Черно-белый танец - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 67
- Предыдущая
- 67/98
- Следующая
– Нет. Никогда.
– Твоя бабушка говорила, что тогда городская интеллигенция шепотком друг другу передавала: в аресте Николая Арсеньевича виновата она, моя бабка.
– Но зачем?! Зачем ей это понадобилось?!
– Говорили, что она сделала это, потому что завидовала твоей бабушке, Татьяне Дмитриевне. И ревновала к ней мужа – моего деда, Егора Ильича Капитонова... И еще – она возненавидела твоего деда, Николая Арсеньевича. Возненавидела за то, что он отверг ее любовь. И предпочел Татьяну Дмитриевну... Вот так-то...
– Боже, как все переплелось... – пробормотал Арсений.
– Прости... – тихо проговорила Настя и подумала: «Нет, я все-таки не смогу рассказать ему все. Рассказать еще одну семейную тайну. Во всяком случае, сейчас – не смогу».
– Так что у тебя, Сенечка, на самом-то деле был мотив, чтобы убить моих стариков. – через силу вымолвила Настя. – Ты мстил за своего деда.
– И ты веришь, что я мог это сделать? – криво усмехнулся Арсений.
– Нет, конечно. Нет. Не верю.
Настя вдруг заплакала. Сказалось все напряжение сегодняшнего дня: горе, унижение, бегство, ожидание под дверью, непростой разговор, затеянный с Арсением... Настя плакала горько, как девочка.
– Пойдем, – твердо сказал Арсений и взял ее ладонь.
Он повел ее в комнату, держа за руку – примерно так же, как три месяца назад она вела его на Ярославском вокзале. Настя доверчиво шла за ним.
Не выпуская ее руки, Арсений достал из серванта подушку и плед. Заботливо уложил на диван Настю. Накрыл сверху пледом. Сел рядом, на краешек. Взял ее за руку.
– Спи, дорогая, – нежно прошептал он. – Моя бабушка всегда говорила: горе нужно заспать. Завтра ты проснешься, как новенькая. Утро вечера всегда мудренее.
Он спросил себя: хочет ли Настя, чтобы он сейчас проявлял к ней интерес, как к женщине? Хочет, чтобы он попытался восстановить утраченные четыре года назад отношения? Он спросил – и ответил себе, что наверняка он не знает, и потому не стал трогать и возбуждать Настю. Кроме того, он очень боялся в очередной раз услышать от нее резкое «нет» – как тогда, три месяца назад, в первый же вечер после возвращения. И он поцеловал ее по-братски в висок – и ушел на кухню.
А когда заглянул в комнату десять минут спустя – она уже крепко спала.
Утром Арсения разбудил телефонный звонок.
Он спал в кухне на раскладушке. Раскладушка едва поместилась, стол пришлось вынести в коридор.
Арсений вскочил, побежал к телефону. Схватил трубку старинного эбонитового аппарата.
Звонил следователь КГБ по фамилии Воскобойников.
«Откуда они в КГБ узнали мой адрес? – пронеслось в голове спросонья. – Следили за мной после выхода из лагеря? Надеялись, что я выдам себя? Что я приведу их к тайнику с деньгами, украденными у Капитоновых?»
«А откуда, собственно, Настя узнала мой адрес?»
Арсений тряхнул головой.
«Подозревать ее – это чистая паранойя. Телефон-то она мой здешний знала. Я сам ей сказал. А узнать по номеру телефона домашний адрес – пара пустяков. Никаким „кагэбэшником“ для этого быть не надо».
Арсений зашел в комнату – одеться. Настя испуганно вскочила на кровати.
– Что случилось? Кто звонил? – ломким от страха голосом спросила она.
– Спи. Это мне звонят, по работе.
– Это не Эжен? Правда не Эжен?
«Она действительно его боится, – подумал Арсений с отвращением. – А раз боится – получается, что он для нее что-то значит. Значит, она по-своему любит его».
– Нет, нет, не Эжен. – досадливо ответил он. – Спи давай, еще рано.
Пятью минутами ранее его «крестный», следователь Воскобойников тоном, не терпящим возражений, назначил Арсению встречу. Причем не на площади Дзержинского и не в ином официальном здании КГБ, а почему-то в обычной квартире. Следователь продиктовал адрес: проспект Вернадского, сто двадцать, квартира двести семьдесят. Просил подъехать ровно к двенадцати. Чтобы поспеть, следовало выйти через десять минут.
...Арсений доехал до метро «Юго-Западная» – и вспомнил, что вчера это название фигурировало в рассказе Насти. К тому же дом, в котором ему назначил встречу «кагэбэшник», оказался точь-в-точь таким, как Арсений представлял себе многоэтажку, где вчера разыгралась драма между Настей и Эженом: серое девятиэтажное чудище.
«Это совпадение. – утихомирил Арсений вдруг застучавшее сердце. – Просто глупое совпадение».
В конспиративной квартире (а это жилье не могло быть ничем иным) по всем признакам никто не жил – однако она оказалась оснащена всем необходимым: посуда в серванте, кресла, журнальный столик, бар.
Воскобойников уже ждал Арсения. Вместе с ним в квартире присутствовал еще один человек – молодой, тусклый, невзрачный. Никем иным, как «кагэбэшником», он быть не мог.
Воскобойников встретил Арсения, как родного – словно и не было четыре года назад многочасовых допросов, когда следователь вил из него веревки: угрожал, провоцировал, обнадеживал, обещал, пугал... Спасибо, что хоть не бил...
– Снимай бушлат, дорогой Арсений, присаживайся. – пророкотал он. Второго человека из органов он Сене не представил. – Хочешь выпить чего-нибудь? Коньячку? Водочки?
– До двух не пью. – шутливо огрызнулся Челышев. – Политика партии не позволяет.
– Ох-хо-хо-хо, – неискренне засмеялся Воскобойников. Второй, тусклый, не проронил ни слова и не счел нужным даже улыбнуться. – А ты все такой же шутник, Челышев. Ну, садись. Раз не пьешь – тогда мы нарзанчику тебе нальем.
Арсений уселся в кресло у журнального стола. Воскобойников плюхнул ему в бокал минеральной воды. Себе и тусклому щедро налил коньячку.
– Ну, будем. – мгновенно выпил, зажевал лимончиком. Потряс головой и продолжил в шутейной вроде бы манере – в той манере, от которой у Арсения по старой памяти мурашки по коже пробегали.
– А зря тебя так рано выпустили, Челышев. Ох, зря. Сидеть бы тебе еще да сидеть... Была б лично моя воля, топтал бы ты зону и дальше, да на всю катушку... Сколько тебе годков дали? Десять? Вот десять лет бы и сидел. Да и то маловато. Вот раньше – давали так давали... «Четвертной» в зубы – и по рогам... Это сегодняшние наши начальнички, из Политбюро в основном, взяли такую моду... Всех миловать, всех выпускать. Всех диссидентов, отщепенцев всяких. И ты под эту политику попал, даром, что сидел с политическими... Ну, и сожительнице своей спасибо скажи, Анастасии этой Капитоновой. Даром что внучка потерпевших, а за тебя – горой. Всех письмами закидала. Что ни месяц – то новая цидуля от нее приходит: то в Политбюро, то – на имя Генерального секретаря, то – на имя председателя КГБ... Ну, и сжалились над тобой органы, сжалились... Помиловали...
- Предыдущая
- 67/98
- Следующая
