Меж молотом и наковальней (СИ) - Алмазная Анна - Страница 48

— Иди ко мне…

Даже не посмотрев на Сашку, я расстегнула ремень и выбралась из машины. Лес… лес был так близко. Березки, почти уже избавившиеся от листьев, пожухшая трава между ними и покой… такой покой.

Я бы и рванула в тот лес, под проливной дождь, на каблуках, если бы не подоспел человек Сашки. Тот самый, что остановил меня в дверях тетки. Этот верзила особо не церемонился: толкнул меня, грубо, безжалостно, прямо в глубокую лужу, да так, что я в грязи выкупалась.

Не понимая до конца что происходит, я пыталась встать на четвереньки, выплюнуть проклятую воду, но кто ж мне даст! Тот же человек пихнул меня в грязь, уселся верхом, не давая даже шевельнуться, заломал мне руки и прошептал на ухо:

— Что ты взяла в той квартире.

— Ничего… — выдохнула я.

— А если подумать, деточка. Что ты взяла в квартире тетки, вспоминай, да живо, пока я еще добрый!

— Пусти! — выкрикнула я, пытаясь вырваться. Но лишь сильнее выкупалась в грязи и наглоталась дождевой воды. А сволочной верзила начал быстро и профессионально меня обыскивать. И первое, что он нашел… простой брелочек… маленького щеночка, у которого истерся от времени ободок поводка.

— Отдай! — едва слышно прошептала я. — Отдай, у меня больше ничего от нее не осталось…

Он вдруг слез с меня, но бежать в лес мне внезапно расхотелось. А верзила помог мне встать, сжал в пальцах несчастный брелок и сказал:

— Отдам, когда мы его очистим. Больше не хочешь куда-то бежать?

— Не хочу…

— А куда хотела?

Я посмотрела в лесную чащу, восстанавливая нить зова. Закрыла глаза, схватила верзилу за руку, передавая ему картинку. Ты еще не знаешь, с кем связался охотник. Может, пять минут назад я и хотела умереть… но сначала я тоже за тобой поохочусь. Вновь раздались за спиной приказы. Захрустели в лесу ветки. Дождь… дождь лил и лил, стекали по волосам холодные струи, смывали грязь с моих щек, смешивались со злыми слезами.

Опять порча? И ладно, если бы только меня касалась эта опасность, но в машине со мной ехали люди!

— Все живы?

— Все, — живо ответили мне.

— Убью гада!

— Я тоже, — ответил где-то рядом Сашка. — Такая хорошая машина была… и из-за какой-то порчи. Черт!

И в долбанул ногой по колесу. От души так долбанул, так что машина ходуном заходила. Жаль, конечно… весь капот в гармошку. Хорошо хоть все живы и здоровы… вроде.

— Но нам лучше тут не оставаться.

Сашка накинул стянул с меня курку и накинул свою, усадил в чудом уцелевшую машину сопровождения, не обратив внимания на запачканные чехлы сидения. А я смотрела на хмурый березовый лес и лениво думала… меня вновь пытались убить? Вновь?

А пофиг!

— Сашка… сколько это будет продолжаться? Он доберется до меня однажды, да? — тихо просила я.

— Кто он?

— Тот охотник. Он ведь упрямый. Он до всех добрался… да?

— Катя, не городи глупостей. У тех «всех» не было нас.

— Ты знаешь, я когда-то читала книжку о безопасности или что-то того. Там было написано, что единственный способ избежать смерти от наемного убийцы… это не заводить врагов, которые этого убийцу способны нанять.

— Мы найдем другой.

— Ты чуть не погиб из-за меня только что? — ответила я, касаясь лба Сашки… кровь. Немного, но, чтобы совесть моя вновь заплакала, хватит. — И Анри из-за меня чуть не погиб. И теперь из-за меня за ним охотятся. И та зомби тех людей, тоже из-за меня. Это я все… я. К чему вы меня вернули?

— Прекрати! — одернул меня Саша и зло вывел машину на дорогу. — Этот бессмертный вошел во вкус! Убьет тебя, будет охотиться за другими. Так что давай не будем, а?

— Ты веришь, веришь, что я была Алицией? Веришь, что все это из-за меня?

— Да! И лань тоже виновата, что ее волк съел, — усмехнулся Саша. — И жертва сама спровоцировала маньяка. Это идиотская логика, прости уж. И я жизнь положу, может, не одну, чтобы поймать этого гада. Потому что моих друзей трогать никто не имеет права!

