Меж молотом и наковальней (СИ) - Алмазная Анна - Страница 30

Самое то место, где спрятаться и отдохнуть, если не считать нашего обшарпанного общежития, где большей частью жили не очень-то приличные девушки. А, сказать по чести, крайне неприличные.

Родители мною бы гордились вряд ли.

Как я попала в этот круг, я и сама не знала, но и вырываться отсюда не спешила: здесь же тоже люди живут. И даже смирилась с тем самым неуловимым, летавшим вокруг ароматом порока…

До поры до времени… пока я не увидела "рабочую сбрую", как иронично выразился Игорь.

Надев «это» я разглядывала свое отражение в зеркале, и не знала, плакать мне или смеяться.

— Нравится? — спросила все та же дурно накрашенная девица.

Девица оказалась больно назойливой, скорой на советы (особенно там, где их не просили), болтливой донельзя, по-бабски язвительной и завистливой. За те полчаса, что мы провели вместе, она успела сообщить мне томным голосом свое имя (Натали), покритиковать мою "неухоженную" кожу, посочувствовать "слишком широким" бедрам, назвать мои волосы "паклей" и выдать еще кучу никому нафиг ненужной и неинтересной критики.

А через полчаса мои глаза были жирно подведены черной подводкой и испорчены яркими, золотыми тенями. Волосы были убраны в высокую прическу и украшены мелкими монетками под золото, а "не очень красивая" нижняя часть лица оказалась скрытой под тонкой вуалью. Впрочем черт с ним, с вуалью. Если уж быть клоуном, но клоуном с закрытым лицом.

Все это "великолепие" дополнял по-восточному яркий наряд: золотистые шальвары, кажется, шелковые, что так таинственно шуршали при каждом неловком движении, затейливо расшитый бусинками пояс, плотный лиф со спускающейся до самой талии бахромой из золотистых нитей.

— Ты прости, конечно, — прошептала я. — Но я вообще-то гадать или танец живота исполнять собралась?

— Атмосфера должна быть! — капризно поджала губки Натали, прыснув на меня сладковатыми духами. Я чихнула. С детства ненавидела сладкие запахи, духи у меня всегда были с ноткой горчинки или кислинки.

Но в этом заведении дивном моего мнения никто ясно спрашивать не собирался, что было красноречиво написано на лице застывшего в дверях Игоря.

Они все знали лучше. Ха-ха!

Интересно, а что они вообще могли знать о магии, гадании, бессмертных помимо… "хороший способ деньжат подзаработать"? Боже, во что я, дура, вляпалась?

Впрочем, я же прячусь. А кому, простите, придет в голову меня искать в этом зашарпанном общежитии? В этой одежде? За этой павлиньей раскраской? Уж мои-то друзья, да и враги, пожалуй, знали: безвкусицей и стремлением к шику я никогда не страдала.

А кто меня вообще искать, кстати, будет? Инквизиция? А на черта я ей сдалась? Бессмертные? У них своя жизнь и свои проблемы. Друзья из Магистрата…

Надеюсь, что не будут. Или надеюсь, что будут? О Магистрате я думать отказывалась. Это та, другая жизнь, которая сейчас казался красивым, нежным и навевающим тоску сном. Явь вот тут. Стоит перед зеркалом в шароварах.

— Ну, ты готова? — спросила Натали.

Я кивнула. Спорить насчет одежды? К чему? В самом деле глупость. Для гадалки самое важное не "раскраска", а талант и небольшой сверток, в котором укрылись доставшиеся от мамы карты.

Мое наследство. Так мало у меня осталось от прошлось жизни.

Равнодушно я окинула взглядом свой, по словам Натали — "личный салон", а по мне обычную будку, богато украшенную ярко-алыми драпировками. В углах, на тонких треножниках, стояли многочисленные свечи, источавшие противный, сладковатый аромат. Лучше бы они просто проветрили коморку, а не перебивали вонь ткани дешевыми, синтетическими запахами. Но опять же — меня не спрашивают.

Вокруг низенького столика, на ярко-красном ковре, были раскиданы того же цвета бархатные подушки. Я было опустилась на одну из них, но Натали тут же шикнула:

— Клиенты входят оттуда, — она показала за мою спину.

