Пойманная (ЛП) - Андерсон Эвангелина - Страница 49

С тех пор жил, как зверь на цепи, у подножия металлического трона, которому раз в несколько дней кидали объедки, не имея возможности уединиться. Если я оказывался у кого— либо на пути, меня пинали и избивали жесткими ботинками, всячески обзывали. Вот тогда я познал истинный смысл ненависти и с тех пор не забывал…

Моя любимая черная с пурпурными чешуйками ящерица, я нашел её во внешнем мире, который мы однажды посетили. У меня никогда не было домашнего питомца, и отец позволил мне держать её в течение нескольких недель, позволил полюбить её, а затем безжалостно раздавил ботинком прямо на моих глазах, пока я плакал и умолял его не делать этого. Звук его смеха, когда он смотрел на мои слезы и пировал от моей агонии…»

Мучительный поток воспоминаний всё продолжался и продолжался, каждое было ослепительно сильным и ужасно реальным, как будто случилось только что. Всеотец любил долгие пытки, постоянно причиняя резкую боль, что давало ему мгновенный доступ к ментальным мучениям, от которых он так жадно кормился. Зарн часто думал, что отец позволил ему выжить не потому, что хотел наследника, а чтобы иметь под рукой постоянный источник питания — глубокий колодец не иссякающей агонии.

Зарн пытался терпеть, но, в конце концов, потерял самообладание. На вопросе о его истинной матери он как всегда сломался.

«Кто она? — прошелестел в его сознании голос всеотца. — И что я сделал с ней после того, как использовал её тело и сломал разум? Она любила тебя, ты знал, что только мать так может заботиться о собственном ребенке. Она рыдала и бредила, когда я забрал тебя у неё. Умоляла просто о возможности хотя бы ещё раз подержать тебя на руках…»

Мысленный образ женщины со слезами на глазах — глазах, отличающихся от светящихся красно— черных глаз Зарна, доставшихся ему от отца — заполнили его разум. Хотя её кожа была бледной, перламутрово— серой, как у всех Скраджей, глаза его матери оказались зелеными, насыщенного прекрасного зеленого цвета. В его сознании они наполнились слезами, когда она просила позволить ей оставить ребенка — сохранить Зарна…

Лишь когда на глаза Зарна навернулись слезы, всеотец остановился, отзывая свое ледяное присутствие из его сознания.

— Всё такой же слабак. Ты всегда ломаешься на этом видении. — В голосе всеотца сквозило презрение.

— Что ты сделал с ней? Она до сих пор жива? — Зарн никогда не осмеливался задать этот вопрос раньше, но на этот раз он сам сорвался с его губ.

Всеотец свирепо буравил его красным взглядом из— под темного капюшона.

— Это я оссставлю на усссмотрение твоего живого воображения. А теперь иди. — Всеотец махнул костлявой рукой. — На данный момент я насссыщен.

— Да, отец.

Зарн упрямо кивнул и встал с гордо поднятой головой перед собственным отцом. Эмоциональная боль, что он чувствовал, не должна сопровождаться физической слабостью. И несмотря на пытки, ему удалось сохранить свою тайну. То, что он скрывал в своем сердце, по— прежнему осталось секретом.

«Победа, — печально подумал, он смаргивая слезы с глаз. — Маленькая, но я могу назвать это своей победой».

Зарн спускался по длинным широким ступеням, которые вели к металлическому трону, удаляясь от всеотца, сохраняя внешнее спокойствие. Видят боги, как же он ненавидел этого бездушного ублюдка, и как жаждал его смерти!

Он понимал, что это глупое желание. Отец говорил Зарну, что он его преемник, если это когда— либо действительно произойдет. Всеотец будет править всегда — злобное мрачное солнце, на орбите которого Зарн обречен вращаться всю жизнь.

Ибо как может тот, кто вовсе не был живым, умереть?

«Я присмотрю за девушкой, — мрачно подумал Зарн. — Он не имеет права снова мучить очередную избранную. В конце концов, многих из них схватили и пытали только для того, чтобы установить правильную последовательность ДНК, всё ради этого чертового пророчества. Девушку нужно забрать до того, как сформируется привязка к воину — это всё, что я могу сделать».

