Angel Diaries (СИ) - "AnnaSnow" - Страница 4

Наше молчаливое изучение друг друга длилось минут пять, и уже становилось не совсем уместным, когда, наконец, он заговорил:

— Добрый день, сударыня. Позвольте узнать, кто вы и что здесь делаете? — голос звучал спокойно, мелодика его была даже приятна слуху.

Я сделала книксен, уместный для графа, но не более. К тому же мои ноги сильно замёрзли, посему, к моему стыду, элегантным он явно не вышел.

— Добрый день, месье, меня зовут мадемуазель де Бельфор и я занимаюсь живописью…

Я старалась говорить ровно и уверенно, хотя, заметно побледневший слуга, сопровождавший меня, буквально застыл в ужасе, словно вблизи увидел демона.

— Позвольте узнать, что вы рисуете?

— Ваш замок, — ответила я, слегка пожав плечами, не видя в этом ничего дурного.

— Но позвольте, сударыня… Я не давал вам разрешения переносить его на холст. И уж точно сие не заказывал вам.

— Месье, я рисую то, что вижу и нахожу красивым. Я не лезу в ваш замок и переношу на бумагу лишь только его очертания. Боюсь, никто мне не может этого запретить, даже вы. Что же о заказе, то мне нет нужды рисовать на заказ. С этим обратитесь к художникам, которые промышляют сим прекрасным видом заработка, для меня это не более, чем просто увлечение.

— Вы находите красивой эту груду старых камней? — неоднозначно усмехнулся граф, — Сударыня, у вас испорчен вкус.

Я вновь пожала плечами, явно не желая развивать дискуссию, чего, напротив, и добивался мой собеседник. К этому времени его сопровождающие подъехали ближе, и на сёдлах большинства из них я заметила закреплённые арбалеты. Скорее всего, они возвращались с охоты, но, судя по отсутствию дичи, не удачной.

Я убрала рисунок в папку, к остальным эскизам. Граф внимательно проследил за моими действиями. Он явно заметил наличие толстой стопки рисунков в чёрно-белых тонах. Пока я закрывала папку, надевала перчатки и поправляла капюшон накидки, Жиль, незаметно для меня, уже вскарабкался на своего мерина, видимо, надеясь, что я заберусь на лошадь самостоятельно. Такое продолжительное присутствие графа и его людей на столь близком расстоянии, окончательно выбило слугу из обычной его колеи, отчего старик невероятно разнервничался. Как довелось узнать после, виной тому было браконьерство Жиля в лесах графа, и мрачный хозяин ни раз устраивал на таких ушлых слуг и их хозяев облавы. Но на тот момент я сего не ведала.

Всё произошло через чур внезапно: граф выхватил из-за поясной кобуры заряженный пистолет, и выстрелил вверх. От испуга Даная встала на дыбы, взметнув копытами в воздух целый сугроб, который, опав, припорошил меня полностью. Я замерла, оглушённая выстрелом, крепко прижимая папку к груди. Но если Даная лишь всполошилась и заржала, то бурый мерин тут же понёс Жиля, точно молния. Животное явно не разбиралось в юридических законах графств, потому как взяло курс прямо на середину дороги, так и понеслось в сторону нашего имения. Но проносясь мимо свиты графа, Жиль был лихо выбит из седла двумя молодчиками. Упал старик в сугроб уже на графской земле.

— Что же это у нас? Надо же, нарушители; один убежал, а другой упал прямо к моим ногам, — спокойно и непоколебимо произнёс граф.

Его люди стояли с такими же равнодушными и каменными лицами, как и месье де Ла Фер. Двое слуг вытащили Жиля из сугроба и подтащили к своему хозяину.

— А, месье, ворующий мою дичь, — граф посмотрел в испуганные глаза слуги моего дяди, — Я думаю, что данному господину понравится в моих темницах, где он будет пребывать до и в процессе судебной тяжбы по нарушению границы.

— Вы не посмеете! — не подумав, выпалила я.

— О, сударыня, посмею, ещё как посмею. Ваш слуга нарушил закон, причём нарушал его и ранее, не единожды. Он понесёт наказание. Хотя, не спорю, сырые темницы могут и убить его.

— Он ведь просто старик, почему бы вам его не отпустить? — попыталась я воззвать к человеческим крупицам его души, — Если он нанёс вам ущерб, то мой дядя возместит его, я уверена! Просто назовите сумму, пришлите ему счёт…

— Что ж, мадемуазель, вы уговорили меня. Я же не зверь всё-таки… убивать беспомощного старика. Но в данном случае я готов заключить сделку с вами.

