Мерзавец Бэдд (ЛП) - Уайлдер Джасинда - Страница 39

‒ Истерический, ‒ сказал я с каменным лицом.

‒ Я тоже так думаю, ‒ сказала она, все еще хихикая. ‒ Урок, мой милый, сильный, красивый Себастиан, ‒ она сделала паузу, чтобы толкнуться ко мне бедрами, побуждая меня схватить резинку ее трусиков зубами, что я и сделал, ‒ в том, чтобы никогда не дразнить меня, если ты не ждешь, что я отплачу тебе той же монетой, плюс мне просто интересно.

‒ Считай, уже научила, ‒ сказал я. Мне не нравилось быть связанным и беспомощным. Моя уязвимость оказалась на совершенно новом уровне, и я все еще переживал из-за сцены с моими братьями.

‒ О, я так не думаю, ‒ вздохнула она. ‒ Пока нет. Отнюдь.

‒ Дрю... пожалуйста, развяжи меня.

‒ О, мой... уже умоляешь? ‒ она ухмыльнулась мне. ‒ Это будет весело.

Она извивалась передо мной, надо мной, дразня, потряхивая грудями перед моим лицом, а затем толкнулась своим естеством перед моим ртом, и снова отстранилась, медленно извиваясь, качнулась вверх, развела бедра в стороны. Она встала на колени, трусики сейчас находились чуть ниже ее бедер, развернулась, прижимаясь теперь попкой к моему лицу, и я взял ее трусики в зубы и потянул их ниже, обнажая эту красивую задницу. Она снова развернулась ко мне лицом, и рядом оказались несколько верхних дюймов ее сладкой киски, обнаженных для меня, и я украл поцелуй, пока она двигалась передо мной, побуждая завершить снятие трусиков. Когда же они снова оказались в моих зубах, она качнулась передо мной, прижав сладкую, изнывающую от желания киску к моему носу, я вздрогнул от легкого приступа боли, а она встала на кровать, нижнее белье болталось у ее коленей, и позволила трусикам упасть на мою грудь.

Она переступила через них, подцепила и снова села мне на грудь.

‒ Не перестаешь говорить какая сладкая у меня киска, ‒ сказала она, а в глазах снова плескалось озорство, ‒ докажи.

‒ Как? ‒ у меня была отличная идея, и я очень хотел доказать это.

Она подцепила трусики и понюхала их.

‒ Ты заставил меня завестись, Себастиан, ‒ она наклонилась ниже и прошептала, ‒ завестись так сильно, что я вся намокла и истекаю из-за тебя. Ты сам сказал... я намокла.

‒ Черт, Дрю. Я чувствую твой запах прямо сейчас.

‒ Именно. Я чувствую, как по моей ноге течет, ‒ она поднесла свою киску ближе к моему лицу, и я высунул язык, предвкушая ее соки на нем, ‒ ты хочешь вылизать меня дочиста?

‒ Черт, да, Дрю. Я вылижу каждый сантиметр твоей сладкой киски.

‒ Покажи мне.

Она взялась за металлический поручень изголовья и подалась ко мне.

‒ Вылижи меня дочиста, Себастиан. Я знаю, ты этого хочешь.

‒ Твою мать, я так и сделаю, Дрю. Я люблю твою сладенькую, идеальную киску.

‒ Даже так? ‒ Я застыл, уставился на ее тело, и встретился с ней глазами, осознавая, что я только что сказал. Она сузила глаза. ‒ Ты любишь только мою киску? Как насчет всего остального?

‒ Я... ‒ не имел ни малейшего понятия, что я должен сказать. То, что я люблю ее киску было лишь фигурой речи, и я пока не был готов сказать эти присловутые три слова, ‒ я просто... ‒ Паника накрыла меня, потому что она ждала, а я не был готов, я так чертовски не был готов...

‒ Расслабься, Себастиан, ‒ рассмеялась она, ‒ я просто над тобой подшутила, ‒ она скользнула вниз по моему телу и поцеловала в губы, ‒ ты не должен это говорить. Сколько мы знакомы? Меньше трех дней? Я не более готова услышать это, чем ты ‒ произнести. Это был просто розыгрыш. Расслабься.

‒ Ни хрена не смешно.

Она снова подвинулась выше, располагая свою киску напротив моего рта.

‒ Еще как смешно. Ты бы видел свое лицо, ‒ она сбилась с дыхания, когда я поддразнил ее, открывая своим языком, ‒ да, вот так. Лижи меня лучше, Себастиан, и я награжу тебя.

‒ Люблю вознаграждения.

‒ Это тебе понравится, ‒ она подняла свои волосы обеими руками и извивалась, пока я смаковал ее киску со всем своим мастерством, ‒ есть у меня кое-какие планы, включающие твой огромный член и мое экстраординарное отсутствие рвотного рефлекса. И тебя... выкрикивающего мое имя так громко, чтобы соседи вызвали полицию.

‒ Мммммммм? ‒ я лишь промычал, слишком занятый попыткой заработать свою награду, чтобы остановиться и ответить.

