Красота в темноте (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 21

Я с трудом выдыхаю, кажется даже с хрипом.

— Поговорить?

— Да. Ты сможешь сделать мне кофе, чтобы я протрезвел, прежде чем поеду домой.

Я глубоко вдыхаю. Я бы не оставила собаку на улице в такую погоду, не говоря уже о Джеке.

— Обещаешь?

— Слово скаута.

Я нажимаю на зуммер и вижу, как он открывает входную дверь. Я включаю свет в коридоре и быстро бегу к зеркалу. Я заплела волосы в косу сбоку, прежде чем отправится спать. Она немного растрепалась. Локоны обрамляют мое лицо. Я быстро заправлю их за уши. Тру глаза, чтобы я не казалась такой сонной, и запахиваю пеньюар. Я не хочу поощрять его к тому, к чему не готова.

Я подпрыгиваю на месте, когда слышу стук в дверь. Вау, он быстро добрался сюда.

Слишком быстро, видно не на лифте. Должно быть, он бежал по лестнице. Я поворачиваю ручку и отступаю на шаг назад.

О боже! Джек на улице на экране домофона — это одно. Джек появившийся в моем коридоре — совсем другое дело.

Прежде чем я могу произнести хоть слово, он делает шаг вперед и хватывает меня в свои объятия. Совершенно неожиданно я льну к его широкой груди. Почти тут же я чувствую, что теряю все свое самообладание. Его тело твердое как камень. О Боже, это именно то, чего я больше всего боялась.

— Ты сказал… что хочешь поговорить… и кофе, — лепечу я.

— На х*й разговоры и кофе, София. Я пришел сюда, чтобы попробовать твою сладость.

Запах алкоголя ударяет мне в нос, но меня это не отталкивает. Я хочу, чтобы этот мужчина оказался внутри меня. Откуда взялось это желание? Я никогда не хотела ни одного мужчину в своей жизни, никогда даже не могла представить, что мне может захотеться, не говоря уже о сексе. Он кладет свою большую мужскую теплую руку мне на спину, другую под мои колени и поднимает меня вверх. Уткнувшись носом в его шею, я чувствую запах его одеколона.

— Сегодня я собираюсь тебя растлить и сделать своей, — рычит он мне на ухо.

Я чувствую его дыхание у себя на волосах, пока он несет меня по коридору к единственной открытой двери — моей спальни. Он кладет меня на кровать. Мое сердце скачет в груди.

Я смотрю на него, он возвышался надо мной. В тусклом свете из коридора его лицо в тени, и мне трудно рассмотреть его выражение. И хотя я не могу его рассмотреть, но его глаза блестят от желания. Я стараюсь запомнить и оставить в памяти этот образ, как самый драгоценный момент, который у меня когда-либо был, прежде чем наша любовная связь закончится.

Я так долго скрывала и откладывала поведать ему всю правду, мне не хотелось увидеть, как эта жгучая страсть в его глазах угаснет, сменившись отвращением. Впервые в жизни я полностью наслаждаюсь вниманием со стороны мужчины, чувством своей значимости и необходимости ему. Но сегодняшней ночью, через несколько минут все закончится.

Он тянется ко мне.

— Сначала мне нужно тебе кое-что сказать, — говорю я. Мой голос до странности спокоен.

— Ты сможешь сказать мне потом, когда я возьму тебя, — отвечает он, обхватывая меня за щиколотки.

— Нет, — настаиваю я. — Это важно. Сначала я должна тебе кое-что рассказать. А потом ты решишь, захочешь ли меня.

Он отпускает свои пальцы, пристально прищуривается на меня.

— Давай, не тяни.

Я уже чувствую слезы на глаза, но я беру себя в руки. Как только я ему все расскажу, он убежит от сюда, как угорелый, но со мной все будет в порядке. Я переживу эту трагедию точно так, как пережила и все остальное.

Маленькими шажками.

Будет о чем вспомнить, да, было очень хорошо.

Приподнявшись, я перебираюсь на руках и заднице к изголовью кровати. Упершись спиной в изголовье, обхватываю себя руками и начинаю:

— Когда я была маленькой, мой отец продал меня торговцам людьми.

Его челюсть отпадает. Даже в темноте я вижу, как его тело замораживается от шока. Он моргает и смотрит на меня с недоумением.

