Красота в темноте (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 13

Я вспыхиваю до корней волос.

— Боже, ты перестанешь или нет? — резко спрашивает Джек.

Пэдди смеется, бьет его от души по спине и проводит нас к столику.

— Не обращай на него внимания, — резко говорит Джек. — Он пропил свое IQ до уровня комнатной температуры.

Пэдди весело смеется, совершенно не реагируя на его оскорбления.

— Он хочет троих детей, — восклицает он, показывая три пальца, и направляясь в сторону кухни. Затем он перепрыгивает через прилавок и приземляется на кухне.

— Ну. Он веселый парень, — мимоходом замечаю я.

Джек хмурится.

— Бог знает, что на него нашло. Обычно он не такой… веселый.

Я улыбаюсь.

— Он мне нравится.

Он сердито зыркает на меня.

— У Пэдди все в порядке, я полагаю.

К нашему столу подходит пышная официантка в плотной розовой футболке и такого же цвета стрейч-джинсах. Она вручает мне меню.

— Привет, Джек? — говорит она, улыбаясь ему ярко-розовой улыбкой.

Его губы дергаются в приветствии.

— Здравствуй, Шеннон.

Я заказываю Большой Мерфи бургер с беконом и сыром, чипсы и колу.

— Как всегда с добавлением салата из шинкованной капусты и сладкий картофель фри, — говорит Джек девушке.

— Отлично, — отвечает Шеннон, и забрав у меня меню, плавно удаляется.

Я не могу оторвать от нее глаз, у нее потрясающая фигура, но когда я перевожу взгляд к Джеку, то вздрагиваю, он внимательно наблюдает за мной. Его взгляд настолько глубокий, что практически у меня перехватывает дыхание.

— Значит, ты пластический хирург, — нервно говорю я.

— Каюсь, виноват.

— Должно быть интересно, чувствовать себя Богом, переделывая лица и тела других людей.

Он пожимает плечами.

— Это всего лишь работа.

— Всего лишь работа? Тебе не нравится?

— Не очень.

— Не очень? Тогда почему ты занимаешься ею?

— Это не так лицемерно.

— Что ты имеешь в виду?

— Это долгая история, София.

Я наклоняюсь вперед.

— Мне нравятся длинные истории.

Официантка возвращается с двумя банками колы и двумя стаканами.

— Ну, первоначально я не хотел высасывать жир из людей, которые слишком ленивы, чтобы встать на беговую дорожку, или вводить жир в лица самонадеянных знаменитостей. Когда я был моложе, я был идеалистом. Я хотел исцелить мир. Я хотел совершить что-то великое, знаешь, многое изменить.

Он останавливается и хмурится.

— Но кое-что произошло в моей жизни, и я захотел уехать из Англии, поэтому я присоединился к «Врачам без границ» и отправился в Африку.

— О, вау, Африка! — восторженно прерываю я его.

Секунду он сидит мрачнее тучи.

— Да, Африка.

— Должно быть, это удивительно.

Он смотрит на меня совершенно пустыми глазами.

— Африка полностью уничтожила меня.

— Почему? — пребывая в шоке, спрашиваю я.

Он делает пару глотков колы прямо из банки.

— Я понял, что изменить мир невозможно. Мало того, что вся чертова система по своей природе полностью паразитарна, она специально создана таким образом, и мое маленькое (вау!) желание не способно изменить ее. Поскольку само мое существование — продукт этой же системы. На самом деле, я был винтиком в хорошо смазанной машине, которая безжалостно эксплуатировала бедных и угнетенных, чтобы сытый монополист, сидя где-то на Западе, смог заработать еще один доллар, который ему фактически не так уж и нужен.

Я с любопытством смотрю на него.

— Что ты имеешь в виду?

Он вздыхает. Я вижу, что эта тема для него не совсем приятна, она как бы угнетает его.

— Как врач, ты становишься невольным инструментом крупных фармацевтических компаний, которые сбывают просроченные вакцины и лекарства по сниженным ценам. Они хотели, чтобы я вкалывал этот яд в африканских детей.

— А ты не мог кому-нибудь пожаловаться? — в ужасе спрашиваю я.

— Политиков покупают, чтобы они закрывали глаза на такие дела, а аналитические центры и правительственные чиновники молчат, продолжая заниматься своими «насущными проблемами».

