Незримые фурии сердца - Бойн Джон - Страница 30

– В Библии этого нет! – Сжав кулаки, Мэри-Маргарет навалилась на стол, готовая вцепиться Джулиану в глотку.

– Ну, может, про большие сиськи там не сказано, но все остальное именно так.

– И ты, Бельчонок, дружишь с человеком, который тебя сбивает с панталыку? – обратилась ко мне Мэри-Маргарет.

– Меня зовут Сирил! – огрызнулся я.

– Простите, о чем речь? – спросила Бриджит, заметно опьяневшая. – Я замечталась, думала о Кэри Гранте. Неужто я одна считаю его самым красивым мужчиной на свете?

– О присутствующих, конечно, не говорят, но только слепой не назовет Бельчонка Сирила очаровашкой, – сказал Джулиан. – И раз уж мы коснулись темы писаных красавцев, вы заметили, кто сидит у стойки?

Мы взглянули на шесть-семь неподвижных фигур, уставившихся на свои отражения в зеркальной стенке бара.

– Кто? – Бриджит схватила Джулиана за руку. – Кто там? Говорят, Бинг Кросби приехал на чемпионат по гольфу. Это он?

– Вон тот, в самом конце. – Джулиан указал на тучного темноволосого мужчину с брыластым лицом, сидевшего у края стойки возле захватанной стеклянной перегородки. – Не узнаете, что ли?

– Похож на отца Дуайера, – сказала Мэри-Маргарет. – Но того в жизнь сюда не заманишь.

– Маленько смахивает на моего дядюшку Диармуида, – поделилась Бриджит. – Только два года назад дядька помер, так что это не он.

– Это Брендан Биэн! – Джулиан изумился, что мы не узнали человека.

– Кто? – переспросила Бриджит.

– Брендан Биэн.

– Писатель? – уточнил я. Я молчал долго, и Джулиан окинул меня таким взглядом, словно уже успел обо мне забыть.

– Ну да, писатель, – сказал он. – Не молочник же.

– Тот, что написал автобиографический роман «Малолетний преступник»? – спросила Мэри-Маргарет.

– И пьесу «Странный парень». Великий дублинец.

– Кажется, он жуткий пьяница?

– Сказала девица, прикончившая четвертый «Снежок».

– Отец Дуайер говорит, пьеса ужасная. А папа не разрешает держать в доме книгу о тюрьме.

– Мистер Биэн! – крикнул Джулиан и замахал рукой. – Мистер Биэн!

Человек у стойки обернулся, и при виде нашей молодой компании его презрительная мина сменилась улыбчивой.

– Тут я, – откликнулся он. – Мы знакомы?

– Нет, но мы вас знаем. Мы с приятелем учимся в Бельведере и ценим литературу, даже не угодную иезуитам. Не присоединитесь к нам? Я почту за честь угостить вас пивом. Сирил, закажи пинту для мистера Биэна.

– Принято. – Писатель сполз с табурета, подошел к нам и, прихватив стул от соседнего столика, втиснулся между Мэри-Маргарет и мной, не потревожив Джулиана и Бриджит. Усевшись, он оглядел свою соседку, затем перевел взгляд на ее грудь: – Славная парочка. – Он проследил за прибытием выпивки и манипуляциями Джулиана, который забрал у меня деньги и вручил их бармену. – Маленькие, но не чрезмерно. Как раз по мужской руке. Я всегда говорил, что залог счастливого брака в том, чтобы женины округлости идеально умещались в мужниной ладони.

– Святители небесные! – Мэри-Маргарет, похоже, опять изготовилась к обмороку либо к пощечине, но Джулиан ей помешал:

– Я читал ваш роман, мистер Биэн.

– Отбросим церемонии. – Писатель вскинул руку и благодушно улыбнулся. – Зови меня просто «мистер Биэн».

– Я так вас и называю, – засмеялся Джулиан.

– Зачем ты его прочел? Больше нечем заняться, что ли? Сколько тебе лет?

– Пятнадцать.

– Что? – встрепенулась Бриджит. – Ты говорил, тебе девятнадцать.

– Мне девятнадцать, – весело подтвердил Джулиан.

– В пятнадцать лет я не книжки читал, а неустанно дергал своего дружка, – сказал Биэн. – Вот чем надо заниматься, парень.

– Я не такая. – Мэри-Маргарет ополовинила уже пятый стакан. Направление разговора ее так пугало, что ей пришлось заказать и шестой коктейль.

– Мой отец пытался запретить ваш роман, – сказал Джулиан. – Он ненавидит все, связанное с республиканцами, и я хотел понять, из-за чего вся эта кутерьма.

– Кто твой отец?

– Макс Вудбид.