— Со мной? — я удивленно посмотрела на него, — И что же вы хотите?

— О, ничего неприличного. Всё довольно просто: вы отдаёте мне ваши рисунки, причём, все.

— Но там личное, я не могу вам их отдать!

С леденящим ужасом я вспоминала, что в стопке рисунков, что он потребовал, лежали портреты родителей, братьев, эскизы интерьера моего замка, сада… Места, дорогие моему сердцу, те воспоминания, что были важны для меня.

— Ну, замок это тоже личное, но вам сие не помешало молча его рисовать, — возразил мне мужчина, — Неужели вам не жалко этого старого человека? Мои слуги не любят воров, как и я; могут втихомолку избить его в камере… Да всякое может случиться с ним в моём замке.

Жиль тихонько и жалобно всхлипывал, согнувшись почти что пополам, и обхватив рёбра. Огромный синяк расплывался у него на скуле. Я потихоньку подошла к краешку дороги. Взглянув на папку в последний раз, я вздохнула и протянула её всаднику. Мужчина усмехнулся и спешился. Он подошёл к своему краю и его цепкие пальцы схватили папку. Однако, не желая расставаться с дорогими сердцу вещами, я не могла быстро выпустить её из своих рук. Граф медленно стал притягивать папку к себе, вместе со мной. Мой ничтожный вес никак не мог воспрепятствовать этому, поэтому медленно, загребая снег сапожками, я стала скользить в сторону его части дороги. Вдруг в моей голове вспышкой пронеслось осознание, что если я окажусь в его владениях, то меня вместе с Жилем легко могут упечь в подземелье, и даже потребовать выкуп у дяди. Я очнулась, как ото сна, и, всхлипнув, разжала пальцы. Но мгновением раньше месье де Ла Фер дёрнул папку на себя, и от этого я отлетела в глубокий сугроб на своей стороне. Это произошло довольно резко и неуклюже. Нахмурившись, граф посмотрел на меня:

— С вами всё в порядке? Ничего не повредили?

Я с трудом поднялась на ноги и стала судорожно отряхивать накидку, зло сверкая глазами в его сторону. В это время один из молодых слуг в свите графа засмеялся, видя мои попытки убрать куски грязного снега из спутавшихся волос.

— Очень сожалею, сударыня, что вы не удержались на ногах. Видимо, от сантиментов к данному искусству. А этого весельчака выпорют, как только мы вернёмся в замок, — кивнул он на мгновенно притихшего юношу.

Граф открыл папку и просмотрел пару последних набросков.

— У вас прекрасно поставлена рука, сударыня, — заметил он, бегло рассматривая рисунки, — Видно, что у вас был хороший учитель.

Однако последний эскиз с изображением замка он извлёк из папки, с минуту молча посмотрел на него и неожиданно порвал на несколько частей, швырнув клочки бумаги на дорогу.

— Не стоит портить такую прекрасную подборку живописи полнейшей безвкусицей. Отпустите этого плута, — кивнул он слугам, державшим Жиля.

Те молча пихнули старика на нашу сторону дороги.

 — Доброго дня, сударыня, — кивнул мне граф, и убрав драгоценную папку в седельную суму, быстро вскочил на коня, тут же пришпорив его.

Стараясь не расплакаться, я взглянула, как он вместе со слугами направился в шато Ла Фер, и кинулась к остаткам рисунка, валявшимся рядом на снегу. Благо, ветер отнёс их на сторону моего дяди. Я подобрала их и сунула в мешочек, висевший у меня на поясе. Жиль приблизился, прихрамывая, и поклонился мне как можно ниже:

— Сударыня, я никогда не забуду вашу доброту!

Но в ответ я всего лишь кивнула. Слёзы сами катились по щекам. Я чувствовала себя так, будто осиротела снова, повторно. Забираться на лошадь я не стала, передав поводья слуге. Я молча шла по дороге, порой проваливаясь в снег по колено. Юбки мои намокли и стали тяжёлыми, волосы рассыпались по плечам, а берет остался где-то в сугробе, поэтому пришлось натянуть капюшон накидки. Но я не обращала на это внимание. Я была столь шокирована произошедшим, что мне казалось, будто меня просто ограбили, забрали часть меня, причём, насильно… Извлекли самые тёплые и ценные сердцу воспоминания, оставив внутри только грусть, пустоту и отчаяние.