— Саша, у тебя Ли есть… она же с ума сойдет, если…

— Ли сама будет его искать и горло ему порвет, как только найдет. Ты ее еще плохо знаешь. А теперь не говори глупостей и дай мне вести машину. Хватит, наверное, приключений на сегодня?

— Несомненно хватит, — буркнул сидевший за моей спиной мужчина. И мне вдруг так дико захотелось в Магистрат. Домой.

— Поспи немного, — сказал Саша. — Успокаивающее должно еще действовать. Так что постарайся заснуть… сон все вылечит. Сон и время, верь мне. И не надейся, что мы так просто сдадимся.

Заснешь тут, ага!

Боль… боль и внезапная свобода. Легкость и сладость полета… и я уже лечу, лечу над осенним лесом, а за мной, далеко, горит, умирает огромный дом. Бежит по лесу босая девочка. Текут по ее щекам слезы. А рядом верной тенью несется огромный черный пес…

Они ушли… теперь могу уходить я…

— Катя, — трясли меня на плечо. — Катя!

Сон ушел так же внезапно, как и пришел. Мы приехали. Дождя больше не было, опускалось за Магистратом солнце, а навстречу мне выходила встревоженная Маша.

— Мне так жаль, Катя, — сказала она. — Жаль… идем домой.

Домой…

Я обернулась к Сашке, прошептала одними губами:

— Спасибо, — и направилась к дому.

Придется Сашке на новую машину зарабатывать… потом. Чуть позднее, а сейчас…

— Маша, обещай, если он до меня доберется…

— Нет уж, — ответила Машка. — Не если доберется, а прямо сейчас я всех людей на ноги подниму и этого умника найду, не сомневайся. И голову оторву. А ты не беспокойся. Мы поможем. Со всем поможем. И не смей даже думать, что ты одна, слышишь! И сдаваться не смей!

— Да, — улыбнулась я сквозь слезы, поймав прыгнувшую мне на руки Пу.

Янтарный вечерний свет, темные росчерки теней по траве, огромное поле, усыпанное ромашками. Смех, наверное, мой. Нагретое солнцем разнотравье под босыми ступнями, и я бегу, бегу, пока не падаю в эту самую траву, и смеюсь, смеюсь застывшему над лесом солнцу.

А он падает рядом, смотрит на меня так странно… будто пронзает взглядом. И темные кудри его в свете солнца кажутся каштановыми, а глаза… глаза бездонными. И смех утихает на моих губах. Слишком серьезно. Слишком близко… такого еще никогда в моей жизни не было.

Он молча пододвигается, проводит ладонью по моему бедру, комкает в пальцах пышную юбку, добираясь до кожи… и от его прикосновения бежит по венам огонь, а туман застилает глаза. Я уже не помню, где я и зачем. Я вижу лишь его, растворяюсь в его нежности.

Его губы пахнут солнцем… его объятия дарят покой. Его сердце стучит так бешено под моей ладонью, и страсть, кажется, лучиться через его кожу.

— Люблю тебя, — шепчет он мне в волосы. — Не бойся. Можно?

Конечно можно… только ему… что угодно. Хотя домой я могу после этого не возвращаться. Отчим не позволит.

Последующие дни прошли как в тумане. Подготовка к похоронам, сами похороны, соболезнования от друзей… приставленная ко мне вездесущая охрана и настороженные лица тех, из инквизиции. Сны, которые я помнила смутно. А еще апатия… куда дали погрузиться… ровно на три дня.

На четвертый с самого утра меня разбудила Пу. В часов так восемь, после бессонной ночи во власти каких-то странных сновидений. Вредная Пу! Наглое создание прыгало на мне и счастливо орало:

— Снег. Снег!

Пришлось-таки вставать, нет, сползти к кровати, потому что спать мне все равно не дали. Уговоры бы не помогли, да и сил не было на уговоры. Холодно. Муторно. И не то, что вставать, ничего не хочется…

Я посмотрела на себя в зеркало и сама себе ужаснулась: осунувшаяся, похудевшая. На бледном лице глазищи такие, что кажется — кроме них ничего и не осталось. И смысла в этих глазищах никакого, какой смысл, если в голове туман, а мысли в этом тумане движутся медленно… будто стоит им ускориться, и голова взорвется.