Зарн не знал, хотел ли он бросить вызов всеотцу назло ему или из жалости к другим страдающим существам. Он осознавал лишь одно — ему надоело склоняться, подчиняясь воле всеотца. Зарну настолько всё надоело, что он готов был бросить вызов этому дряхлому живому трупу, восседающему на металлическом троне, тому, кто с жадностью кормился болью других.

Даже несмотря на то что это может стоить ему жизни.

Глава 18

У Лив всё болело. Восхитительно болело. Даже в самых нежных, чувствительных местах, о которых она и не подозревала, как будто всё тело превратилось в одну большую эрогенную зону. Боже, кто бы знал, что в Брайде проявится эта странная темная сторона? Прошлой ночью её муж был просто животным, в хорошем смысле, разумеется.

Она с любовью на него посмотрела. Брайд глубоко дышал, его большое тело полностью расслабилось на другой стороне их огромной кровати. Неудивительно, что он вымотался после всего, через что заставил пройти их обоих прошлой ночью!

Лив признавала, что «ты была плохой девочкой, и тебя следует наказать» сценарий никогда не возбуждал её в прошлом. Когда— то её бывший жених Митч попробовал, но она лишь рассмеялась, чем испортила ему настроение. Бедный Митч, у него просто не было физических данных и эмоциональной силы, чтобы изобразить что— то, хоть отдаленно напоминающее доминанта.

Но Брайд… у него это было. Боже, в нем это есть. Лив вздрогнула, вспомнив горячий, опасный блеск в золотистых глазах. Голод и властность, с которыми он взял её. Даже просто думая об этом, Лив ощущала слабость в коленях. Она не раз слышала старые анекдоты о том, что секс становился скучным и приевшимся после свадьбы, но почему— то не думала, что для них это станет проблемой. Не после того, как Брайд удивил её своей темной стороной. Ммм.

Наклонившись, она быстро поцеловала его в шероховатую щеку. Киндреды не были такими же волосатыми, как некоторые человеческие мужчины, и слава богу, поскольку, Лив как— то видела на пляже мужчин, выглядящих, как ходячие шубы, и ей не понравилось. Большим воинам время от времени всё же приходилось бриться. И не то чтобы они использовали бритву — для этого у них было специальное домашнее животное, которое за считанные секунды срезало всю растительность на лице. На вкус Лив, это выглядело слишком жутко, как «лицехват» из фильма «Чужой»³, но, похоже, эта, по словам Брайда, абсолютно безвредная зверюшка, ничуть не поранила Брайда. Лив ещё не решалась использовать эту штуковину на своих ногах, но, возможно, когда— нибудь, в ближайшем будущем…

Её живот заурчал, напоминая о том, что накануне вечером она едва ли что— то ела. И кто знал, сколько калорий она сожгла во время прошедшего секс— марафона? Сейчас неплохо было бы соорудить себе большой утренний завтрак — то, что она, Софи и Кэт делали каждое утро в субботу. Лив улыбнулась.

«Думаю, я удивлю Брайда черничными блинами».

Лив потребовалось время, но она научилась готовить их на вейве — волновой печи по версии Киндредов — не сжигая до хрустящей корочки, так что решила заняться этим прямо сейчас.

Осторожно, не желая будить Брайда, она выскользнула из кровати и одела красный шелковый халатик — всё, что осталось от красивого кружевного белья, которое купила специально для свадьбы. К сожалению, Брайд, сорвал с неё эту невероятную кружевную вещицу, полностью разорвав. Лив признавала, что на тот момент ничуть не возражала.

Осторожно передвигаясь, она направилась к задним дверям апартаментов. Прежде чем заняться блинами, она хотела убедиться, что утреннюю клаву доставили. Это любимый напиток Киндредов, на вкус напоминавший Лив пряный травяной чай с нотками лаванды. Этот напиток был настолько популярным, что Киндреды даже построили специальную оранжерею на борту станции, где выращивали цветы, из которых и делали этот изумительный чай. Каждое утро бутоны собирали, кипятили до совершенного аромата, и полученный отвар доставлялся от двери к двери тем, кто оформил постоянную подписку.