников, и я его не виню: он не понимал, что со мной происходит, никогда с таким не сталкивался.

Да в конце концов, тебе может стукнуть в голову, что ты — сверхчеловек и умеешь телепортироваться, а потому не нуждаешься в сигналах светофора. Правильно, пошли они в жопу, эти ПДД!

Нет, ни разу это не весело.

В собственных руках я своё выпестованное детище не удержала. Вдумайся только: я начинала его, когда была немногим старше тебя. Это чёртова куча времени, сил, средств, нервов! И всё это я потеряла, потому что башня моя пошатнулась... Нет, не представить тебе масштаб этого лютого пи*деца. Говорят, покуда человек жив, не всё потеряно. Не знаю... Может, и так. Но для меня это была страшная утрата и печальный откат назад, с которым очень тяжело и больно смириться. Больно для самолюбия, губительно для самоуважения. Потерять всё, чего достиг — это удар, от которого не всегда можно оправиться.

Планов снова подняться на прежний уровень я не строю, это уже маловероятно. Теперь я наёмный сотрудник, но опыт работы на руководящей должности и кое-какие сохранившиеся связи и контакты позволили удачно устроиться директором крупного магазина стройматериалов — одного из довольно солидной сети. С владельцем этой сети я знакома лично, хорошие отношения были когда-то. Время на творчество есть только в выходные, но я по-прежнему не очень много сплю — не больше пяти-шести часов в сутки, так что иногда удаётся выкроить часик на писанину и в будни. Но ты не бойся, тревожный звоночек начинается только с сокращения сна до трёх-четырёх часов. Вот тогда надо хватать меня за шкирку и тащить к Софии Наумовне. Но бывают и единичные случаи бессонницы, которые обходятся без последствий.

Я не лишена водительских прав, но этот вопрос тоже стоит на постоянном контроле. В период обострения мне за руль нельзя. Мне также нельзя алкоголь. Сигареты не запрещены, поэтому курю. Точнее, смолю как паровоз, и пахнет от меня, как от набитой старыми бычками пепельницы.

Не всех моих заскоков стоит пугаться. Даже в самом разгаре неадеквата я не способна причинить вред любимой девушке — скорее, сама стану жертвой, если девушка попадётся непорядочная. А если я вдруг засмеялась посреди полной тишины — возможно, я просто читаю в интернете анекдоты».

4

«Алиса, спасибо вам за правки. Но сегодня я пишу по иному поводу. Мне немного не по себе. Не могли бы вы побыть со мной вечером онлайн пару часиков? Необязательно писать на умные и серьёзные темы. Можно о пустяках».

Холод тревоги засел под диафрагмой и не уходил вторые сутки. Предыдущей ночью Ольга спала всего три часа, а это был нехороший знак. Да, иногда бессонница приключалась просто так, но что она означала именно сейчас?

Озноб пробирался даже под тёплую толстовку. Закутавшись в одеяло, Ольга устроилась на диване с ноутбуком на животе. Снова кусок в горло не лез — полное равнодушие к еде. В таких случаях она литрами пила один лишь кофе, но сейчас бессонницу не хотелось усугублять. Для пепельницы в уютном коконе не оставалось места, поэтому сигареты тоже были отложены на потом.

Единичка во входящих. Холодная и тёмная, как зимняя ночь, тревога стала светлой и звонкой: Алиса ответила...

«Здравствуйте) Что случилось? Вы плохо себя чувствуете? Температура?»

Холодные пальцы выбрались ненадолго из-под одеяла и напечатали:

«Нет, это другое. Просто немного хреново. Не спится. Вы не бойтесь, я не пьяный и не клеюсь к вам)) Просто хандрю чуток. А с вами мне легче. Светлее».

Никотиновая зависимость всё-таки взяла верх. Рука протянулась к столику перед диваном, вытряхнула сигарету. Чирк: пламя. Дым клубами изо рта, а левое плечо пришлось высвободить из одеяльных недр, чтобы дотягиваться до пепельницы. Не на пузо же себе её ставить.

Снова единичка — тёплая, обнадёживающая, как свет в конце тёмного коридора.

«Понятно. Для хандры есть повод? Что-то стряслось?»

«Алиса, хорошая моя, не будем копаться в этом, ладно? — слегка нетерпеливо напечатали пальцы, а сигарета свисала из уголка рта. — Мне сейчас не психоанализ нужен, а просто вы... Вы сама. — Грубо? Резко? Боясь обидеть, Ольга приписала: — Извините, я сегодня — зверь в норе, которого не надо вытаскивать на свет. Просто почесать ему за ухом».

«Хорошо) Я чешу зверя... Чувствуете мои руки?»

Ольга прикрыла глаза, отдаваясь волне тёплых мурашек. Воображение разыгралось или правда её коснулся призрачный ветерок? Уши... Уши горели. Наверно, даже порозовели — зеркала не было, чтоб глянуть.

«Я чувствую, — набрали слегка дрогнувшие, спотыкающиеся пальцы. — Очень сильно чувствую...»

«Вы мёрзнете?»

«Есть немного. Как вы догадались?»

«Тоже чувствую. Мне самой вдруг стало зябко, хотя в комнате тепло».

В груди ёкнуло сожаление. Падение комочка пепла на одеяло Ольга пропустила мимо внимания, отложила сигарету в пепельницу и со светлым волнением отправила:

«Алиса, а если я попробую согреть вас? Вы почувствуете? Вот, например, я дышу на ваши руки, держа их в своих...»

Снова дрожь прикрытых век, и Ольга вдруг ощутила под своими ладонями что-то. Пальцы, ногти? Пусть. Даже если всего лишь бред — пусть. Среди всего бреда, который ей доводилось видеть, этот был не самый плохой. Милый.

«Да, я чувствую ваше дыхание. А у вас пальцы пахнут табаком?»

«Да, курю много».

«Сейчас тоже?»

«Да».

«У вас щёки впалые? Глаза глубоко посаженные? Плечи худые? Позвонки ваши чувствую. Выпирают».

Ольгу будто слегка током дёрнуло — толчок мистического испуга. Она не сразу смогла ответить, а когда пальцы дотянулись до клавиатуры, они подрагивали.