‒ О да, еще будет очень хорошо, Себастиан... оо, боже, да, именно так, здесь... о черт, черт, черт... этот язык! О мой бог, Себастиан... где ты этому научился? Иисусе... не важно, не хочу даже знать. Я просто рада, что ты научился, потому что, боже, это так чертовски хорошо.

‒ Мне будет так же хорошо? ‒ прервался я, чтобы спросить и посмотрел на нее.

Она зарылась пальцами в мои волосы.

‒ Меньше говори, больше лижи... я уже близко, ‒ она извивалась, прижимаясь ко мне, пока я делал это так, как ей хотелось больше всего: сначала медленно, обводя языком вокруг клитора, но по мере приближения к оргазму все сильнее ускорялся и порхал непосредственно по ее клитору, а когда она начала кончать, всосал ее клитор в рот и стал дико молотить по нему языком, сводя ее с ума. ‒ Это будет лучшее, что ты когда-либо ощущал. Я собираюсь отсосать тебе так хорошо, что ты забудешь собственное имя, и это только начало. О боже, боже... да, да... ДА! Себастиан, черт возьми, ты заставляешь меня кончить прямо сейчас.

Если бы я не был настолько сосредоточен на том, чтобы довести ее до оргазма, я мог бы признаться еще кое в чем: мне нравится то, как быстро она кончает, что довести ее до оргазма не составляет труда, и мне нравится видеть, как она кончает, как отпускает себя, полностью отдаваясь оргазму, то, как ее бледная кожа краснеет, и как покрывается потом от усердия ее верхняя губа, и набухание ее грудей, и складочки на ее лбу.

Я ничего из этого не сказал, но я так думал. И это само по себе пугало.

Но затем она начала кончать и это заняло все мои мысли, теперь все, что меня заботило: вылизывание тугого орешка ее клитора, и втягивание его в рот, и метание головы из стороны в сторону и сверху вниз, пока она вскрикивала сквозь стиснутые зубы и трахала мое лицо дикими толчками своих бедер.

Когда же она, наконец, прекратила кончать, после долгих вздохов, метаний, судорог и извиваний у моего лица, то в итоге рухнула на меня, тяжело дыша и сжимая мои плечи.

Я дал ей пару минут на то, чтобы восстановить дыхание, а затем переместил под ней свой вес, подталкивая ее.

‒ Ты, кажется, упоминала какие-то планы.

Она села с хитрой улыбкой на лице.

‒ Кажется, что-то такое было, нет? ‒ она сделала вид, что задумалась. ‒ Что же я обещала сделать? Не могу вспомнить.

‒ Ты говорила, если я верно помню, что у тебя были планы, включающие мой огромный член и твой отсутствующий рвотный рефлекс.

Она соскользнула с меня, чтобы сесть рядом.

‒ Ах, верно... те планы, ‒ она взяла мой член в кулак и изучающе погладила, ‒ теперь припоминаю.

Она медленно меня поглаживала, пока у меня полностью не встал.

‒ Пожалуй, есть пара вещей, о которых я должна упомянуть, ‒ она убрала свои волосы назад в конский хвост и завязала резинкой со своего запястья. ‒ Во-первых, у меня действительно нет рвотного рефлекса.

Она подняла мой член от тела и наклонила так, чтобы он стоял строго вверх от паха. Провела по нему еще пару раз, медленно. А потом склонилась надо мной, глядя глаза в глаза. Она открыла ротик, соблазнительно облизала губы, а потом, не разрывая зрительный контакт, опустила свои губы на головку моего члена.

Черт, ох, черт, ох, черт.

Сантиметр, два, три... она моргнула, принимая меня все глубже и глубже. Затем отстранилась, повторно облизала губы, одарив меня легкой дразнящей ухмылкой, и снова взяла меня в рот. И черт, черт, матерь божья, она не шутила. Рвотный рефлекс НУЛЕВОЙ. Раньше у меня бывали действительно отличные минеты, но ни одна девушка никогда не делала того, что сделала Дрю, а именно, взяв весь мой член в рот и глубже в горло.

Раньше это никогда не имело для меня значения, так как цель минета, как правило, заключалась в том, чтобы удовлетворить меня как можно быстрее, поэтому попытки девушек сделать глубокий минет казались какой-то бессмыслицей. Просто высоси меня досуха и покончим на этом, так? Но что тогда делала Дрю? Это было... что-то принципиально иное, что-то, чего я прежде никогда не испытывал. Это было... чертовски эротично. Соблазнительно. Дразняще. Она принимала меня медленно, дюйм за дюймом, глаза на меня, рот, обхвативший мой член, спускался все ниже и ниже, язык трепетал на моем стержне, пока я скользил все глубже и глубже. И тогда, черт возьми, она приняла меня всего, каждый дюйм моего члена в ее горле, она снова моргнула, глядя на меня радостно, гордо, с нетерпеливым блеском, ее ноздри вздувались, а горло шевелилось, будто она глотала мой ствол, ее нос находился у самого моего живота.