— Я не могу поверить, что такое возможно. — Господи, о чем я говорю? Стоит только взглянуть на круговорот коррупции, который удерживал меня в рабстве столько времени. Те же самые политики были моими самыми ценными и крупными клиентами.

— Пока я был там, так все и происходило и трудно представить, что сейчас что-то изменилось. Вопрос стоит о слишком больших деньгах.

— Так ты уехал?

— Не сразу. Я все еще думал, что смогу что-то изменить. Я начал просвещать народ. В Африке человеческая жизнь стоит очень дешево, фактически ничего. Несколько пуль. Одна в грудь и пара в живот. Меня сильно подцепило, и я бы умер, если бы Блейк не отправил военных, которые меня нашли и вернули назад в Англию.

— О Боже мой!

— Когда я вернулся, происходило то же самое дерьмо снова и снова. Представители крупных фармацевтических компаний постоянно крутились в моем кабинете, предлагая самые дорогие лекарства. В основном пытались подкупить меня своими откатами, чтобы я как можно чаще выписывал их лекарства. Мне было стыдно, что я давал клятву Гиппократа. Наш девиз стал уже не навреди, как говорил великий врач, а совсем наоборот, как можно дольше лечи больных, наполняя карманы фармацевтических компаний.

Он отклоняется на спинку стула, и я замечаю в его глазах, что шрамы прошлого еще не зарубцевались.

— Я решил, что больше не хочу быть врачом. Самой подходящей работой стало стать пластическим хирургом. По крайней мере, здесь я не притворяюсь, что делаю что-то важное. Я просто щекочу чей-то невроз и одновременно набиваю свои карманы.

— Бургер выглядит таким огромным, что хватит на пятерых, — говорит она, как только приносят наш заказ. Я наблюдаю, как детская радость расплывается у нее на лице, и вдруг кровь начинает стучать у меня в ушах. Моя. Она — моя. Чувство настолько дикое, но я не собираюсь его гнать, наоборот оно укореняется во мне, словно так и должно быть.

— Что? — спрашивает она, ее глаза такие большие и яркие, пухлые губы раскрываются.

Какого хрена? Она, словно ангел, сошедший с небес, специально спустилась, чтобы искушать меня. Я вижу, как появляется ее язычок, и она облизывает нижнюю губу. Воздух покидает мои легкие, я со свистом выдыхаю. Черт. Похоже, у меня чертова уйма проблем.

— Попробуй, — хрипло говорю я.

Она откусывает, она знает, что я за ней наблюдаю. Сок бежит по уголкам ее рта, и она слизывает его языком, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не наклониться вперед и не попробовать ее рот на вкус. Сегодня ночью я, однозначно, буду лежать в холодной постели и мастурбировать, желая получить освобождение. Она невинно смотрит на меня.

— Ну как? — спрашиваю я с натянутой улыбкой. — Стоит нам пойти в МакДональдс?

Она отрицательно качает головой и радостно улыбается.

— Нет, это райское наслаждение.

— Отлично, — отвечаю я, и хотя у меня пропал аппетит, я откусываю свой бургер. — Расскажи мне о себе.

Она быстро глотает и пожимает плечами.

— По существу рассказывать почти нечего, — нерешительно отвечает она. — Я живу с сестрой, ее мужем и их дочкой.

Я киваю.

— Ты работаешь?

Она отрицательно качает головой, отчего свет от ламп колышется в ее глазах, и они светятся, как разогретый мед с золотой пыльцой. Красивые. Я пристально смотрю на нее, и она краснеет.

— Как ты проводишь время? — спрашиваю я. Мне нужно перестать вести себя как подросток.

Она берет чипс, несколько раз макает его в кетчуп, потом кладет на край тарелки, поднимает бокал с колой. Но даже не отпивает, тоже отставляет его.

— Я понимаю, что со стороны кажется, будто у меня куча свободного времени, и я целый день скучаю, но на самом деле, это не так. У меня есть сестра и племянница, и еще щенок, и день пролетает незаметно. Я не успеваю оглянуться, как уже пора спать.

Я откусываю еще один кусок и пытаюсь представить ее жизнь, но не могу. Настолько все по-другому, совсем для меня чуждо. Жить в башне замка. И каждый день проводить с сестрой, ее ребенком и щенком.