– Адвокат?

– Он самый.

– Тот, кому ИРА отстрелила ухо?

– Да, – кивнул Джулиан.

– Оссподи! – Биэн покачал головой, рассмеялся и, взяв пинту, заказанную Мэри-Маргарет, разом осушил ее на четверть. – Значит, денежки у тебя водятся. Будешь нас поить весь вечер.

– Можно вопрос, мистер Биэн? – Бриджит подалась вперед, и я был уверен, что сейчас она спросит, где наш гость черпает свои идеи либо пишет он на машинке или от руки.

– Если тебе интересно, женюсь ли я на тебе, ответ – нет, а если ты насчет того, чтобы по-быстрому в переулке, тогда – да. – Насладившись долгой паузой, Биэн рассмеялся и прихлебнул пива. – Что, лапки-то подкосились, дорогуша? Не пугайся, я шучу. Кстати, давай-ка глянем на твои ножки. Ну-ка, выстави их сюда. Давай, давай, надо же понять, как оно и что. Опаньки! Совсем недурственные ножки. Слава богу, их у тебя две. И такие длинные!

– А еще есть место, где они соединяются, – усмехнулась Бриджит, и мы с Мэри-Маргарет ошалело замерли, а Джулиан, казалось, вот-вот лопнет от нахлынувшей похоти.

– Он – твой парень? – кивнул на него Биэн.

– Пока не знаю. – Бриджит покосилась на моего друга. – Я еще не решила.

– Я ее обхаживаю, – сказал Джулиан. – Воздействую своим неотразимым обаянием.

– Ой, гляди, чтоб она не попала под мое неотразимое обаяние. – Биэн повернулся ко мне: – Ну а ты что, паренек? Ты как будто витаешь в иных мирах.

– Отнюдь нет, – сказал я, не желая подводить друга. – Вовсю веселюсь.

– Не похоже.

– Ей-богу.

– Ой ли?

– Что – ой ли? – не понял я.

– Я вижу тебя насквозь. – Биэн смотрел мне в глаза. – Ты как стекло. Я вижу тебя до самого донышка твоей души – мрачной пещеры, полной порочных мыслей и греховных фантазий. Молодчина.

Повисло молчание. Всем, кроме Биэна, было неловко.

– Наверное, мне пора домой, – наконец выговорила Мэри-Маргарет, язык у нее заплетался. – Я не хочу здесь оставаться.

– Давай на посошок. – Бриджит, тоже хорошо захмелевшая, помахала рукой, даже не глядя по сторонам, и, к моему удивлению, через минуту нам подали новые порции выпивки.

– В вашей книге все – правда? – спросил Джулиан. – Я говорю о «Малолетнем преступнике».

– А бог его знает. – Биэн мотнул головой, принимаясь за очередную пинту. – Если писать одну правду, выйдет скука смертная, ты не считаешь? Особенно в автобиографии. Я сам не помню, чего там накорябал, может, кого и оклеветал. Из-за этого твой папаша хотел ее запретить?

– Он не одобряет вашего прошлого.

– У вас скандальное прошлое, мистер Биэн? – спросила Бриджит.

– Оно у меня разное. Что именно ему не нравится?

– Скажем, ваша попытка взорвать ливерпульские доки. За что вас, собственно, и упекли в тюрьму.

– Папаша, значит, не сострадатель?

– Он хочет, чтобы вернулась власть англичан. Стыдится, что родился и вырос в Дублине.

– Что ж, у каждого свои недостатки. А ты что, вьюнош, скажешь? – обратился ко мне Биэн.

– Мне все равно. Я политикой не интересуюсь.

– Скажи ему, кто твоя мать, – подтолкнул меня Джулиан.

– Но я же ее не знаю.

– Как это? – удивился Биэн.

– Он приемыш, – пояснил Джулиан.

– И ты не знаешь, кто твоя мать?

– Нет.

– Тогда почему он?..

– Скажи, кто твоя приемная мать, – велел Джулиан.

Я уткнул взгляд в стол и, ковыряя пятно на скатерти, тихо проговорил:

– Мод Эвери.

– Кто? – Биэн отставил стакан и посмотрел на меня насмешливо и недоверчиво. – Мод Эвери, написавшая «И жаворонком, вопреки судьбе…»?

– Она самая.

– Один из лучших авторов, каких Ирландия дала миру вообще. – Биэн раз-другой прихлопнул ладонью по столу. – Знаешь, я тебя припоминаю. Ты был на ее похоронах. Там я тебя и видел.

– Конечно, я был на похоронах. Она же моя приемная мать.

– Душа ее упокоится в Господней благодати, – пропела Мэри-Маргарет, и от ее набожного тона я презрительно скривился.