Черно-белый танец - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 60
- Предыдущая
- 60/98
- Следующая
Сердце от этого стучало чаще обычного.
Чех с унылыми усами печально доел гуляш, допил пиво. Подозвал бармена, рассчитался. Встал, взял из-под стола «дипломат», вышел из забегаловки.
Только профессионал мог заметить, что взял он из-под стола кейс Эжена.
Эжен не спеша допил пиво. В «дипломате», оставленном чехом под столиком, точь-в-точь таком же, как у него, лежали восемьсот тысяч долларов наличными, обработанные бриллианты и изумруды. Если Эжена будут брать – они сделают это как раз в тот момент, когда он прикоснется к ручке кейса. Пока еще чужого кейса.
Эжен подошел к стойке, отдал три кроны за пиво, сказал, что сдачи не надо. «Дипломат» с сокровищами на минуту остался под столом без присмотра. Любой человек вел бы себя так же, если бы в кейсе, как пять минут назад в Женином, помещались мало нужные документы.
«Ну, с богом!» – сказал он сам себе. В последнее время он почему-то все чаще стал обращаться к создателю.
Взялся за ручку «дипломата» с сокровищами. Медленно, словно задумчиво подошел к дверям, ведущим из забегаловки.
Ничего не произошло.
Он вышел на улицу.
Накрапывал дождь.
Мимо проехало такси.
Несмотря на то, что в ЧССР и не пахло, в отличие от Советского Союза, никакой гласностью и перестройкой, чешские товарищи, настоящие патриоты, решили подстраховаться. И они начали вывозить ценности, принадлежащие КПЧ (КПЧ – Коммунистическая партия Чехословакии), за границу. Ничего удивительного, что они прибегли к помощи более опытных советских товарищей. Да и контроль за перемещением ценностей осуществляли советские братья... Но Эжен знал: другие чешские товарищи (видимо, уже продавшиеся оппозиционерам), очень хотели бы помешать передаче наличных. И, кажется, опоздали.
Впрочем, не говори «гоп»...
В перспективе улицы показалось еще одно такси. Эжен поднял руку.
Такси остановилось.
Эжен сел на заднее сиденье и небрежно бросил чемоданчик рядом с собой. «Конгресс-центр, просимо», – сказал он шоферу.
Машина свернула налево и въехала на мост Легионеров. Слева показались пороги Влтавы, скульптуры Карлова моста. Готические Градчаны царили над городом. Шофер включил дворники. Мощный выброс адреналина в кровь в момент передачи «дипломата» сменился глубоким успокоением. Древний, не русский городской пейзаж и погода настраивали на лирический лад.
«Горбачев стремительно распродает Родину американцам. И НАТО. Горбачев – предатель, и окружил себя предателями. Один Яковлев чего стоит!... Если все будет идти в том же направлении и с той же скоростью, как сейчас, через пару-тройку лет от великой советской империи, раскинувшейся от Японского моря до Бранденбургских ворот, останутся рожки да ножки».
Они, кучка офицеров, спасали Союз. И спасали друзей из социалистического лагеря. И готовились к самому худшему – к работе в оппозиции. Или даже – в условиях подполья.
Чешские товарищи, – равно как и они, мыслящие офицеры в советских органах – понимали, что для работы в подполье нужны деньги. Много денег. И их нужно запасать сейчас, немедленно, пока не станет слишком поздно. Пока не ввалились в правительственные кабинеты разные крикуны-оппозиционеры, все эти Сахаровы-Цукерманы, Солженицкисы, Гавелы и прочие «Хартии 77»...
Такси проехало мимо «барочного» здания театра и по правой стороне Влтавы понеслось по направлению к Вышеграду.
В гостинице пражского Конгресс-центра Эжену предстояло сменить свой облик простого чеха на вид преуспевающего западного бизнесмена: костюм от «Бриони», туфли от «Гуччи» – и ни единой восточноевропейской, тем более русской, этикетки на одежде.
Через два часа ему передадут паспорт.
Через семь часов чехословацкие товарищи откроют «окно» на австрийской границе.
Через девять часов он должен быть в Вене.
А завтра утром – в Цюрихе.
Не существует пока банков более надежных, чем швейцарские.
В то же самое время, когда Эжен Сологуб подъезжал в такси с чемоданчиком, стоящим полтора миллиона долларов, к гостинице пражского Конгресс-центра, – вчерашний зэк Арсений Челышев садился в плацкартный вагон пассажирского поезда Соликамск – Москва.
А Настя Капитонова, возлюбленная Арсения Челышева и жена Евгения Сологуба, стояла на кухне своей квартиры в Москве на Большой Бронной и бесцельно смотрела в окно на серую, заснеженную улицу.
Ее томило радостное предчувствие. Ей казалось, что скоро что-то произойдет.
Что-то очень, очень приятное.
Глава 8
Трубка леденила ухо и руку. Шумел Ярославский вокзал. Из репродуктора хрипело: «Прибытие поезд номер один Владивосток – Москва ожидается в...» Вокруг Арсения сновали вольные люди – много людей.
А в трубке – длинные гудки. Долгие, безнадежные.
И вдруг – двухкопеечная монета упала в прорезь автомата. Арсений услышал запыхавшийся голос. Ее голос. Милое, протяжное «алле-е?»
И вмиг улетели все заготовленные слова.
«Привет, Настя... Я в Москве проездом... Я хотел бы увидеть сына... Хотя бы издалека...»
– Алло? Что вы молчите? – нетерпеливо сказала она в трубку.
Она. Настя.
Арсений все равно молчал. А Настя – она непонятно как догадалась. И выкрикнула вдруг:
– Сеня, это ты? Ты вернулся?
И ему ничего не оставалось делать, кроме как сказать:
– Да, это я.
Язык вдруг стал шершавым как наждак. Голос не слушался.
– Сеня, Сенечка, где ты?!
Пауза. Он не мог произнести ни слова.
– Сеня, ну говори!
– Я на вокзале. Ярославском. – удалось ему выдавить из себя.
– Будь там. – немедленно сказала она. – Будь там. На месте. Никуда не уходи. Никуда! Будь там, где стоишь. У автоматов. Я сейчас приеду. Подожди меня. Подожди.
Он молчал. Слишком много на него обрушилось: воля, Москва, суета, свобода... И – Настя.
– Ты слышишь меня, Сеня? – из трубки лился взволнованный, торопливый, радостный голос. – Ты понял меня?
– Да, я понял. – с трудом проговорил он и бросил трубку на рычаг.
...Она появилась гораздо быстрее, чем он ожидал. В лисьей шапке, лисьем полушубке.
Настя стала еще красивее, чем раньше. Намного красивее, чем он представлял себе.
- Предыдущая
- 60/98
- Следующая