— Они продали меня владельцу борделя в Брюсселе. Там я была на протяжении многих лет, — у меня срывается голос, но я прочищаю горло и продолжаю, — я жила с ним и обслуживала его клиентов. В основном, это были политики. Знаешь, депутаты Европарламента. Они находились в командировке, вдали от своих жен и им нужна была компания.

О Боже, почему я лепечу как полная идиотка? Поверить не могу, что рассказываю ему о людях, которые в большей степени издевались надо мной, обеляя их. Им нужна была компания! Я делаю глубокий вдох. Давай, быстрей. Переходи к делу, София.

— Год назад Гай выкупил меня и привез сюда, чтобы я жила с ним и Леной в Чешире. — Я выдыхаю. — И в тот канун Рождества в прошлом году был мой первый выход в свет.

Он падает на колени. Словно слон, которого смертельно подстрелил охотником с дальнего расстояния. Побежденный, не ожидающий этого выстрела. Я вижу его глаза, они полны ужаса. Ошеломленного ужаса.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Если ты хочешь уйти, давай. Я полностью тебя понимаю.

При звуке моего голоса он хватается за голову и начинает ей трясти, как будто пытается прочистить, чтобы переварить услышанное или выбросить из головы то, что услышал. Я молча наблюдаю за ним.

— О, бл*дь, — вдруг ревет он, и в голосе столько ярости, что я подпрыгиваю на кровати. Он разворачивается в сторону и с безумной яростью стукает кулаком по полу. Он продолжает стучать кулаком все сильнее и сильнее, и мне становится страшно за него. Он сознательно хочет себя покалечить.

— Прекрати, — кричу я.

Быстро, как молния, он взбирается на кровать, хватает меня за ногу и тянет к себе, мои ноги оказываются на полу, а я зажата между его коленями. Он сжимает мне плечи.

— И ты боялась сказать мне об этом, потому что думала, что я подожму хвост и сбегу? Какого хрена, София?

Мое сердце начинает учащенно биться, не от страха, а от радости и появившейся надежды. Но есть кое-что похуже.

— Я не знала, что думать. Мне кажется этого вполне достаточно, чтобы заставить любого мужчину убежать, — выдыхаю я.

— Не меня, — огрызается он.

Я вздыхаю. Нет смысла оттягивать неизбежное.

— Есть еще одна вещь, которую я должна тебе показать.

Он отпускает мои руки.

— Давай, — говорит он.

Я снимаю ночнушку и поворачиваюсь к нему спиной.

— Что это за х*йня? — медленно спрашивает он.

Я оглядываюсь через плечо. Он выглядит так, словно собирается упасть в обморок или начать блевать. Я сильнее прижимаю скомканную ночнушку к обнаженной груди.

— Он… заклеймил меня.

— Своим именем? — спрашивает он, как будто не верит, что может услышать положительный ответ.

Я медленно киваю.

Он прячет лицо в руках.

— О. Бл*дь. На х*й. Бл*дь. Куда бы я ни пошел, я не могу. Я просто не могу убежать от жестокости людей. — Его голос звучит хрипло от мучений. Я почти не узнаю его.

Я протягиваю руку к его склоненной голове. Но не могу дотронуться до него. Моя рука замирает буквально в дюйме от его шелковистых волос. Он с такой силой сжал руки, что побелели костяшки, и все его тело бьет дрожь от ярости и боли.

Я вижу, как слезы капают на пол.

Моя боль стала его, и он не может ее пережить. Я ощущаю такую волну любви к мучениям этого мужчины. Он не заслуживает таких страданий. Я осторожно прикасаюсь к его волосам.

И он медленно поднимает голову, как будто видит меня впервые.

— Все в порядке, — шепчу я, вытирая его слезы. — Я знаю, что ты не можешь это пережить. Я понимаю. Как я уже сказала, мы можем остаться друзьями. Мы всегда будем друзьями. Ты можешь вернуться домой, и мы забудем, что ты приходил сюда. Сделаем вид, что этой ночи не было.

Мне кажется он целую вечность смотрит мне в глаза. Потом вздыхает, звук слышится громко в тишине спальни.

— Я не пойду домой, София. Я нахожусь в нужном месте, — говорит он.

У меня в голове пусто, наверное, от шока.

— Ты уверен?

— Ты создана для меня. Где бы ты не пряталась, я должен быть там же.