Поняв свою ошибку, я уселась по-турецки на подушке с противоположной стороны столика, чтобы видеть входящего "клиента" и попыталась, честно попыталась, войти в нужное настроение. Но удалось мне это далеко не сразу. Мешало все: мешанина красок, запахов, суетливость Натали…

— Ну, начинаем? — спросила она. Я лишь пожала плечами и усмехнулась:

— Шустрая ты…

— Не я шустрая… бабы наши шустрые. Игорь тебе рекламу сделал, вот первые клиенты уже и заявились.

О как! Реклама…ну да, в этой сфере, пожалуй, рекламировать умеют. И капусту стричь — тоже. Машке бы тут понравилось.

Игорь, будто услышав, нарисовался за спиной Натали, окинул меня даже не заинтересованным, а профессионально-холодным взглядом, и, кивнув в знак одобрения, сказал:

— Не буду мешать работать, дамы, — потом ласково взял Натали за подбородок, легко коснулся губами ее губ, и усмехнувшись, посмотрел на меня уже иначе, почти грозно:

— Только предупреждаю сразу — деньги прятать даже не пытайся. И глупостей не делай. Если поймаю, — глаза его опасно сузились, — ссиню. И даже товарный вид не попорчу, не волнуйся. Мне не в первой.

Большим пальцем он стер со своих губ легкий налет Наташкиной помады и вновь полез в карман за "Диролом".

— Аланна, — прошептал он, как бы смакуя мой новый псевдоним на языке. — И выдумали же вы, девушки. Впрочем, красивое имя… нежное. Вы, бабы, такое любите. Буду вечером.

И вновь мне:

— Плодовитого дня, ведьма Аланна.

— Гадалка Аланна, — ответила я, разворачивая лоскут с картами Таро.

Игорь не так уж и прост. Интуиция у него отличная, это я уже давно поняла. С такой не за ночными бабочками приглядывать, а гораздо более достойные вершины брать. Отличный аналитик бы вышел, но мне ли ему подсказывать? Не мне, пусть и дальше талант в землю зарывает, потому как гнильцой от него пахнет, а гнилых людей лучше к вершинам не подталкивать, кто их знает, чего они на тех вершинах вытворят.

И ведьмой я раньше была, Игорек, только тебе-то знать не обязательно. Теперь я гадалка. И ничего больше. И угрозы твои на меня не действуют. Воровать? Я?

Сам такой, так и на других с подозрением поглядывает. Что же… жизнь такова… нечестные люди никогда в чужую честность не поверят.

Натали тем временем исчезла за легкой занавеской, закрывавшей место, "откуда клиенты появляются". Смешно. Весь этот салон смешон, а я вместе с ним. Но… работать так работать. Работать мы привычные. Я глянула в зеркальце, улыбнулась, чтобы ярко-накрашенные глаза подобрели, и приготовилась встречать первую клиентку.

Появилась она как-то вдруг и слишком быстро. Скромница. Лет двадцати пяти на вид, не больше, с потухшим взглядом и стандартной просьбой для старой девы. На суженного ей погадать. Пусть будет "на суженного", одиночество никого не красит. Найдет она себе пару, так кому же будет хуже?

Карты сами собой легли в руки. Стало вдруг спокойно, тихо как-то, лишь шуршали в моих руках старый картон и одноразовый платочек — в нервных пальцах клиентки. Но разложив карты, я глазам своим не поверила. Посмотрела на усталое, посеревшее лицо, без следа косметики, на ее явно крашенные, но уложенные в строгий пучок золотистые волосы, на строгое темное платье, не показывающее ничего лишнего, и холодно спросила:

— Если так семьи хочешь, то зачем на панель пошла?

Попала. Боже, как же я точно, увы, попала!

Женщина вспыхнула как маковый цвет, потом вдруг побледнела, отчего родинка над ее губой стала более видной. Но возражать как-то не стала. Красивая, кстати, родинка… как там в "Гардемаринах"? "Роковая мушка".

— Натали тебе проболталась? — прошипела она после долгой, видит Бог, долгой паузы. И мучительной, думаю, для нас обеих.

— Да не Натали, — ответила я, вновь пробежавшись взглядом по картам. — Хотя понимаю почему. Ты к такому привыкла. Когда отец в спальню начал захаживать? Когда тебе двенадцать стукнуло?

И захотелось вдруг проклясть свой дар, свою способность "видеть". Вот для других она скромница, красавица, наверное, умница, так почему же у меня по жизни не как у людей-то, а? Зачем мне видеть нутро чужой боли? Чтобы туда нырнуть?